Клинок ночи - Райан Кирк

заметить тот решающий момент – в сгущающихся сумерках мелькнул клинок, а потом все было кончено.

Оба бойца стояли в тени дерева, застыв, как на картине. Когда зрение прояснилось, Рю увидел клинки – один в груди Шигеру, другой – в груди Орочи. Юноша присмотрелся внимательнее и понял, что рана Шигеру была смертельной, а Орочи – нет.

Рю почувствовал, как земля задрожала под его ногами, и упал на колени. Ему показалось, что он плачет, но зрение было ясным. Пока его сердце разрывалось, разум спокойно перебирал факты. Ему хотелось плакать, упасть на землю и зарыдать, завернуться в одеяло и никогда больше не показываться на глаза никому. Мир забрал всех, кто был ему дорог, всех, кого он любил, и убивал их жестоко, на глазах у Рю, снова и снова.

Последнее, что сделал Шигеру, – повернул голову в сторону Рю. И тот увидел – или ему показалось, что увидел, – намек на улыбку. Характерно приподнятые уголки губ – Шигеру был счастлив. Рю тут же вспомнил свою мать – умирающую, улыбающуюся. Он увидел ее так кристально ясно, будто не видел ее во сне почти десять циклов. Он все еще помнил ее и знал, что будет помнить Шигеру так же хорошо.

Рю этого не видел, но чувствовал – и не мог поверить: хотя Орочи победил, Шигеру, казалось, обрел мир. Его разум был ясен, и он ни о чем не жалел, не испытывал сомнений. Как будто он все это время искал смерти и наконец достиг своей цели. Орочи, которому завтра предстояло увидеть восход солнца, был полон ужаса, гнева, ненависти и ревности.

Рю не мог осознать это достаточно быстро. Половина его разума работала над тем, чтобы разобраться в происходящем, другая раздумывала, что делать дальше. Орочи был ранен, но все еще силен. Шигеру умирал – уже почти был мертв, а Такако пряталась за хижиной, не понимая, что произошло, напуганная до смерти тишиной после битвы. Она ждала его. Он думал, что сможет победить Орочи, если нападет сейчас.

Шигеру покачал головой. Он хотел, чтобы Рю ушел. Юноша качнул головой в ответ. Он не мог – не мог. Но Шигеру повторил жест, и на его лице появилась проклятая ухмылка.

Свет в глазах мастера погас, и Рю принял решение. Шигеру всегда был прав. Он должен был его послушать. Рю встал и посмотрел на Орочи, а затем отвернулся. Время Орочи еще не пришло. Каким-то образом он ощутил это. Рю знал, что ему нужно защитить Такако – больше, чем убить врага.

Рю не побежал, а пошел за хижину, приятные воспоминания пробирались в темноту его сердца. Он позволил Орочи смотреть, как он берет Такако за руку, как они садятся на пару лошадей своих несостоявшихся убийц и скачут прочь, пока на поле опускается тьма. Он не знал, как поступит Орочи, но выбор предстояло сделать ему.

Орочи не стал их преследовать.

Боль от удара мечом была сильнее, чем все, что он испытывал раньше, но он смог заглушить ее, отбросить от себя. С этим можно будет разобраться позже. Сейчас у него была другая проблема – мальчишка. Он, как и Шигеру, чувствовал, что во время боя его силы растут. Пятеро должны были занять его хотя бы до того, как подъедет Орочи. Но они были мертвы еще до того, как он выхватил меч.

Мальчик был сильнее Шигеру, но, похоже, даже Шигеру не знал насколько. Возможно, он был даже сильнее Орочи. Как он научился этой технике? Шигеру не знал ее, никогда ей не учился. Или он каким-то образом за время своей жизни в изгнании сумел сам ее освоить?

Орочи взвешивал все варианты. Он был ранен и не мог биться в полную силу. Если мальчик снова вызовет свой дар, у Орочи не будет ни единого шанса. Он убил Шигеру, и этого на сегодня было достаточно. Собрав все свои силы, он отрезал голову Шигеру. Он подарит ее Акире как знак своей победы.

Мальчишку он оставит на потом.



20

Окруженная тьмой, Такако прижалась к своей лошади. Как и большинство девочек, родившихся и выросших в ее деревне, она каталась на пони на ярмарках. Но они были довольно старыми и прирученными и не могли скакать галопом, как их ни пришпоривай.

Лошадь, на которой она сидела сейчас, отличалась от тех пони как огонь от воды. Она была большой и сильной и, казалось, не знала другой манеры бега, кроме галопа. Рю без объяснений толкнул ее к этому коню, и она без лишних вопросов забралась на него. Что-то в его спешке и тоне голоса говорило о том, как важно, чтобы она села на лошадь. Такако спасло то, что лошадь, похоже, была хорошо обученной и терпела своего неумелого наездника.

Пока ветки хлестали девушку по лицу, она в памяти вернулась к событиям у хижины. Поведение Рю ничуть не облегчило ужас, который скручивался в ее сознании с тех пор, как зашло солнце. Хотя она не понимала Шигеру так хорошо, как Рю, было очевидно, что он был на взводе. Учитывая его невероятные способности, это означало, что Орочи действительно опасен.

Сидение за хижиной в попытке не издать ни звука пугало ее. Эти люди могли определить, где она находится, даже не видя ее. Какой смысл прятаться? Рю только успел сказать ей, что это для ее защиты. Но она не понимала: как хижина могла защитить ее, если Шигеру и Рю проиграют? Ее жизнь была кончена.

На мгновение Такако вспомнила время, проведенное в палатке Акио. Тогда ей было страшно, но не за свою жизнь, как сейчас. Возможно, лучше было вернуться туда и не дать Рю спасти ее. Она не знала, что происходило кругом, но не была уверена, что после сегодняшних событий все изменится к лучшему.

Резкий лязг стали о сталь вернул ее в реальность. Не было смысла беспокоиться о будущем, пока не будет решен вопрос с настоящим. Желание заглянуть за угол хижины было нестерпимым, но Рю запретил ей это делать. Он объяснил, что Орочи – единственный, кто может почувствовать ее. Даже если бы они потерпели неудачу, но убили Орочи, она могла бы спастись от остальных, кто пришел с ним. Если ее никто не увидит во время битвы, то и стрела ее не найдет.

Такако согласилась с этой логикой. Желание быть в безопасности пересилило желание увидеть исход битвы. Звуки боя на мечах разносились по чистому,