Полковник трех разведок - Богдан Иванович Сушинский

не устоял, полковник, а все-таки клюнул. Другое дело, что, как только операция удастся, все заслуги ты припишешь себе. Но это уж, как водится».

— Только так, — ударился в очередные наставления полковник, — события не торопить, действовать предельно осторожно, ход операции держать под строжайшим секретом, потому как точно такой же «крот», но работающий то ли на Запад, то ли на ГРУ, может обнаружиться и в нашей конторе. Мне докладывать только при появлении очень важных улик. Причем сама Анна Чизхолм, как пользующаяся дипломатическим иммунитетом подданная Британии, интересует меня в самую последнюю очередь.

Москва — Лондон.

Апрель — октябрь 1962 года

Скрытую слежку Пеньковский впервые заметил еще в тот день, когда фотограф-топтун из наружного слежения КГБ снимал его скрытой камерой для идентификации. Поскольку в последующие дни слежка не обнаруживалась, полковник решил, что кто-то там, скорее всего, в КГБ, больше некому, решил поиграть в шпионы.

Во время последнего визита полковника в Лондон вездесущий Гревилл Винн с сарказмом сообщил ему, что могила Карла Маркса, находящаяся на одном из кладбищ Лондона пребывает в крайне запущенном состоянии. Пеньковский мгновенно ухватился за эту информацию. Он попросил Британца свозить его на кладбище, а вернувшись в Москву, тут же написал «душещипательное» письмо на имя первого секретаря ЦК КПСС, в котором рассказал о политически неправильном отношении советского посольства в Лондоне к вопросу сохранности могилы основателя марксизма, и просил выделить средства для реставрации надгробия.

Письмо из приемной первого секретаря ЦК, в котором его, честного и проницательного партийца, благодарили за проявленную политическую бдительность и заботу о могиле Маркса, а также сообщали, что средства для ее реставрации в ближайшее время будут направлены посольству, — окончательно успокоило Алекса. Если дойдет до разоблачений, заверял себя полковник, то письмо из ЦК станет еще одним свидетельством его преданности делу партии. А все остальное он будем списывать на разработку ценного британского агента.

Очередную закладку в заранее оговоренный с британцами тайник он делал с очень большой предосторожностью, и ему это удалось. Однако в резервном почтовом ящике, оборудованном в подъезде одного из домов, он обнаружил заложенную кем-то, по поручению Анны Чизхолм, шифровку. Жрица сообщала, что все сведения уже переданы в Центр, и там ему, Пеньковскому, выражают благодарность. Но в то же время с тревогой предупреждала, что еще там, у детской песочницы, она и её спутник заметили «хвост» и что теперь она попадает под жесткий контроль всякий раз, как только покидает свою квартиру или территорию посольства. В связи с этим всякие контакты с Алексом она прекращает и просит его быть предельно осторожным.

«Скажу вам прямо, Алекс, вы в опасности! — завершила Жрица свое послание. — Естественно, я уже предупредила об этом Центр. Держитесь!»

Подтверждение её слов Пеньковский нашел в очередном сообщении, посланном в эфир из Центра. Там выражали обеспокоенность по поводу его безопасности и обещали подумать над тем, как бы обеспечить его уход за рубеж или хотя бы временный переход на нелегальное положение.

Его не обманывали. В Лондоне лихорадочно решали, каким образом переправить агента Алекса за рубеж. Отрабатывалось несколько вариантов «исхода». Первый предусматривал побег морем, из прибалтийского побережья, то ли на подводной лодке, то ли на рыболовецкой шхуне. При этом планировалось задействовать имеющуюся в Прибалтике довольно мощную агентурную сеть.

Второй вариант предусматривал побег на самолете. Однако оба варианта требовали много времени, согласований, технических средств, а главное, ставилась под удар другая, давно укоренившаяся в Союзе, агентура. К тому же все знали степень защищенности границ Союза, а потому приходили к выводу, что, при любом раскладе, шансы на удачное похищение «полковника трех разведок» мизерны. Да к тому же существовала большая вероятность очередного, после захвата в плен американского пилота-разведчика Пауэрса, международного скандального провала, которого в руководстве и британской, и американской разведок очень боялись.

И вот тогда-то, во время одного из заседаний «кризисного штаба по спасению Алекса», который проходил на конспиративной квартире «У Бетти», Гревилл Винн предложил свой вариант побега. Поскольку благодаря Пеньковскому у него существовала договоренность с советским Госкомитетом по координации научно-исследовательских работ о проведении взаимных акций по пропаганде технических знаний, то Британец решил «играть по-крупному». Он отважился сформировать пропагандистскую колонну из нескольких специально оборудованных автофургонов и отправиться с ней «на гастроли» по городам и весям России. В одной из машин Британец планировал обустроить тайник, в котором и намеревался переправить «человека из Москвы» за пределы страны.

Докладывая об этом плане своему шефу, генералу Коллинзу, Кемпбелл без обиняков резюмировал:

— Шансов на то, что этот предельно наивный план сработает — крайне мало. Зато он таит в себе несколько преимуществ перед остальными вариантами.

— Хотелось бы знать, какие именно, — скептически проворчал Коллинз, который во всем, от манеры вальяжно разваливаться в кресле до стиля общения и курения сигары, стремился подражать своему кумиру Уинстону Черчиллю. — При этом хочу напомнить, что судьба этого вашего «человека из Москвы» тревожит меня менее всего. Другое дело — престиж самой нашей организации…

— Именно им, престижем, я прежде всего обеспокоен. — Подполковник знал, что после Нового года генерал намерен был уйти в отставку и вместо себя уже предложил назначить его, Кемпбелла. Ясное дело, с повышением в чине.

— Значит, понимаете и то, что церемонии моей отставки и вашего назначения должны пройти достойно, а не под трескотню очередного шпионского скандала, да к тому же связанного с Россией.

— Однако же бросать лучшего из своих агентов на произвол судьбы мы не можем. В каком облике мы предстанем тогда перед миром?

— Согласен, это было бы не по-джентльменски, да и не в правилах Сикрет интеллидженс сервис, — пропыхтел сквозь сигарный дым тучный генерал.

— Так вот, способ ухода Пеньковского по плану Винна, во-первых, позволяет нам сохранить лицо: видит Бог, мы пытались спасти своего агента. Во-вторых, всю организацию этого пропагандистского автопробега по России, как и значительную часть финансирования, агент Винн берет на себя. Но самое главное, что, в случае провала, мы тоже сумеем сохранить лицо. «Кто такой Винн? — зададимся мы вопросом в ходе пресс-конференции. — Это агент-двойник, завербованный лично сотрудником ГРУ Пеньковским. И нет ничего странного в том, что агент-двойник Винн, с помощью своего пропагандистского каравана, пытался спасти от ареста своего русского патрона, агента-двойника Пеньковского. Причем сделать это намеревался за обещанную русским полковником солидную плату. Но при чем здесь, господа журналисты, кристально чистая в своих помыслах и порывах британская разведка?!»

— Ваши умозаключения, подполковник, еще раз убедили меня, что в выборе преемника я не ошибся, — самодовольно описывал круги дымящей сигарой генерал. Однако тут же