Запретное знание - Стивен Дональдсон

Она нуждалась во сне; нуждалась в шизо-имплантате. Все сложности, которые она преодолела на борту «Каприза капитана», были преодолены с помощью искусственно обретенной силы и сосредоточения внимания. Но сейчас этих преимуществ у Морн не было; ей нужно было расплачиваться за пользование ими.

Привыкание. Ограниченность. И знание, что без черной коробочки ей никогда не спасти ни себя, ни своего сына.

Иногда зрение полностью отказывало, потому что Морн получала слишком сильный удар. Иногда потому, что она плакала. Панель перед ней расплывалась, а экраны заволакивались туманом.

Если бы она позволила кому-нибудь увидеть, как она плачет, Ник назвал бы это предательством. Но она не могла определить, видел ли кто-нибудь ее состояние.

Ей нужно стараться.

Она должна пытаться. Эта необходимость диктовала свое; это холодное твердое ядро заставляло ее действовать. Дэвис был еще более беспомощен, чем она. Если она не найдет какую-нибудь возможность добраться до него, это будет равно его гибели.

Нужно пытаться.

Сначала усилия были выше ее сил. Тестов и информации, которые пропускала Микка, было вполне достаточно, чтобы заполнить ее без остатка; но вдобавок ей нужно было произвести анализ, который требовался Нику. У нее не оставалось времени заниматься чем-нибудь другим; невозможно отвлечься; не оставалось сил на другое.

Но затем неожиданно, словно вынырнув из подпространства, возле ее поста появился Щенок с чашкой кофе и сэндвичами.

– Вектор сказал, – пробормотал мальчишка, – что у вас не было времени перекусить. Он послал это вам. – Волнение мешало ему говорить. Когда она не пошевелилась, чтобы принять предложенное Вектором, он добавил смущенно:

– Он спросил Микку. Та сказала, что можно.

– Дьявол, – пробормотал Скорц, – если бы я знал, что мне могут приносить еду, лишь только я начну угрожать взорвать судно, я сделал бы это давным-давно.

Рансум нервно хихикнула.

Морн взяла кофе и еду. Закрыв лицо волосами, она сказала:

– Спасибо, – и принялась ждать, чтобы Щенок ушел.

Когда он ушел, она поела, выпила кофе, почувствовал себя чуточку лучше. Жизнь чуть-чуть вернулась в ее пальцы.

Через несколько минут она начала решать свои личные проблемы.

Она запустила тесты и информацию, в которой нуждалась Микка, на одном из больших мониторов и продолжала двигаться, делая вид, что занята. На другом дисплее она запустила сравнительную программу, пытающуюся найти аналоги на дисках «Каприза капитана» и выяснить, что случилось с подпространством.

Но свой консольный монитор Морн использовала, для поиска, не имеющего ничего общего с ее обязанностями.

Сначала самые простые проблемы. Без особого труда она установила, где находится Дэвис.

Камерой служила одна из пассажирских кают. Фактически, она находилась через две двери от каюты Морн. Но это не делало его более доступным; его действия могли записывать на монитор, а Ник наверняка позаботится, чтобы она не смогла ускользнуть из своей каюты. Но простое знание, где ее сын, принесло некоторое облегчение. И обстоятельства могли быть намного хуже; Ник мог бы решить обезопасить себя, закрыв Дэвиса в одном из отсеков, которые на «Капризе капитана» использовались для одной из двух шлюпок. В каюте Дэвис по крайней мере мог двигаться, содержать себя в чистоте; устроиться с некоторыми удобствами.

Но она до сих пор не знала, как попасть к нему. Сама попытка думать об этой проблеме вызывала у нее еще более сильную головную боль. Чтобы отвлечься, Морн принялась работать над корабельным бортовым журналом связи.

Это исследование было более сложным. Ей приходилось изучать журнал так, чтобы Скорц или Микка не поймали ее за этим занятием. А ее обязанности требовали постоянного внимания. Второй пилот хотел, чтобы она протестировала несколько гипотез, чтобы узнать, какой эффект окажет данная скорость на корпус «Каприза капитана». Некоторые теоретики утверждали, что как только физический объект достигает скорости света, он начинает терять свою массу, и теряет ее до тех пор, пока не превращается в свет. Если «Каприз капитана» начал разрушаться, Микка хотела об этом знать. А программа Морн постоянно останавливалась, требуя дополнительных параметров. Лишь за час она смогла извлечь из компьютера связи информацию, в которой нуждалась.

И она получила ее.

Ник послал всего одно сообщение с тех пор, как остался в тарде.

Оно не было послано на Малый Танатос. Вместо этого он дал сигнал на ближайший слуховой пост ПОДК.

Это было требование помощи.

Ник сообщал свое положение, направление и скорость и утверждал – без дальнейших объяснений – что его преследуют боевые корабли Амниона. Он напомнил ПОДК, что они не могут позволить себе, чтобы он был захвачен в плен. Он требовал, чтобы они срочно выслали крейсер в запрещенный космос и спасли его.

Без вариантов, пробормотала Морн, прочитав сообщение. Если ты думаешь, что стоишь этого, то лучше подумай еще раз. ПОДК, может быть, и хотят скрыть от человечества лекарство, повышающее иммунитет к мутагенам Амниона; но по этой причине никто в штаб-квартире ПОДК не будет рисковать и помогать Нику. Любой корабль ПОДК, посланный к ним, будет угрозой, а не помощью.

И после этого она не успокоилась. Сделки Ника с штаб-квартирой ПОДК не означали, что они заключили мир между собой и не позволяли ей поговорить с Дэвисом. А она не могла представить, как ей добраться до Дэвиса самостоятельно. Вахта подошла к концу, а она не нашла ответа на самый важный для нее вопрос.

Когда Микка дала знак людям Лиете принять вахту, появился Ник и проводил Морн до ее каюты.

Лихорадочный блеск его глаз и напряженная улыбка подсказали ей, каковы его намерения; ей не было нужды понимать тот оскал направленный на нее, или то, как особенно он похлопывал по карману своего скафандра. Без предупреждения ее глаза снова наполнились слезами, и последняя энергия, казалось, вытекла из ее мускулов. Только шизо-имплантат позволял ей вытерпеть прикосновения Ника; а сейчас пульт управления будет использован против нее.

– Я надеюсь, что она стоит того, – пробормотал Скорц – не Нику, но так, чтобы Ник это слышал.

– Никогда нельзя быть уверенным, – ответил Ник несколько резко.

Всего на мгновение в Морн вскипел старый гнев. Она не могла улыбнуться Нику, или делать вид, что довольна, поэтому продолжала придерживаться их соглашения и сделала неприличный жест в сторону Скорца.

Карстер и Рансум нервно рассмеялись, когда она покидала мостик.

Как только они с Ником вышли за пределы мостика, он перестал улыбаться.

Он сжал ее руку, словно думал, что она собирается вырываться. Но так как она не могла этого сделать, она пыталась убедить себя, что сможет выдержать то, что он собирается проделать с ней; что ради сына она сможет быть в такой же власти у Ника, как она была у Ангуса. Но она знала, что лжет самой себе.

Когда они достигли ее каюты, он прохрипел:

– А вот сейчас начнется самое веселье, – и втолкнул ее в дверь.

Каким-то образом ей удалось повернуться и взглянуть ему в лицо.

Может быть, он хотел, чтобы она умоляла его. Упала на колени и просила. Это, вероятно, было то, в чем он нуждался.

Если это было так, то он не получил того, чего хотел. Без управления своим шизо-имплантатом она не могла ничего сделать для себя; но она могла отказаться унижаться.

Его рука задрожала. Шрамы стали изжелта-белые, вся страсть испарилась из него.

Морн смотрела на него, ожидая, когда он взорвется; ожидая, когда ее мучения, как на борту «Смертельной красотки», начнутся снова.

Внезапно он сказал:

– Я рассказывал тебе о женщине, оставившей мне эти шрамы.

Голос дрожал, так же как и рука.

Она ждала не мигая; стараясь едва дышать.

– То, что ты сделала – гораздо хуже.

Она смотрела на его печальный взгляд. Может быть, она должна была что-то сказать, но ей ничего не приходило в голову. Ее отказ просить был всем, что у нее оставалось.

Его рука дрожа сажалась сильнее, пока ей не показалось, что черная коробочка в любой момент треснет. Но он не прикоснулся ни к одной из кнопок. Его кожа натянулась, столь же бледная, как и шрамы. Его губы походили на края старой раны.

– Дела обстоят так, – выдохнул он, продолжая дрожать, – что сейчас ты в моих руках, и я не хочу тебя. Я не хотел тебя никогда. Я хотел, чтобы меня хотели.

Пока она смотрела на него, отвергая его, он положил пульт управления обратно в карман.

– Ты можешь быть совершенно уверена, что я позабочусь о твоем отродье. Я нуждаюсь в нем. Просто отдать его Амниону недостаточно хорошо. Я хочу, чтобы ты могла увидеть, как они будут превращать его в себе подобных.

– И после этого, я вероятно позволю им взять и тебя.

Он повернулся и вышел.

Как только дверь закрылась, индикатор просигнализировал, что она заперта.