Последняя битва #1 - Данияр Саматович Сугралинов

пытался удержать фрагменты памяти, но они ускользали один за другим.

— Так вот как ему это удалось, — процедил лже-Скиф моим голосом, вглядываясь в мои воспоминания. — Из Бездны он был изгнан в бета-Преисподнюю… В Пекло… Этот маленький ублюдок нашел лазейку между забытыми мирами. Оттуда он призвал Деспота, использовав пентаграмму.

— Пекло… — проговорила Бездна, — мир, к которому у нас нет доступа. Мир, который существует вне нашего контроля.

— У нас еще много работы, — улыбнулся лже-Скиф.

Бездна медленно кивнула, посмотрев на Арто.

— Теперь понятно, как Деспот сбежал из Чистилища, — сказал тот. — Мы искали следы в логах основного мира. У нас нет доступа к логам бета-миров.

Лже-Скиф с Бездной переглянулись, и я увидел в их взглядах странное удовлетворение — словно последний кусочек головоломки встал на место.

— Побег Деспота был разовым исключением. — Бездна провела рукой по воздуху, словно стирая невидимые письмена. — Такой трюк больше не повторится. Признаться, я просто не подумала, что был и такой путь. Что касается других миров, когда ты, Люций, наберешься сил, мы наведаемся в Бездну. В Пекле, ты говорил, не осталось ни единой разумной души.

— Да, для тебя та территория не представляет интереса, ведь без разумных тебе нечего получить из того мира. Но мне пригодится.

На лице Арто Менфила промелькнуло что-то странное, но он промолчал. Хлоя Клиффхангер просто стояла рядом, готовая исполнить любой приказ.

Бездна посмотрела на них, кивнула на мое тело.

— Его разум очищен?

— Да, мисс Кертис. Тело готово к смене владельца.

— Тогда вы свободны, — небрежно бросила Бездна.

— Но вдруг что-то пойдет… — начал было Арто.

— Я сказала, вы свободны! — В ее голосе зазвенела сталь.

Менфил и Клиффхангер поспешно удалились. Как только дверь за ними закрылась, Бездна повернулась к Люцию:

— Пора.

Люций шагнул ко мне, и его фальшивая оболочка начала таять, превращаясь в черный туман. Он потянулся ко мне…

В тот же момент меня (мою душу?) втянуло обратно в тело, мир померк, а перед глазами пронеслись образы.

Мама улыбается, вынимая яблочный пирог из духовки… Отец впервые помогает мне погрузиться в детскую капсулу… Дядя Ник подкидывает меня в воздух… Малик хохочет, когда я достаю из рюкзака подложенную им искусственную кучку дерьма… Тисса смеется, откидывая волосы назад… Ханг стискивает меня в железных объятьях… Краулер колдует над новым заклинанием… Ирита смотрит на меня из-под полуприкрытых ресниц, когда мы становимся единым целым в первый раз… Бегемот обретает тело…

Все растворялось в пустоте. Реальность дробилась на осколки, и в каждом отражалась торжествующая улыбка Бездны.

«Простите», — успел подумать я, глядя на мертвых друзей в последний раз.

И затем мир окончательно померк, а человек по имени Алекс Шеппард перестал существовать.

Глава 24

День первый

— Те несчастные смертные из Чистилища даже пытались заговорить с Деспотом, и, клянусь, они обрадовались ему, словно он был их другом!

С этими словами Сильва шагнула ближе, и внезапно мир мигнул: ее очертания исказились, подернулись рябью, в моих глазах потемнело, голова взорвалась вспышкой боли, ноги ослабли…

Я потерял равновесие и начал падать, но демоница подхватила меня.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросила она, заглядывая в глаза.

— Да… Сейчас…

Присев, я попытался успокоить разогнавшееся сердце, протер глаза, потряс головой. Что-то неуловимо изменилось, но я не понимал что. Огляделся — все было, как прежде.

«В забвении найдется спасение…» — странная фраза то ли была произнесена чьим-то затихающим голосом, то ли просто возникла в сознании. Но не растворилась в потоке мыслей, а словно прожглась в разуме раскаленным клеймом.

Как будто я предугадал то, что Сильва скажет дальше:

— В общем, Ааз, я уверена, что великие князья стерли нам какие-то воспоминания. Всем нам. И это точно связано с тобой! — Сильва протянула мне флакон с темной жидкостью. — Это зелье Эреб’Нахар. Взяла из запасов отца, когда мы бежали из Гранатового города. Хотела отдать Деспоту, у него тоже провалы в памяти, но решила, что тебе зелье будет полезнее. Если, конечно… ты ничего не скрываешь от меня.

— Ничего такого.

Я пожал плечами, подумав, что, как и она, постоянно сталкиваюсь со странностями. Те смертные из Чистилища, якобы знавшие Деспота… Не просто так ведь мое сердце откликнулось, когда они появились? Если Эреб’Нахар сработает, я получу ответ на этот вопрос.

Однако стоило взять зелье, как мне резко стало плохо: заныли кости, вздыбилась шерсть, а сердце ускорилось так, что внутренний жар вырвался изо рта пламенем.

— Не бойся, это не отрава, — заметив мои колебания, успокоила Сильва.

Кивнув, я откупорил флакон и поднес к губам. Необъяснимое чувство дежавю и странные ощущения, преследовавшие меня в этом месте, требовали объяснений. Смущала только пульсирующая мысль: «В забвении найдется спасение…» Она нарастала с каждым ударом сердца, словно кто-то выцарапывал ее прямо в моем воспаленном мозгу.

Рука задрожала и самопроизвольно сжалась в кулак, да так сильно, что флакон лопнул, зелье вылилось, но мои пальцы не расслабились, вонзая когти в ладонь и кроша стекло.

Сильва ошарашенно распахнула глаза.

— Что ты наделал⁈ Зачем?

Я и сам не понимал, что произошло. Разжав кулак, посмотрел на остатки вязкого зелья, осколки флакона, впившиеся в кожу, и меня передернуло, начало тошнить, как будто я вляпался в чье-то вонючее дерьмо. Не ответив Сильве, я устремился в ванную, включил воду и тщательно помыл руку.

— Идиот! — пробился сквозь шум воды голос Сильвы.

Дочь Диабло зло выругалась и с грохотом захлопнула дверь. Эхо ее шагов постепенно растворилось в тишине коридора.

Я застыл, разглядывая руку. Фантомное прикосновение флакона с зельем все еще ощущалось. Что-то глубоко внутри меня восстало против него — будто сработал древний инстинкт самосохранения, перехвативший контроль над телом. Странное, тревожное чувство: словно кто-то другой, незримый, на мгновение завладел моими движениями. Происходящее напоминало один из тех снов, где ты отчаянно пытаешься бежать, но ноги не слушаются.

«В забвении найдется спасение…» — с этой мыслью я лег спать.

Изматывающий день и водоворот последних событий истощили меня до предела. Едва коснувшись головой подушки, я провалился в глубокий сон без сновидений. В этом крылась горькая ирония: только во сне я мог сбросить с себя гнетущее ощущение нереальности происходящего…

* * *

Пробуждение оказалось странным — я будто парил в невесомости. В первые секунды я растерянно пытался понять,