Идеальная невеста - Бренда Джойс

Дело было вот в чем. Хотя Бланш больше не стояла на смертельно опасном краю отвесной скалы, она остро чувствовала, что всего один неверный шаг может отбросить ее назад — на границу безумия. Она должна оставаться в сером тумане, плавать в нем, ничего не чувствуя, закутавшись в свою сдержанность, как в плащ. Она боялась почувствовать даже самый слабый намек на удовольствие или сожаление. Но чувства жили в ее сердце и громко кричали, требуя, чтобы она выпустила их на волю. Бланш знала это. Она прилагала огромные усилия, чтобы оставаться бесчувственной, и каким‑то образом ей это удавалось. С тех пор как она уехала из Корнуолла, прошло три дня. За это время не было ни одного приступа воспоминаний, но ей не стало от этого спокойнее. Она твердо решила, что не позволит себе сойти с ума.

Но призраки таились в каждом углу ее дома. Каждый ее шаг, каждое движение, каждое слово, которое она произносила, напоминало ей о призраках, с которыми она не хотела встречаться. Если она проходила мимо библиотеки, она видела в ней отца. Он сидел, согнувшись, за письменным столом, как часто делал при жизни. От этого воспоминания ее сердце сжималось, но ей удавалось не подпускать к себе горе. Портрет ее матери по‑прежнему висел на стене над лестницей. Стоило Бланш взглянуть на него, как она видела перед собой мать, какой та была в карете перед тем, как ее потащили на смерть. Это воспоминание тоже надо было отодвигать прочь. А в дальних уголках ее памяти таился сэр Рекс. Он тоже мог разбить броню ее спокойствия.

Теперь она выглядывала из окон своего отделанного мрамором холла. Перед крыльцом стояли в ряд восемь карет, и во всех сидели поклонники, которые дожидались, пока наступит полдень, чтобы начать визит. «Быстро же распространилась по городу новость, что я вернулась», — мрачно подумала Бланш, которая приехала домой только накануне вечером. Она привыкла к визитам. Было бы странно, если бы никто не пришел. Но должна ли она выбрать кого‑то одного из этих мужчин — кандидатом в мужья? Бланш знала, что не может сделать это после того, что пережила за последние две недели. Если бы она посмела признаться кому‑либо в каком‑то из своих чувств, она сказала бы, что ее сердце разбито. Но она не должна говорить об этом, потому что не сможет сделать такое признание спокойно и рассудочно, ничего не чувствуя. А от одного пробитого места в броне пойдет десяток трещин. Теперь у нее была ужасная тайна, и она не хотела, чтобы эта тайна когда‑нибудь открылась.

Бланш прошла через одну из трех самых больших комнат своего дома — золотой салон. Здесь она могла принять пятьдесят или шестьдесят гостей. Полы комнаты были покрыты очень светлыми обюссонскими ковриками, с высокого потолка свисали три огромные хрустальные люстры, все стулья и кушетки были окрашены в кремовые, песочные и золотые тона. Вдали на пороге появился ее дворецкий.

— Да, Джем. В чем дело?

— Миледи, пришли леди Уэверли и леди Дэгвуд. Я предположил, что вы захотите встретиться с ними наедине, перед тем как начнете принимать других гостей. Поэтому я впустил обеих дам.

Бланш было приятно услышать его слова. Она улыбнулась и поняла, что в первый раз делает это искренне со времени отъезда из Корнуолла. Бланш не ожидала, что способна на улыбку, но ей так хотелось увидеть ее лучших подруг. Образ сэра Рекса попытался войти в ее мысли, но Бланш быстро вытеснила его из своего ума. Против ее воли по ее телу пробежала неприятная легкая дрожь. Раньше она рассказала бы Бесс и Фелисии все; теперь они не должны узнать ничего.

— Ты был прав: мне действительно не терпится увидеть моих лучших подруг.

Может быть, Бесс и Фелисия помогут ей полностью вернуться в ее прежнюю жизнь — приятную и мирную, без волнений и забот.

— Они в синей комнате, — сообщил Джем и поклонился.

Бланш поблагодарила его. Бесс в красивом наряде, где сочетались бронзовый и зеленый цвета, стояла у одного из полукруглых окон маленькой гостиной с синими стенами. Фелисия устроилась на синевато‑серой софе и, полулежа, мелкими глотками пила чай. Когда Бланш вошла в гостиную, Бесс резко повернулась к ней, а Фелисия встала с софы.

— Наконец‑то ты вернулась! — крикнула Бесс, подбежала к Бланш и крепко ее обняла.

— Да, я вернулась. И я тоже счастлива видеть вас, — с улыбкой ответила Бланш и повернулась к Фелисии, желая ее обнять.

Фелисия сияла тем счастьем, которое Бланш сразу же узнала, — счастьем влюбленной женщины.

— Как дела у вас обеих? — спросила она. Ее сердце как‑то странно качнулось в груди. Ей было трудно не думать о сэре Рексе, но она была невероятно рада, что Фелисии нравится ее новый муж.

— Мы скучали по тебе! — воскликнула Бесс. Ее зеленые глаза ярко блестели. — Бланш, что произошло в Лендс‑Энде? Ты попросила сэра Рекса жениться на тебе? Я чуть не умерла, когда читала твое письмо!

Бланш почувствовала напряжение в душе, отвернулась от подруги и ответила:

— Письмо было глупое, написано сгоряча. Я забыла его.

Бесс и Фелисия переглянулись.

— Но письмо было такое, словно ты потеряла голову от любви! Бесс дала мне его прочесть! — воскликнула Фелисия.

— Я не теряла голову! — резко ответила Бланш.

Но против воли в ее уме ярко вспыхнул образ сэра Рекса. Его глаза были полны тепла и страсти, как в те минуты, когда он возвышался над ней в своей постели. Ее сердце болезненно покачнулось в груди: уже много дней она не позволяла себе такие болезненные воспоминания. А потом она вспомнила его, но разъяренного, рычащего: «Вон!»

Ее сердце как будто резко повернулось вокруг своей оси, а потом забилось с бешеной скоростью.

Комната покачнулась, боль, острая, как от раны, но порожденная горем, пронзила ей грудь. Мысли перепутались. Образы отца, матери, сэра Рекса закружились и слились в один ком.

Бланш отвернулась от подруг, схватилась ладонями за голову и закрыла глаза, борясь с горем. «Только не сейчас, когда все так чудесно! Пожалуйста, не сейчас!» Она научилась проходить, без волнения, по самым темным участкам своей жизни, но вот — такой простой момент внезапно стал опасным. «Пожалуйста, прекратите!» — мысленно крикнула она.

Ей просто нельзя ничего чувствовать — ни сейчас, ни в будущем. Сэр Рекс остался в прошлом. И там же остались отец и мать, которых она не может и не хочет вспоминать.

Она тяжело вздохнула.

— Бланш, что с тобой? — озабоченно спросила Фелисия.

Бланш почувствовала, что снова стала спокойной и сдержанной. Она словно легко покачивалась в серой пустоте. Лица, возникшие в ее уме, отступили и превратились в расплывчатые пятна. Она снова повернулась к подругам и улыбнулась.