Странники Одиннадцати Пространств. Нет худа без добра - Александра Алексеевна Василевская

для всех Найя, команда, наконец, принимается за основную работу. Пока киберпанки колдуют над ходострелами, а Ксандер и Найя снаряжают местных добытчиков органики, половина остальной команды, вооружившись кирками, лопатами и вёдрами, отправляется на Лазуритовый Валун.

— Непривычно, конечно, работать такими древними способами — но ведь цивилизованное существо тем и отличается, что может переключаться с универсального инструмента на простую лопату, — комментирует Млем, когда по поверхности Лазуритового Валуна ударяет первая кирка.

— Меньше слов, больше дела! — восклицает Райтлет, автор первого удара.

Другая же половина подготавливает нужное оборудование для обработки материалов и собственно сборки космического корабля. И цикл запускается. Чем больше мятежники и их помощники втягиваются в работу, тем меньше думают о чём-либо другом. Никто не считает ни деминуты, ни дечасы, ни местные дни… так все вдохновлены и захвачены общей целью. Ведь именно этот корабль должен будет творить историю в галактическом масштабе!

Лишь усталость, которая накапливается за смену-другую, выдаёт, что звездолёт строят в большинстве своём органические существа, а не патологически трудолюбивые роботы… впрочем, и она не всех заставляет останавливаться и отдыхать, даже тогда, когда это уже крайне необходимо.

— Джекс, ты уже четвёртые сутки торчишь у каркаса корабля без сна и без маковой росинки во рту! — обращается к киборгу, который вместе с Бастером уже успел разобраться с паукрабьими роботами, Карл.

— И что?! — вытаращив и органический, и цифровой глаз, отзывается Джекс. — Я должен работать! Я всё могу! Со мной всё в порядке!!!

В голосе Джекса чувствуется нездоровая отрывистость. Органический глаз дёргается. Дрожь пробегает и почти по всем мышцам. Наконец, хорошо видные телепатам нервные импульсы, типичные для голодных спазмов, не оставляют никаких сомнений в том, что Джекс уже близок к истощению — но, как всегда, старается это скрыть.

— Джекс, тебе нужно отдохнуть, хотя бы немного, — пытается уговорить киборга Млем. — Ничего страшного не случится, если ты чуть-чуть расслабишься. Четыре дня непрерывной работы — это уже слишком!

— Идите к чёрту оба, достали!!! — рявкает Джекс и едва не падает, утеряв на несколько мгновений чувство равновесия. — Что вы понимаете! Я обязан! Я должен!..

Новый голодный спазм со страшной силой сдавливает Джексу желудок. Даже фирменная горькая улыбка киборга не утаивает всей боли, что он ощущает.

— Ой вей, Джекс! — восклицает Карл. — Ты хочешь опять лечиться от истощения, как тогда? Опять себя до потери сознания довести хочешь?

— Пожалуйста, не убивайся так! Если тебе себя не жалко, то хотя бы нас пожалей! — продолжает взывать к разуму Джекса Млем. — Отдохни и поешь чего-нибудь!

— Да чёрт вас дери, что вы пристали?! — взвывает киборг, снова еле удерживая равновесие. — Включили, блин, режим бабушек!

Вдруг Джекс заметно поникает. Вздрогнув и резко подняв голову несколько мгновений спустя, он скрежечет:

— Зараза, придётся пойти к себе в палатку… мои компьютеры… разряжаются… чё-ё-ёрт!

Карл и Млем подхватывают слабеющего Джекса, но тот отталкивает их и шипит:

— Отцепитесь! Я сам!

Полупротоплазмик-получеловек и центор тяжело вздыхают вслед удаляющемуся нетвёрдой походкой другу.

Вдруг в поле зрения одного из пяти глаз Млема попадает Веншамея, которая тоже отправляется к себе в палатку отдыхать. Но особое внимание на это обращает не центор, а Карл:

— Веншамея! Можно тебя попросить по-дружески?

— Да, конечно, — откликается теэклавеллянка.

— Джекс опять себя решил до истощения довести, ему срочно надо чего-нибудь поесть и отдохнуть. Нас с Млемом он посылает куда подальше. Может, ты его уговоришь, а? Попроси у Найи буквально пол-чашки супа и одну котлетку и сходи к Джексу, пожалуйста.

— Хорошо, — пожав плечами, отвечает Веншамея и уходит к хозяйке Самобыта.

Млем вдруг обводит Карла странным взглядом всех пяти глаз и передаёт ему мысль:

— Карл, ты хорошо подумал?

— Думал недолго, а что?

— В нашем любовном треугольнике вот-вот образуется четвёртый угол…

Карл прыскает со смеху и отвечает Млему уже вслух:

— Джекс? С Веншамеей? Да не смеши мои тапочки! Ты же само знаешь, на чём их отношения запнутся!

— А если он захочет измениться?

— Да что ему такого Веншамея предложит, ради чего он на это пойдёт?

— А я бы посмотрело.

— Спорим на кукареку?

— Спорим.

От Найи Веншамея возвращается, разумеется, далеко не с половиной чашки супа и не одной котлеткой в руках. Несёт бывшая королева Теэклавеллы целый поднос с внушительной кастрюлькой и объёмистой тарелкой, на которой никак не меньше трёх здоровенных котлет.

— Джекс! Можно к тебе? — интересуется Веншамея у входа в палатку.

Киборг ограничивается каким-то невнятным бормотанием, в котором, тем не менее, теэклавеллянка различает доброжелательную интонацию.

— Я тут тебе поесть принесла, — заботливо произносит Веншамея, зайдя в палатку и поставив поднос на небольшой столик.

Джекс, подключённый через левое предплечье к зарядному устройству, недоверчиво уставляется на Веншамею и поднос.

— Карл и Млем тебя послали? — фыркает киборг.

— Не послали, а направили, — находится Веншамея.

Неожиданно остроумный ответ вызывает у Джекса приступ дикого хохота. Впрочем, истощённый организм не даёт киборгу получить много удовольствия от смеха — очередной спазм заставляет Джекса стиснуть зубы в своей знаменитой болезненной улыбке.

— Даже не пытайся меня уговорить… — шипит Джекс. — Проклятье… сколько можно заряжаться? Вот сейчас… сейчас дозаряжусь… и пойду… я должен…

— Ты так беспощаден к себе, — с нескрываемым восхищением произносит Веншамея.

— А чего себя жалеть? Жалость унижает, отбрасывает назад и не даёт двигаться вперёд.

— Но ты чувствуешь столько боли… мне кажется, иногда всё-таки стоит проявлять сострадание к самому себе. Как-то выплёскивать все эти тяжёлые эмоции, знаешь. Ничего постыдного в этом нет.

— Сострадание к себе… ха! Когда орхги выжигали мне глаз, рубили руки и выдирали из меня внутренности, я держался… даже не пикнул… я не дал этим мерзавцам получить удовольствие от моих страданий! Если я не жалел себя тогда, с чего бы мне делать это сейчас?!

— Суровая у тебя философия…

Веншамея вдруг чувствует что-то невозможно притягательное в этой суровой философии киборга. Эта сила духа и абсолютная безжалостность к самому себе завораживают теэклавеллянку и вызывают у неё трепет. А когда она украдкой вглядывается в лицо Джекса — вечно целеустремлённое, неизменно исполненное беспощадности к себе, но, в то же время, так до конца и не скрывающее невообразимую боль из прошлого — её словно обжигает глацианский мороз…

— Ты… такой сильный, — только и удаётся выдавить околдованной этим холодным очарованием Веншамее.

— Иронично, но киборги — самые слабые существа, — снова надев горькую улыбку, реагирует Джекс. — Повреди одну часть органическому существу — и её функции возьмёт на себя другая. Повреди одну часть роботу — и он продолжит работать, не обращая внимания на утрату какой-то функции. Но киборг… он уязвим со всех сторон! Повреди