Император Владимир - Рустам Иванович Максимов

поинтересовался Николай Константинович. – Не буду зазря хвалиться, но я неплохо разбираюсь в сельском хозяйстве. Жизнь научила.

– Хорошо, пересаживайся в мой экипаж. – Император прищурился, о чём-то размышляя. – Пока едем в Кремль, будет время поговорить без лишних ушей. А сейчас предлагаю не портить людям их праздник.

Спустя полтора часа царь обсуждал с великим князем проблемы и беды огромной державы. Говорил откровенно, называя вещи своими именами, чем поначалу слегка шокировал Николая Константиновича. Последний явно не ожидал, что император готов резать устои империи по живому.

– Обанкротив заложивших свои активы дворян и помещиков, я могу начать раздачу земли крестьянам хоть завтра; нарезать наделы, распределить пашню – это не проблема… А смысл? – Поведав об одном из вариантов земельной реформы, Владимир Александрович наблюдал за реакцией собеседника. – Община, как и любое другое человеческое общество, состоит из богатых и бедных (причины обсуждать не будем), и это расслоение быстро приведёт к появлению новой сельской буржуазии и бедняков-батраков… Что, по твоему мнению, следует делать с общиной? Оставить её как есть, упразднить, трансформировать в латифундию?

– Российская деревня неоднородна, инертна и консервативна; не думаю, что она способна обеспечить агротехническую революцию в нашем сельском хозяйстве, подобную той, что происходит в Европе и в Америке.

Простой российский крестьянин умён своим крестьянским умом, ему не хватает образования и широты кругозора, при этом он готов работать на СВОЕЙ земле день и ночь… Вот тебе моё мнение: общину следует упразднить.

Великий князь на минуту умолк, глядя прямо в глаза венценосного собеседника, затем продолжил:

– Имей в виду, Владимир, что предстоящая реформа ни в коем случае не должна повлиять на объёмы производства сельхозпродукции в целом, иначе Россия лишится важнейшей статьи доходов. Свято место пусто не бывает – мировой рынок зерна быстро поделят немцы, американцы, аргентинцы. Про угрозу голода я уже не говорю, это само собой разумеется.

– Причина голода, в первую очередь, в социальнообщественном строе, при котором землевладельцы готовы пойти на что угодно ради получения быстрой прибыли… В Америке лучше климат, и производительность труда в сельском хозяйстве выше нашего. В Аргентине картина аналогичная – под экспорт зерна заточены крупные латифундии, которые предлагают хорошее соотношение цены и качества. – Озвучив очевидные факты, император тяжело вздохнул. – Если говорить о наших латифундистах, то они, по сути, помещики нового толка. Помещики современного капиталистического формата, заинтересованные в производстве продукции и получении прибыли… Понимают ли они, что крестьяне их искренне ненавидят?

– О, поверь мне, миллионы крестьян прекрасно всё знают и понимают! – воскликнул Николай Константинович и тотчас продолжил: – Если ты доверишь мне провести земельную реформу, то я привлеку к своей работе Николая Николаевича Коншина и использую некоторые идеи Владимира Ульянова. С Коншиным я имел доверительную беседу где-то с полгода назад, а Ульянов…

– Кого?! Ульянова?! – изумлению Владимира Александровича не было предела. – Того самого, который написал «Развитие капитализма в России»?

– Да, того самого, – кивком подтвердил великий князь. – Погоди, получается, что ты знаком с этим его трудом?

– Разумеется, я читал как «Развитие», так и другие работы Ульянова. Старший брат этого революционера был казнён за подготовку покушения на моего старшего брата… Я внимательно слежу за жизнью своих личных врагов и врагов России. – В голосе императора зазвучали стальные нотки. – Если речь зашла о внуке Сруля Мойшевича Бланка… Бог наделил Владимира Ульянова острым умом, и рано или поздно этот еврейский ум нанесёт России колоссальный ущерб.

– У меня раз за разом возникает ощущение, что тебе известно намного больше, чем ты говоришь. – Николай Константинович буквально пронзил взглядом венценосного собеседника. – И я чувствую, что ты в любой момент можешь лишь намекнуть кому надо… Этот Ульянов зачем-то нужен тебе, да?

– Ульянов и ему подобные социалисты-теоретики играют роль этакой болезненной прививки, которую делают, чтобы самодержавие выработало иммунитет. Без этого иммунитета для власти Российская империя рухнет, словно карточный домик, – жёстко произнёс Владимир Александрович. – Кстати, это по моей просьбе некий банкир и меценат дал Водовозовой деньги на два дополнительных тиража «Развития капитализма в России». Власть должна получить болезненную прививку, иначе… Николай, привлекай к работе всех, кого ты сочтёшь нужным, и с умом используй идеи Ульянова.

Забегая вперёд, скажем, что весной 1904 года Владимир Ульянов неожиданно получил денежный грант и сопроводительное письмо от некого Певзнера Шмуэля Йосефа.

Господин Певзнер предлагал Владимиру Ильичу написать теоретическую работу о развитии империализма в контексте обострения отношений между капиталистическими державами. Разумеется, не бесплатно; в качестве дополнительного бонуса обещая помочь с публикацией исследований Ленина в Европе и России.

Между Певзнером и Ульяновым завязалась активная переписка, завершившаяся сердечным соглашением к обоюдной радости сторон – обильно и вкусно кушать и сладко спать нравится всем, в том числе и несгибаемым фанатичным марксистам. Заполучив финансовые гарантии, тридцатичетырёхлетний революционер вдохновенно взялся за цикл обличительных статей об империализме, попутно теоретически обосновав необходимость физического уничтожения представителей дворянского сословия и буржуазии. Всех, невзирая на пол и возраст, вплоть до седьмого колена.

Заказчик, в свою очередь, получил негласную поддержку администрации Его Императорского Величества в кое-каком проекте, напрямую касавшегося положения «богоизбранного» народа в России.

Некоторое время собеседники обдумывали сказанное друг другом, затем великий князь решительно сменил тему беседы.

– Один чудаковатый член императорской фамилии вот уже несколько лет балуется сельским хозяйством. Как ты думаешь, великокняжеские латифундии получат некоторые преференции в борьбе с конкурентами?

– Великокняжеские латифундии? – переспросил монарх. – Николай, ты реально готов взвалить на себя тяжеленный крест первопроходца?

– Знаешь, очень хочется стать соратником ближайшего соратника Всевышнего, – усмехнулся Николай Константинович. В его глазах мелькнули огоньки озорства. – Ты говорил, что можешь перекупить Дворянский земельный банк и готов раздать землю крестьянам, так?

– Мне не нужно фрондёрство обозлённых дворян и помещиков, мне нужен мир и покой в стране хотя бы на десять лет. – Владимир Александрович откинулся на спинку кресла. – Поэтому я продумываю эксперимент: наделить часть крестьян землёй так, чтобы над производительностью труда задумались все землевладельцы в России…

Выслушав замыслы государя, великий князь на пару минут серьёзно призадумался.

– Кооперативное хозяйство с наёмными работниками… Звучит необычно, но это не столь важно, если это будут мотивированные хорошо работать и оснащённые техникой крестьяне. Знаешь, при грамотном руководстве на уровне среднего звена твой эксперимент может сработать… Но где ты возьмёшь такие деньжищи?!

– А вот это пока секрет. Могу лишь сказать, что обойдусь без заграничных займов, – ответил царь. – Хорошо, Николай, считай, что преференции уже лежат у тебя в кармане.

К теме «деньжищ» императору пришлось обратиться буквально на следующий день, когда в Кремль с совместным докладом явились министр финансов и