Запретное знание - Стивен Дональдсон

– Теперь ты моя, сука, – проревел он. – Ты обманывала меня и лгала мне в последний раз. Какое-то время я думал, что ты обратила Вектора против меня. Я даже сомневался насчет Микки. Но тебе это не удалось. У тебя есть свои пределы, не так ли? Я постараюсь, чтобы ты дошла до них. – Он похлопал себя по карману. – Я собираюсь заставить тебя страдать – я собираюсь, чтобы ты кровоточила и умирала как и все остальные человеческие существа, а не как супермен, мать твою. Это твой последний шанс. Вставай!

– К чему? – Несмотря на боль, ядро из льда держалось стойко. – Чтобы ты ударил меня снова? Я с этим покончила. Я перестала играть роль одной из твоих игрушек. Если ты хочешь, чтобы я «кровоточила и умирала», ты должен подойти и совершить это. Я не буду помогать тебе. И заставлю тебя заплатить за это. Клянусь, я заставлю тебя заплатить за это.

Неизвестно как.

И словно вспышка солнечного протуберанца он схватил ее, прижал ее к себе. Шипя почти прямо ей в лицо, он спросил:

– Как ты собираешься это сделать?

Она посмотрела на него, лед против пламени.

– Ты не сможешь отменить саморазрушение. Твои коды приоритета до сих пор бесполезны. – Это было предположение, но достаточно безопасное; у него не было времени решить проблему, которую она оставила ему. – Твой корабль – бомба, готовая взорваться в любую минуту. Ты не знаешь, как я запрограммировала его. Может быть, я поставила его на взрыв, если не буду входить в систему каждую пару часов.

Ты, вероятно, догадаешься, что я сделала с твоими кодами. Или можешь использовать мой пульт, чтобы выяснить это. Но ты не сможешь сделать все вовремя. Малый Танатос работает на Амнион. Вы, нелегалы, всегда думаете, что работаете на самих себя, но вы служите им. И как только ты окажешься в зоне действия скана, их гавань сообщит им, что ты до сих пор жив. Тогда боевые корабли отправятся за тобой.

Если ты не будешь достаточно быстр, ты должен будешь встретиться с ними с тикающей бомбой и без своих кодов приоритета.

Она могла видеть, что он слышит ее. Его ярость не уменьшилась, но изменилась. Его инстинкт сражения за корабль и свое выживание становились более важным, чем желание причинить ей боль.

– Но временно, – продолжала она. – Ты сможешь решить все эти проблемы без меня. Но до тех пор, пока они не появятся, тебе придется сохранять мне жизнь – тебе придется беречь мой мозг в неприкосновенности. Может быть, это даст тебе время найти лучшую причину, чтобы понять, почему ты не должен причинять вред мне. Или Дэвису.

Он слушал ее. Он не мог не слушать. Она говорила о проблемах, которые он не мог игнорировать. К тому же у нее перед ним до сих пор сохранялось одно преимущество, даже без шизо-имплантата; она знала Ника лучше, чем он знал ее. Это ведь он был ослеплен маской страсти. Это открывало его – и скрывало ее.

Ярость сделала его кожу цвета шрамов; жилы на его шее вздулись. Но он не ударил Морн. Сквозь зубы он пробормотал:

– Какую причину?

– Потому что ты, – сказала она спокойно, словно ее не волновало, что он зол настолько, что может разорвать ее на куски. – Ты капитан Ник Саккорсо, который никогда не проигрывает.

Он уставил на нее взгляд, словно ствол пистолета. Его руки не отпускали ее.

– Ты хочешь, чтобы люди верили в это. Ты хочешь, чтобы каждый нелегал или полицейский, который услышит о тебе, верил в это. Но и это не все. Ты нуждаешься в том, чтобы твоя команда верила в это. Они любят тебя не из-за твоей привлекательности. Даже твои женщины. Они любят тебя в силу твоей репутации. Они любят Ника Саккорсо, который никогда не проигрывает.

– Как по-твоему ты выглядишь в их глазах в настоящий момент? Как по-твоему выглядит твоя репутация? Ради женщины, которая «одурачила» тебя, женщины, которую ты не мог вычислить, потому что она пользовалась шизо-имплантатом, ты рисковал своей жизнью и своим кораблем в запрещенном космосе – и результат был катастрофическим. Ты создал себе столько проблем, что позволил Амниону одурачить себя. Фактически, ты создал себе столько проблем, что тебе пришлось продать человеческое существо лишь для того, чтобы у них появилась возможность одурачить тебя. А затем мать этого существа захватила твой корабль. Она положила палец на кнопку самоуничтожения и заставила тебя и Амнион выполнить то, что она хочет. Для человека, который никогда не проигрывает, это подлинный триумф.

Морн говорила, а лицо Ника становилось все тверже, все непроницаемей. Его шрамы поблекли; ярость в глазах уменьшилась. Из этого Морн заключила, что ее угроза – серьезна. Она заставила Ника засомневаться в самом себе.

Его ярость была чем-то, что она понимала. Но сейчас она не могла прочесть его. Он был опасен по-новому, словно угроза в нем выросла до абсолюта.

Она сама достигла абсолюта, была на грани ресурсов – и своей судьбы. Она не могла позволить себе дрогнуть.

– Чего ты сможешь достигнуть, мучая или даже убивая меня – или моего сына? Ты восстановишь свою репутацию? Ты знаешь, что произойдет. Ты останешься Ником Саккорсо, который проиграл, но теперь всякий будет знать, что когда ты проигрываешь, ты отыгрываешься на беспомощной женщине и ребенке. Эта история будет широко распространяться, так же как и все остальные. Люди не будут говорить о тебе как о герое, сражающемся против продажных полицейских. – Ее голос повысился. – Они будут говорить о тебе так же, как об Ангусе Фермопиле.

Впервые за все время она назвала имя Ангуса на борту этого корабля. И лишь второй раз в жизни упомянула его вслух.

– Или что? – спросил Ник безличным оскалом, оставляя свою ярость где-то в глубине. – Ты не говорила бы этого, если бы не собиралась предложить мне альтернативу.

Так же, как «Каприз капитана» в подпространстве, Морн нырнула в пропасть несуществующего и боролась, чтобы спасти себя.

– Или, – сказала она Нику, – ты можешь изменить историю.

– Как? – Его лицо оставалось твердым; но поспешность выдала его заинтересованность.

– Ты можешь принять меня, – ответила она без колебаний, – вернуть на вахты. Ты можешь улыбаться и вести себя, словно герой. Ты даже можешь вести себя так, словно трахал мозги всем присутствующим все это время.

Он готов был прорычать ответ; но Морн опередила его.

– Ты можешь дать своим людям возможность думать, что мы совершили это вместе – что мы планировали забрать Дэвиса и «Каприз капитана» из Амниона, не подрывая твоего авторитета, и без того, чтобы нас уничтожили. А как ты мог проделать это в противном случае? Тебе нечего было продать им, кроме моего сына, чтобы получить компоненты для прыжкового двигателя. Но если ты продашь его, ты не можешь получить его назад, не нарушая условия сделки. Твоя единственная надежда была устроить представление – использовать меня против Амниона.

– Сначала они не поверят в это. Но затем начнут задумываться. Я подтвержу, что будет нужно. И наконец они поверят этому. Пока ты будешь обращаться со мной, словно мы проделали это вместе. И не будешь мучить Дэвиса. Тебе нет нужды притворяться, что ты любишь его – или хочешь его на борту. Он не твой сын. Так что оставь его в покое. Подумай несколько минут о такой истории, – настаивала она, напирая словно твердый лед. – Есть ли кто-нибудь в космосе человечества, кто когда-нибудь пытался устроить представление такого рода с Амнионом?

Насколько она была убеждена, все сказки, которые рассказывали о Нике, были сказками. Так почему эта должна отличаться?

Внезапно он отпустил ее и оттолкнул от себя. Ее ноги подкосились; она упала спиной на койку. Став над ней, он дышал так тяжело, что, казалось, содрогался. Лица было беспощадным.

– Я убью тебя за это.

Она не отвела взгляда.

– Я знаю.

– Но я выберу лучшее время. Разве что ты откажешься подтвердить все, что здесь наговорила. Тогда у меня не будет никаких причин ждать. – Он снова набрал в легкие побольше воздуха и выпустил его. – Скажи, как восстановить мои коды.

Морн продолжала смотреть на него.

– Я хочу увидеться с Дэвисом. Он нуждается во мне.

– Без вариантов, – мгновенно загремел Ник. – Он – единственное, чем я могу контролировать тебя. Я этому не верю. – Он похлопал себя по карману. – Это может оказаться и обманкой, а еще с полдюжины спрятано по всему кораблю.

Она покачала головой. Ее не волновало, что он думал о ее черной коробочке; она внезапно почувствовала страх за сына.

– Ник, послушай, – сказала она так твердо, как могла. – Он в одиночестве сойдет с ума. Может быть, он уже сошел с ума. У него мой разум – он думает, что он – это я. – Второй раз она умоляла. – По меньшей мере позволь мне поговорить с ним.

– Нет, – хрипло ответил Ник. – Ты лгала мне. Ты лгала мне с первого мгновения, когда я увидел тебя с капитаном, мать его, Фермопилом. А я верил тебе. Я думал, ты действительно искренне… А ты всего лишь использовала меня. Как и все остальные. – Он стал таким же холодным, как она – и таким же недоступным. – Скажи, как мне восстановить мои коды.