Боги Абердина - Михей Натан

Каким-то чудом Арту удалось взять себя в руки, и он появился хорошо выбритым, в чистой и отглаженной одежде. Волосы он зачесал назад, и они выглядели так, словно Артур только что их подстриг. В дальнейшем я нашел в раковине их остатки.

Даже Хауи постарался. Он выпил много черного кофе без сахара, который мне пришлось ему сварить. Художник заодно принял душ и побрился, хотя солидный кусок белой пены все еще оставался у него на ухе. Из обрывков фраз, которые я соединил вместе, выяснилась причина его полукоматозного состояния. В «Погребке» проводилась какая-то вечеринка, и Джейкоб Блум торговал различными таблетками по пять баксов за штуку.

Мы уселись за обеденный стол с доктором Кейдом во главе. Он переводил взгляд с меня на Хауи и Арта.

— Бесспорно, мы переживаем тяжелые времена, — с самым серьезным видом заговорил профессор. — Тяжелые для всех нас. Но мы должны продолжать вести обычную жизнь и выполнять наши обязательства. Это единственный способ не дать печали парализовать нас, особенно — теперь. Быстро приближается срок сдачи рукописи, а мы почти на две недели отстали от графика. — Он сложил руки, спокойный, как буддийский монах. — Поэтому я должен в два раза увеличить нагрузку, чтобы успеть сделать все, что надо, к концу следующего месяца.

На лице Хауи отразилось легкое удивление, притупленное наркотиками. Выражение лица Арта остаюсь тем же.

— Я разделяю часть Дэна между вами тремя. Это — единственный способ успеть вовремя.

Доктор Кейд опустил подбородок на сложенные пирамидкой руки.

— Очевидно, что благополучие Дэна беспокоит нас всех, но никакие награды или обязательства по контрактам не должны изменить наших приоритетов никоим образом. Он — наш дорогой друг, и до его возвращения домой в целости и сохранности я не ожидаю от вас самых высоких результатов. Но все же, мы не должны показывать себя и в худшем виде. — Он посмотрел на Хауи. — «Labor omnia vincit», труд все победит. Давайте отвлечемся работой, чтобы дни не тянулись слишком медленно, пока мы ждем новостей от нашего друга.

Профессор отогнул рукав пиджака и посмотрел на часы.

— Я нанял повара на сегодняшний вечер — Клайва Веска, — объявил он. — Это старший повар гостиницы «Риверсайд». Он вскоре подъедет с уже готовым ужином. Мне очень жаль, что я не смогу присоединиться к вам, но я обещал матери Дэна поужинать вместе с ней в новом итальянском ресторане.

— В «Орези»? — спросил Арт.

Доктор Кейд кивнул.

— Как она? — продолжал Артур.

— Вполне прилично, учитывая сильный стресс, под которым живет постоянно. Можете себе представить ее состояние? — Он поправил галстук. — В некотором роде вы четверо близки мне, как дети. И зная, что всего один в опасности… — Профессор Кейд отодвинул стул и встал. — Я предпочитаю об этом не думать.

Он пожелал нам хорошего вечера и вообще всего хорошего, после чего отправился наверх через кухню.

Арт стучал пальцами по столу.

— «Орези», — произнес Хауи, глядя в никуда.

Несмотря на впечатляющее кулинарное мастерство Клайва Веска, это был не самый радостный ужин.

На следующий день я прошел пешком от Мейн-стрит до восточной части Фэрвича и оказался на Поси-стрит, где жила Эллен. Наконец-то нас порадовал красивый день, ясный и тихий. Везде бросались в глаза лужи, кучи серого тающего снега, сосульки падали с крыш и пробивали дыры в сугробах. Я позвонил в квартиру девушки, стоя перед входом в дом, а пока ждал, бросил несколько снежков в телеграфный столб. На краю канавы, по которой уже текла вода, сидела ворона.

Я снова позвонил, подождал еще минуту и ушел. Потом отправился на Мейн-стрит как раз, когда мимо проехала черная машина, разбрызгивая лужи. Она завернула на Поси-стрит и проследовала до конца улицы. Солнечный свет отражался от стекол. Я обернулся, подумав, что это может быть «сааб» Эллен, но быстро понял — проехал черный «ягуар».

Он завернул на подъездную дорожку, не снижая скорости, и остановился уже там. Из машины вышел Хауи в солнцезащитных очках, свитере с воротником-хомутом и бумажным пакетом в руке. Судя по всему, в пакете лежала бутылка вина. Эллен вышла с другой стороны, с кресла для пассажира. Ее красный шарф развевался на ветру. Художник что-то сказал, и она засмеялась, приложив руку в черной перчатке к щеке. Я уже собрался поднять руку и окликнуть их, но тут девушка обернулась, глядя на покрытую лужами подъездную дорогу, выискивая сухое место. Хауи взял ее за руку.

Их руки соединились. Пальцы художника обвили ее запястье. Эллен смеялась, он беззаботно улыбался. Я подумал о фотографии Хауи в ее альбоме. Художник только-только просыпается, рыжие волосы спутаны, он без рубашки, лицо помято. Средневековые предсказатели иногда определяли будущее по отпечаткам лиц на смятых подушках. Мне подумалось, что, возможно, следовало поступить точно то же.

Я посмотрел снова, увидел стройные ноги в обтягивающих черных чулках, черные ботинки и серую юбку до середины бедра. Черный свитер плотно обтягивал фигуру Эллен, подчеркивая узкую талию и красивую форму груди. Хауи обнял ее за талию. Amor de lonh… Он притянул ее поближе, она быстро ткнула его в бок пальцем, а затем они стали подниматься по ступенькам. Ветер зашуршал среди веток…

Я направился прочь, но не туда, откуда пришел, а на окраину города, миновал зеленую водонапорную башню Фэрвича и почерневшую от сажи церковь святого Игнатия. Меня слепило солнце, отражавшееся от серебристых луж — остатков растаявшего снега. Я остановился у какой-то таверны, построенной из дерена и кирпича и заполненной стариками. Внутри стены оказались обшитыми темными панелями.

В таверне стояла тишина. Я сел в конце зала, на мягкое сиденье, за массивный деревянный стол. Рядом стоял музыкальный автомат, выключенный из сети — забытый и пыльный. Стены украшали геральдические символы на мебельном ситце с белым жеребцом, вставшим на дыбы. Щиты пересекали два серых меча. Гербы подсвечивались снизу оранжевым светом настенных светильников. У барной стойки в ряд сидели пожилые люди с опущенными головами. Бармен быстро и молча подходил к каждому и заново наполнял стаканы. Рукава у него были закатаны до локтей, через одно плечо перекинуто длинное белое полотенце. Лысая голова мягко блестела под барным освещением.

Я откинулся на обитую спинку сиденья и уставился в потолок, глядя, как тени растворяются и превращаются в образы, в которые пожелают. Там встречались кружащиеся молекулы, темные полосы, дрожащие геометрические фигуры, которые раскачивались на пересекающихся балках. Мои мысли были противоречивыми и несвязными: черный блеск «ягуара» Хауи, мертвая кошка, которую я видел в лесу вместе с Николь, наркоман, обслуживавший нас за столиком в «Свистке», когда Дэн был еще жив и мы отправились за яблоками… «Labor omnia vincit. Amor vincit omnia». «Труд все победит… Любовь побеждает все».

Я рассмеялся себе под нос.

Кто-то промелькнул рядом, я заметил это краем глаза. Это оказалась женщина в старом зелено-белом полосатом льняном переднике. Она явно пребывала в плохом настроении, седеющие волосы были собраны и заколоты на голове. Женщина положила мне на стол маленькую салфетку и обернулась в направлении бара перед тем, как снова перевести усталый взгляд на меня.

— Хотите содовой или еще чего-нибудь? — спросила она.

— С виски, пожалуйста.

Женщина приподняла брови и уперла одну руку в бок.

— Правда? — спросила она. Голос звучал резко и скрипуче, чем-то напоминая старую бритву.

Я улыбнулся:

— Если, конечно, виски есть.

Пауза.

— Да уж! — хмыкнула она по-доброму и пошла прочь, качая головой и все так же держа руку.

Через пару минут женщина вернулась со стаканом содовой, окрашенной в цвет карамели, — туда плеснули виски. Я сделал глоток, поискал в кармане мелочь, затем обнаружил телефон-автомат рядом с туалетами.

Я набрал номер Николь и прислонился к стене со стаканом в руке. На двери передо мной висела табличка с буквой «М». После третьего гудка Николь сняла трубку. Я услышал звук работающего телевизора, шло какое-то развлекательное игровое шоу, которые она так любит смотреть.

— Привет, Николь, — сказал я и сделал еще один глоток. — Это Эрик. Послушай, ты…

— Черт побери, Эрик, ты можешь в это поверить?! Я имею в виду, Боже мой, ты вероятно в ужасном состоянии… Если тебе что-нибудь нужно…

— Погоди, — перебил я. Один из стариков повернулся и посмотрел на меня. Мне пришлось тоже повернуться и уставиться в темноту. — О чем ты? — спросил я гораздо тише.

Николь издала недоверчивое восклицание и какой-то странный звук, напоминающий кудахтанье.

— Ты не слышал? О, Боже мой, я не хочу быть первой, от кого ты узнаешь новость. Могу представить, что ты чувствуешь… Боже, Эрик, сегодня утром нашли тело. Я только что видела это в новостях. Мне очень жаль, я знаю…