Император Владимир - Рустам Иванович Максимов

позволяет вам, ваше величество, на абсолютно законном основании изменить положение, увеличить активы Центрального банка, проводить кредитование, используя свои личные средства. По сути, идея Сергея Фёдоровича – это упрощённая вариация той же самой Резервной системы, зависящая не от амбиций группы банкиров, а от ума и воли одного-единственного человека.

– Иван Христофорович, не преувеличивайте. Идея не моя, а его величества, государя Владимира Александровича, – горячо возразил Шарапов. – В основном законе чётко прописано, что никто не имеет права осуществлять контроль личного состояния императора и его семьи, кроме него самого. Поэтому его величество вправе одолжить самому себе.

– Сергей Фёдорович, вы же понимаете, что злоупотреблять подобным правом нельзя. – В голосе министра финансов явственно послышалась досада.

– Господа, не кажется ли вам, что у нас отлично получается коллективная игра в одной команде? – Царь довольно улыбнулся, словно дорвавшийся до миски сосисок котяра. – Иван Христофорович, пожалуйста, помогите мне уговорить Сергея Фёдоровича остаться на посту главы Центрального банка.

– С превеликим удовольствием, ваше величество, – мгновенно отреагировал Озеров. – Сергей Фёдорович…

– С моей стороны было бы верхом неприличия уйти со своего поста в столь трудное для России время, – отведя взгляд, произнёс глава ЦБ. – Ваше величество, прошу вас…

– Сергей Фёдорович, вы даже не представляете, насколько я благодарен вам и Ивану Христофоровичу…

Перебив Шарапова на полуслове, император извлёк из ящичка стола бутылку коньяка многолетней выдержки и три хрустальных фужера редкой красоты.

– Можно я попрошу вас, господа, и дальше спорить и не соглашаться со мною в вопросах, в которых у вас больше знаний и опыта? Согласны? Ну и отлично.

Владимир Александрович ловко открыл и разлил коньяк по фужерам.

– И ещё… Когда мы общаемся в такой вот приватной обстановке или наедине, очень прошу вас, господа, обращаться ко мне по имени-отчеству.

Степенные государственные мужи по доброте душевной никак не могли отказать монарху в столь маленькой просьбочке. Дальнейшая беседа шла непринуждённо, словно разговор трёх старых добрых приятелей. В какой-то момент, глянув на часы, царь предложил министру финансов и главе Центрального банка страны оценить мастерство лучших поваров Кремля, благо подошло время обеда.

Во время обеда Дарья Матвеевна доложила императору, что вчерашние фотоснимки наконец-то проявлены и отпечатаны, и Владимир Александрович велел немедленно нести фотографии в зал.

Надо ли говорить, что фотографии произвели фурор? Рассматривая чёрно-белые снимки, прямо скажем, посредственного качества, Озеров с Шараповым радовались, словно малые дети. Царя засыпали массой вопросов, касавшихся технических моментов, а также финансирования программы самолётостроения. Уже во время послеобеденного чаепития, заговорщицки переглянувшись с главой ЦБ, министр финансов пообещал заложить в бюджет на следующий год один миллион рублей для нужд Аэродинамического института.

Как и предполагалось, спустя пару дней, когда западные журналисты переварили информацию о первых полётах российских «этажерок», мировая пресса взорвалась сотнями статей, от наивно-восторженных до ругательных и откровенно лживых и гнусных. Так, в частности, «Нью-Йорк Геральд» и «Морнинг Пост» полили на своих страницах потоками грязи достижение русских, а небезызвестный Джордж Кеннан написал, что двигатели царских самолётов работают на крови невинно убиенных евреев.

Ответ наймитам американской банкократии прилетел оттуда, откуда никто не ожидал – из Германии. Потомки тевтонов и алеманов обиделись за свой родимый фатерланд, так как двигатели бипланов были произведены на немецком заводе по чертежам заказчика, некого господина Евгения Каменского, и работали исключительно на бензине.

Патриотично настроенные германские журналисты выдали разгромную статью об «этажерке» братьев Райт. Европейские читатели узнали, что летательный аппарат американцев, образно говоря, сделан из говна и палок, а в мотор братья Райт вместо бензина заливают поросячью мочу… В общем, через неделю на страницах мировой периодической печати вспыхнула самая настоящая чернильная война, спустя пару месяцев переросшая в хулиганские атаки на редакции газет и избиения отдельных журналистов.

Как гласит арабская пословица: собака лает, а караван идёт. Пока представители второй древнейшей профессии дистанционно мерялись фекальным юмором и изощрялись в сортирном остроумии, император Всероссийский заложил краеугольный камень в фундамент российской экономики – организовал министерство нефтегазовой промышленности.

Серьёзный разговор с господами Второвым, Манташевым, Абамелек-Лазаревым и Эммануилом Людвиговичем Нобелем планировался ещё этим летом, но из-за всеобщей забастовки в Баку администрация Его Императорского Величества перенесла встречу на осень. Впрочем, оно и к лучшему, так как после начала забастовки в Баку с визитом отправился Иван Иванович Янжул собственной персоной, сопровождаемый целой делегацией высокопоставленных чиновников и генералов.

Внезапное появление премьер-министра Российской империи помогло на какое-то время разрядить наэлектризованную обстановку: Янжул пригласил за круглый стол представителей забастовщиков и господ промышленников, настоятельно попросив тех и этих услышать мнение один другого. Переговоры растянулись на пару дней, и в конце концов стороны достигли компромисса по большинству спорных моментов. Составив своё собственное мнение о положении дел на нефтяных промыслах, Иван Иванович отплыл на борту вооружённого парохода в Нижний Новгород, посетив по пути Астрахань и Царицын с Саратовым.

Будучи в Саратове, премьер по просьбе министра тяжёлой промышленности встретился с Порфирием Фёдоровичем Блиновым и Яковом Васильевичем Маминым. Последние с начала весны вели деловую переписку с Алексеевым и были готовы воплотить в металле некоторые задумки адмирала, но им требовалась организационная поддержка на уровне повыше губернского. Поддержку с лёгкостью мог бы обеспечить и хорошо известный банк «Прометей», однако наместник убедил царя в том, что в данном конкретном случае не следует привлекать внимание господ Полякова и Гинцбурга к староверам-провинциалам.

Практически одновременно с Янжулом в Закавказье отправилась Любовь Константиниди с двумя десятками бойцов своего «чёрного эскадрона». Маршрут отряда пролегал через Кутаис, Тифлис, Ереван, Шушу, поэтому отряд сосредоточился в Баку уже после окончания забастовки.

Потратив на адаптацию, внедрение и наблюдение примерно полтора месяца, диверсанты «чёрного эскадрона» за один день провели несколько точечных ликвидаций, отправив в небесные чертоги к предкам чёртову дюжину активистов революционного движения. Случилась и досадная потеря: отряд Константиниди потерял одного бойца, случайно угодившего в разборки между местными гопниками.

По возвращении в Москву Иван Иванович Янжул предоставил монарху подробный и обстоятельный отчёт о том, что увидел на земле солнечного Азербайджана, в Нижнем, Астрахани, Царицыне и на Волге вообще. Свой доклад премьер-министр дополнил организационными выводами, которые Владимир Александрович тотчас же утвердил. Главным же результатом поездки Ивана Ивановича стал план императора по реорганизации и взятию под плотный контроль нефтедобычи на Апшеронском полуострове.

В общем, в один прекрасный осенний день в рабочем кабинете царя собрались влиятельнейшие люди России: Алексей Александрович, Дмитрий и Константин Константиновичи, Николай Александрович Второв, Семён Семёнович Абамелек-Лазарев, Александр Иванович Манташев – плюс пребывавший в полной растерянности скромный инженер Владимир Григорьевич Шухов.

Последний понятия не имел, зачем