Рыцарь Шато д’Ор - Леонид Влодавец

— Господь наставляет вас на правильный путь, мессир Ульрих! — сказал де Ферран, поднимаясь из-за стола. — Позвольте мне осушить этот кубок за здоровье графа Альберта де Шато-д’Ора, вассала его светлости маркграфа!

Де Ферран выпил при гробовой тишине зала. Все понимали, что это было донельзя оскорбительно для Ульриха, да и для Альберта тоже.

Тишину разорвал громовой бас Жана де Бриенна, в подпитии большого задиры:

— Вы, кавалер, не рыцарь, а холуй маркграфа!

— Барон, — вежливо поклонился де Ферран, — считать ли вашу оценку достойной того, чтобы о ней узнал его светлость?

— Его оценка относится не к его светлости, а к вам, сударь! — сказал Альберт. — Считаю своим долгом попросить вас освободить наше общество от своего присутствия… Полагаю, вы спокойно доберетесь до Визенфурта, если вовремя воспользуетесь моим советом.

— В таком случае позвольте откланяться! — поклонился де Ферран и, четко печатая шаги и звеня шпорами, вышел из зала в сопровождении оруженосца.

— Ну и пройдоха! — сказал Альберт. — Но, по-моему, он искренен. И ничего плохого маркграфу не сделал…

— И не сделает! — усмехнулся Ульрих. — Более того, вся эта болтовня велась по приказу маркграфа. Просто меня хотят запугать, а вас сделать более жестким в своем убеждении не отдавать замок без боя…

— Ну, меня жестче не сделаешь, — сказал Альберт, горстями запихивая в рот квашеную капусту, — да и вас запугать трудновато, мессир Ульрих!

— Вот тут вы не правы, — заявил Ульрих, — я всегда боюсь непонятного. По мне, уж лучше встать одному против пяти бойцов, силу которых я знаю, чем выйти одни на одни против совершенно незнакомого противника…

— Ну, мою-то силу вы вчера видели, — улыбнулся Альберт. — А вот вашу я знаю только понаслышке.

— Не советую вам испытать ее на практике, дорогой племянник. Я стар, но кое-что еще умею. А из вас может получиться прекрасный воин… если наш бой этому не помешает.

— Значит ли это, что сейчас я еще не противник для вас?

— Если откровенно, без обиды — то да.

— Что же, пасть от вашей руки не меньшая честь, чем победить вас! — с кривой усмешкой произнес Альберт.

— Не шутите со смертью, мессир Альберт. Вы слишком молоды, вам еще жить да жить! Насколько я помню, у вас через неделю свадьба…

— Да, — краснея, сказал Альберт, — верно… И тем не менее я не боюсь умереть. Я всегда мечтал умереть как мужчина, в открытом ристалище, в битве с сильнейшим противником, а не на пуховой кровати, под причитание наследников, готовых вцепиться друг другу в глотки…

— Мне в юности хотелось только одного — побеждать! — Ульрих тронул седую бороду. — И я побеждал, черт побери! Франческо, вина!

Осушив поданную ему здоровенную чару, Ульрих закусил моченым яблочком и сказал сердито:

— Все Шато-д’Оры не боялись смерти. Мой отец, а ваш дед, мессир Альберт, мир праху его, выехал против маркграфа, будучи убежденным, что погибнет, — и погиб. Ваш отец, Гаспар де Шато-д’Ор, мой несчастный брат, с пятнадцатью латниками пошел в атаку на пятьсот лучников маркграфа. Марко был среди этих лучников, он помнит… Люди Гаспара после первого же залпа получили по десять-пятнадцать стрел… Ваши дед и отец умерли за то, чтобы наш род всегда был господином в своих вотчинах, а не управляющим у маркграфа… Шато-д’Оры могли быть вассалами только у самого короля! — Ульрих хватил кулаком по столу, опрокинув кувшин с вином и едва не облив при этом Клеменцию. Подхватив кувшин, Ульрих поднес его к губам, и рубиновый напиток искристой струей с бульканьем полился в его луженую глотку…

— Так вот! — сказал он, осушив кувшин до дна. — За то же самое пойду в бой и я, хоть сейчас, хоть через неделю! А вы, сударь, племянник мой, за что вы пойдете в бой? За право быть вассалом у маркграфа?

— Хватит вино жрать! — рявкнул Марко. — Опомнись!

— Кончайте, отец мой, вам надо отдохнуть! — посоветовал Франческо. Ульрих помутненным взором обвел притихший зал, увидел встревоженные и даже испуганные лица — чего доброго, старший Шато-д’Ор начнет рубить мечом мебель и бить посуду о чужие головы. Хмель молодого, не перебродившего вина шибанул ему в голову, и Ульрих рухнул на стол. Франческо деловито подхватил отца под левую руку, Марко — под правую, и они поволокли Ульриха в опочивальню.

Ульрих захрапел моментально, едва его закатили на тюфяк. Марко, тоже изрядно клюкнувший, остался сторожить его, но и он через несколько минут заснул, надеясь на Франческо. Франческо же, заперев дверь на ключ, вернулся в зал. Ужин благополучно продолжался. Выходку Ульриха никто не осудил, дело привычное: кто в таких случаях не перебирал лишнего? Только Альберт и Клеменция призадумались.

— Друг мой, — начала Клеменция, — не переживай ты так! Он сумасшедший, как все Шато-д’Оры…

— Матушка, я тоже не Майендорф!

— Господи, деточка моя, да ты, кажется, и впрямь… Ну ладно…

— Он прекрасный человек, матушка, — простой, благородный, честный… Неужели ты не видишь этого? Зачем с ним драться?

— Но ты-то на этот счет можешь успокоиться…

— Опять обман! Сколько уже их!

— Обман — грех, но есть грехи хуже… Маркграф и монастырь начали крупную игру, и если ты не хочешь, чтобы мы угодили между молотом и наковальней, делай, как я велю…

— Господи! Что-то стало еще известно?

— Самое худшее, самое худшее…

— По-моему, Ульрих уже понял, что маркграф замыслил что-то подлое, и считает меня пешкой в руках маркграфа…

— Это неплохо, но лучше, чтобы такой пешкой тебя считал сам маркграф. Немой, кстати, был слугой двух господ… Тебе это понятно?

— Да, матушка.

— Так вот, пусть оба господина съедят блюдо, изготовленное этим слугой. Сегодня будет труднейшая ночь!

— Матушка, я боюсь за судьбу Вальдбурга.

— Всюду успеть невозможно. Но я попытаюсь…

— Охрана подземных входов усилена?

— Да. Очень, кстати, вовремя, не правда ли, дитя мое?

— Матушка!

— Я знаю еще кое-что. Любопытно, как ты собираешься исполнить то, что обещано тобой Агнес фон Майендорф? Если ты этого не знаешь, я могу тебе помочь…

…Франческо издали рассматривал Агнес фон Майендорф, которая сидела, нахохлившись и вперив свой взор в Альберта, беседовавшего с матерью, — тот не отвечал ей ни полувзглядом… И чем больше Франческо разглядывал благородную деву, тем больше в нем нарастало желание нарушить ее девственность, что само по себе легко объяснимо — Франческо был юноша весьма развращенный, да к тому же еще слегка выпивший. Агнес, обратив наконец внимание на этот взгляд, покраснела, выжидательно повернулась в сторону Альберта. Но ее суженый, столь беспощадный к Вальдбургу, на происки Франческо не реагировал, а потому Агнес стала кокетливо постреливать своими грешными глазками в сторону юного оруженосца. Клеменция встала из-за стола, а вслед за ней покинули пиршество ее дети и паж Теодор. Агнес фон Майендорф, которой надоела беспредметная игра в гляделки с никчемным оруженосцем, тоже покинула зал и поднялась в свою девичью комнату. Франческо сразу стало скучно. Он прошел вдоль столов, подбираясь к выходу из зала, но тут внезапно возникший из темного закуточка паж Теодор поймал его за рукав.