Полковник трех разведок - Богдан Иванович Сушинский

рядом с еще чьим-то чадом, — комментировал майор каждый снимок, который оказывался в руках полковника. — На скамейке для родителей — ее сын, лет восьми-девяти от роду. Видать, с детской люльки в Сикрет интеллидженс сервис завербованный. А вот появляется этот самый тип. Шляпа нахлобучена по кончик носа, ворот пальто поднят… Словом, шифруется, гад.

— Примитивно, правда. Под классического «киношного» шпиона.

— Он и в самом деле весь какой-то «киношный», — согласился Коровин. — Тем не менее гадит вполне реально. Вот он с ходу садится рядом с мальчишкой. Наш фотограф-наружник ближе подойти не смог, но предполагает, что ко встрече «с чужим уличным дядей» мальчишка явно был подготовлен, потому как вел себя спокойно, и даже доверчиво. А вот наш «дядя-контактер» угощает мальчишку конфетой.

— Под обверткой которой, скорее всего, находилась микропленка.

— Мы с фотографом того же мнения. Мало того, тип этот рядом с мальчишкой оставил некую коробку, возможно, тоже замаскированную под коробку конфет. А вот что происходило дальше. Контактер стремительно покидает сквер и скрывается за углом здания, за которым его, наверное, ждала машина: служебная она, или же мужик воспользовался случайным такси, пока неясно. Марку и номер машины тоже установить не удалось. В это же время Анна Чизхолм бросается к скамейке, сует в сумку эту саму «конфетную» коробку, берет за руку сына, затем выхватывает малышку лет четырех из песочницы и спешит к внезапно появившейся машине британского посольства.

— Причем все это время ее прикрывает вот тот джентльмен, — подключился к анализу и сам полковник, рассматривая очередной снимок, — который до сих пор выдавал себя за эдакого «праздношатающегося».

— Вместе с Чизхолмами он заскакивает в машину, и все вместе злополучно удаляются.

Полковник вопросительно смотрит на Коровина, тот, не с меньшей «вопросительностью» — на полковника.

— Ты, Коровин, не заклинивайся, не заклинивайся… Ты, Коровин, излагай. Шьо мы, — вспомнил о своей одесской манере полковник, — из-под этого всего имеем, если так, с одесского «Привоза» и по самой клёвой цене? Да, некий тип, возможно, давнишний любовник Анны, угостил мальчишку конфетами. После чего женщина, обладающая, кстати, дипломатическим иммунитетом, взяла коробку с конфетами, прихватила детей и уехала к себе в посольство. Что дальше?

Прикажешь арестовывать ее прямо в посольстве?

— Да что вы, товарищ полковник!

— Или же потребуем от Министерства иностранных дел, чтобы, потрясая этими снимками, оно добивалось высылки семейства Чизхолмов из страны?

Но, пока полковник изощрялся в своем «привозном» красноречии, Коровин, словно факир из рукава, явил ему другую папочку, пока еще тощенькую, на которой уже было выведено «Досье. Пеньковский Олег Владимирович. Полковник ГРУ».

— Вот он: в профиль, в пальто и при шляпе. Перед вами — фото полковника ГРУ Олега Пеньковского, буквально недавно сделанное нашим «топтуном». А вот снимок «ухажера» Анны Чизхолм, расщедрившегося на коробку конфет! Наш эксперт-криминалист голову на отсечение дает, что на снимках одна и та же личность.

Несколько секунд полковник внимательно всматривался в снимки, сравнивая фигуры и одежду мужчин. Никакой эксперт-криминалист не нужен был, чтобы понять, что на фотографиях действительно одно и то же лицо.

— Это ж что за хрень такая получается, Коровин?! — кончиками пальцев помассировал полковник десну под левой щекой, которая вспыхивала болью всякий раз, когда он начинал волноваться. — Куда бы ты, Коровин, со своими отпетыми «топтунами-наружниками» ни сунулся, везде наталкиваешься на этого самого Пеньковского? Ты что, «помешался» на нем? Окончательно свихнулся, что ли?

— Никак нет, всё согласно логике расследования.

— Анна Чизхолм чья подданная, Коровин? Правильно, Коровин, британской королевы. А Пеньковский, полковник ГРУ, если только это действительно он, уже давно взял в разработку британского бизнесмена Винна. И наверняка общается теперь с ним через связника, в роли которого вполне может выступать эта самая леди Чизхолм.

— Теоретически — да, может. Но в той «сцене у песочницы» в роли передатчика информации выступает сам Пеньковский.

— Значит, руководство армейской разведки затеяло с британцем какую-то игру. Это внешняя разведка, Коровин, а не мелкая милицейская шушера, — откровенно намекнул полковник на тот факт, что в свое время в госбезопасность майор Коровин пришел из милиции. — Ты что ж это, — постучал он желтым прокуренным ногтем по снимку, — самовольно установил слежку за полковником ГРУ? Хочешь, чтобы за такое самоуправство и за срыв операции ГРУ нам по традиции оставшейся от НКВД, не только головы, но и все мужские достоинства поотрывали?

— Нет-нет, товарищ полковник. С фотографией — это было разово, да и то в рамках операции «Жрица», связанной с британкой Чизхолм, увлекающейся, напомню, всякими сектами и оккультными науками. Кстати, из-за связи с пресвитером запрещенной у нас секты, она, как иностранка, и попала впервые в поле зрения нашего отдела. Так что в случае прокола мы скажем, что полковник просто случайно подвернулся — только-то и всего!

— Ты, Коровин, иностранкой этой своей баки мне не забивай. Взять в разработку полковника Пеньковского мы сможет только с разрешения самого председателя КГБ. А с этой твоей папочкой, Коровин, я к Семичастному[33] не пойду. Уже хотя бы из чувства самосохранения — не потащусь к нему, Коровин.

* * *

Разочарованный до глубины души, майор уже направился к двери, как неожиданно полковник остановил его.

— Нет, ты все-таки скажи, Коровин, ты что действительно предполагаешь, что в данном эпизоде, ну там, у песочницы, полковник Пеньковский мог передавать Анне Чизхолм какие-то разведданные?

— И не только предполагаю, товарищ полковник. Имею некоторые основания подозревать, — мялся Коровин.

— «Некоторые», значит? Опять всего лишь «некоторые».

— В папке находится мое письменное донесение.

— А представляешь, Коровин, какая ударная волна обрушится на ГРУ, если нам действительно удастся сковырнуть такого «крота»?! Полковник, зять генерала, любимчик начальника ГРУ генерала армии Серова и, наконец, лучший кореш главного маршала артиллерии. К тому же оказавшийся на такой, прямо скажем, «агентурной» должности… — мечтательно уставился Гвидин в потолок, уже явственно представляя себя в мундире генерала.

— Так вы что, все же решитесь пойти с докладом к Самому?

— Но не сейчас же, Коровин!

— Понятно, что не сиюминутно, а все-таки?

— И не с этой же папкой, в детской песочнице сварганенной, Коровин. А поскольку инициатива, Коровин, исходит исключительно от тебя, то ответственность тоже ложится исключительно на тебя.

— Это уж, как водится, — грустно ухмыльнулся майор, давая понять своему начальнику, что ничего другого не ожидал. — Однако в том, что вести Пеньковского ты начал исключительно в рамках операции «Жрица», так сказать, вынужден был выйти на него[34], — в этом я тебя поддержу и, где нужно, прикрою.

— И на этом, конечно, спасибо, — молвил майор вслух, а про себя мстительно проговорил: «Главное, что ты