Герои. Новая реальность (сборник) - Андрей Кивинов

Даргири держался подчеркнуто сочувственно по отношению к арестованному дригмигу. Отвечая на вопросы прокурора, он то и дело посматривал на обвиняемого, словно прося прощения за то, что вынужден показывать против него. Тизарт давал ответы сухо, по-военному, избегая всего, что могло быть истолковано как личное отношение к случившемуся. На подсудимого он не смотрел – потому, возможно, что были они в одном чине. В душе Тизарта боролись товарищеские чувства к такому же дригмигу, как он сам, и чувство долга, требовавшее от него всемерно содействовать правосудию. А вот показания Зитери, соседа по комнате нашего подзащитного, оказались для нас неприятной неожиданностью. Он был единственным из трех, кто утверждал, будто Бедари и после того, как Голдири с помощью Даргири и Тизарта удалось увести Цисарта, продолжал сыпать угрозами в адрес фрисканда.

Обвинитель удовлетворенно кивнул, но тут в допрос вмешался августейший брибдинг:

– Кто может подтвердить ваши слова?

– Никто, – ответил Зитери. – В это время Даргири и Тизарт помогали фрисгульду Голдири увести оскорбленного фрисканда. Так что в комнате находились только я и дриг-миг Бедари. Мы ведь соседи и делим эту комнату… Тогда-то подсудимый и пообещал разделаться с фрискандом.

– Ложь! – воскликнул Бедари. – Ничего подобного я не говорил!

Стоявший позади скамьи подсудимых Голдири немедленно ударил его по плечу, и Бедари замолчал.

– То есть в присутствии остальных Бедари этих угроз уже не повторял? – уточнил король.

– Кажется, нет, – признался паж. – Во всяком случае, я не помню.

Король кивнул, видимо, удовлетворенный ответом. Обвинитель позволил Зитери вернуться на место и продолжил свою речь. По его словам выходило, что фрисканд не вызывал дригмига и даже, возможно, простил молодого человека. Но Бедари, возмущенный тем, что фрисканд оскорбил его в присутствии посторонних, затаил злобу. Вызвав Цисарта в парк, он подстерег своего командира в укромном уголке королевского парка. Здесь, коварно убив фрисканда ударом в спину, он бежал, рассчитывая на то, что убийство будет принято за смерть на поединке чести. Но внезапно появившийся караул спутал его планы. Он бежал, оставив шпагу в спине убитого, тем самым разрушив собственную выдумку.

– Есть ли у вас доказательства сказанному? – спросил брибдинг.

– Есть! – торжествующе объявил обвинитель. – Очень важная улика – письмо, которым подсудимый назначал Цисарту встречу, причем местом встречи обозначил именно ту лужайку в парке, где впоследствии и было найдено тело. Но в письме нет ни слова о вызове! Напротив, в письме говорится, что подсудимый готов объясниться с фрискандом и принести ему все подобающие случаю извинения.

Король нахмурился.

– Вы уверены в этом? Конечно, если Цисарт был убит на поединке, это печально, но не преступно. Гвардейцы вправе решать возникающие между ними споры при помощи оружия. Хотя они должны при этом соблюдать определенные законом правила.

– Именно так, ваше величество, – подхватил прокурор. – Подсудимый выманил фрисканда поздно вечером в укромное место. Он не собирался честно, лицом к лицу, драться с Цисартом – ведь Цисарт куда более умелый фехтовальщик, чем этот дригмиг. Как мы знаем, дригмиг подкрался сзади и ударил противника в спину.

Глюмдальклич умоляюще посмотрела на меня, но я отрицательно покачал головой: еще не наступило время вмешиваться в судебное действие. Я опасался, что, прерви она сейчас обвинителя, суд может удалить нас из зала, оставив несчастного Бедари вообще без защиты.

Между тем обвинитель раскрыл большую папку и продемонстрировал королю-брибдингу упомянутое письмо. На нем было написано: «Фрисканду Цисарту».

– Узнаете ли вы это письмо, подсудимый? – спросил обвинитель.

– Нет, я впервые его вижу, – ответил Бедари. Юноша был бледен, но голос его звучал спокойно и уверенно. – Я не писал никаких писем фрисканду Цисарту. Не я, а он вызвал меня на поединок – устно, в присутствии моих друзей. Они здесь присутствуют и могут это подтвердить. Я принял вызов – тоже устно. Но потом, когда я понял, сколь безумно драться с человеком из-за чьей-то жалкой клеветы, я пришел к фрисканду Цисарту, попросил прощения за грубость, которую позволил себе во время объяснения. Он к тому времени уже остыл и согласился отложить поединок, пока я не выясню, кто меня оклеветал.

– Я думаю, что вы лжете! – заявил обвинитель. – Но это неважно. Ваше величество, августейший брибдинг Лорбрульгруда и король Бробдингнега, я считаю подсудимого дригмига гвардии Бедари, уроженца провинции Снотиснути, виновным в злодейском умерщвлении фрисканда гвардии Цисарта, уроженца той же провинции. И призываю казнить его путем отсечения головы – с тем, чтобы тело убитого могло уже сегодня упокоиться в земле, а душа найти вечное блаженство на небесах.

Вслед за обвинителем настала наша очередь. Король уже кивнул Глюмдальклич, чтобы та заняла место за пюпитром, как вдруг обвинитель потребовал предоставить ему слово для протеста.

8

– Прежде чем мы услышим речь защитника – или, вернее, защитницы обвиняемого, я хочу сделать одно заявление, – сказал прокурор, когда некоторое замешательство, вызванное этим неожиданным требованием, прошло. – Я вижу, что госпожа защитница принесла в суд это существо. – Прокурор оттопыренным мизинцем указал на меня. – Я могу предположить, что она собирается привлечь его к участию в судебных дебатах и, возможно, даже предоставить ему слово! Но Грильдриг, с точки зрения науки, не является человеком! И потому не может принимать участие в судебном заседании. Это так же нелепо, как приводить к присяге собаку или вызывать в суд для заслушивания свидетельских показаний кошку!

На зрительских скамьях послышались смешки.

К счастью, моя нянюшка отличалась здравым смыслом и находчивостью, которые составили бы честь особе куда более зрелой. Ни одна черточка на ее спокойном лице не дрогнула. Обращаясь к королю, она сказала:

– Ваше величество, я действительно прибегала к помощи Грильдрига. Это, однако, не означает, что я считаю это крохотное существо равным человеку, со всеми правами и обязанностями, присущими человеку. Но разве следопыт, отыскивая волка, повадившегося резать скотину, не пользуется помощью охотничьего пса? И разве при этом он превращает своего помощника в человека? Нет, просто он пользуется острым нюхом, присущим животному. Природа наградила собак более острым обонянием, чем человека. Это не делает пса равным хозяину.

– В чем же, по-вашему, ваш подопечный превосходит человека? – спросил обвинитель. При этом его губы искривила презрительная усмешка, он оборотился к королю, словно призывая его величество посмеяться над словами моей нянюшки.

– В остроте зрения, – ответила Глюмдальклич. – И я прошу высокий суд удостовериться в этом, прежде чем перейду к защитительной речи.

Король с некоторым удивлением поинтересовался, как же суд может в этом удостовериться. По знаку девушки в зал вошел слуга. В руках он нес пять совершенно одинаковых кухонных ножей. Положив их на столик рядом со мной, он удалился. Девушка, по-прежнему обращаясь к королю, сказала:

– Ваше величество, один из этих ножей уже использовался в кухне для разделки мяса, остальные – нет. Лезвие того ножа, который уже использовался, вычищено со всей тщательностью, так что ничем не отличается от остальных. Я прошу в этом убедиться господина обвинителя.

По знаку короля прокурор нехотя подошел к столику. Он буквально носом водил по лезвиям, но вынужден был признать: ему все ножи представляются одинаковыми и он не возьмется устанавливать, которым из них пользовались при разделке мясных туш, а которым еще нет.

– Хорошо, – сказала Глюмдальклич. – Теперь я попрошу Грильдрига определить, каким из пяти ножей повар пользовался.

В зале воцарилась напряженная тишина. Я подошел к ножам. Мне не нужно было особо присматриваться. На втором справа лезвии явственно различались пятнышки засохшей крови, размером в шиллинг, которые ускользнули и от внимания чистившего ножи повара, и от придирчивого взгляда прокурора.

– Вот он. – Я указал на запачканный нож. – Вот этим ножом повар уже пользовался. Я вижу следы крови на нем, очень маленькие, но вполне различимые.

Прокурор презрительно хмыкнул. Позвали повара. Тот подтвердил мою правоту. Перед тем его заставили поклясться, что между ним и мною не было сговора и что он не мог знать заранее, на какой нож я укажу.

– Нет, – упрямо возразил обвинитель. – Я не вижу в этом доказательств правоты госпожи защитницы. Между ее подопечным и поваром мог быть сговор.

– Ваше величество, действительно, Грильдриг мог бы сговориться с поваром, – сказала Глюмдальклич. – Но, надеюсь, господин обвинитель не станет утверждать, что он может сговориться с насекомыми? Правоту Грильдрига докажут мухи. А чтобы господин прокурор не заподозрил, что Грильдриг их дрессировал, мы попросим любого слугу выйти в сад и поймать с десяток самых обыкновенных мух.