Жизнь русского обывателя. Часть 3. От дворца до острога - Леонид Васильевич Беловинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теляковский, критически смотревший на вкусы аристократии своего времени, в оценке аристократии прежних времен делает ту же ошибку, что и наш современник в оценке аристократии вообще. Вступивший на сцену еще в 1810-х гг. знаменитый актер П. А. Каратыгин в своих «Записках» не один раз отмечает равнодушие аристократии его времени к сцене: «…Князь Гагарин (директор императорских театров. – Л. Б.)… появлялся в русский спектакль по экстренной какой-нибудь надобности, например, когда государь приезжал в театр, или если после пьесы шел какой-нибудь дивертисмент, где танцевали танцовщицы. Во французских спектаклях и балетах он присутствовал почти постоянно. Вообще наша аристократия не охотница была и тогда до национального […] Петербургская аристократия тогда очень редко посещала наш русский театр; она постоянно бывала в итальянской опере, во французских спектаклях и балетах; но в этот раз, узнав еще накануне, что государю угодно видеть русский водевиль, за долг себе поставила запастись билетами…» (83, с. 179, 183).
Так что причины интереса русской аристократии к театральному искусству всегда были весьма специфичны. А утонченный вкус и утонченная художественная культура светского общества, как почитаешь современников, начинает приобретать сомнительный характер. Вкус и демонстрация вкуса для нужд светской жизни – материи разные.
Светская жизнь отнюдь не была легкой безделкой. Ведь уже чтобы проникнуть в светскую гостиную, нужно было пройти длительную и мучительную дрессировку. Нелегко было и удержаться в свете: двери гостиных трудно открывались, но легко закрывались. Можно было делать любые подлости, но требовалось делать их в рамках приличий. Светский человек был подлинным рабом приличий, и само их нарушение также должно быть приличным. А какая масса обязанностей у человека, живущего в свете, т. е. человека общественного!
Всенепременнейшей обязанностью светского человека, разумеется, были визиты. И, пожалуй, нигде регламентация не доводилась до таких мелочей. Во-первых, время визитов. Правила хорошего тона подразумевали, что самое удобное для них время – между завтраком и обедом, т. е. от 12 до 5 часов. Но если в доме, куда наносился визит, обедали не в 6 часов, а ранее, то следовало, предварительно узнав о порядках в этом доме, приезжать не позже 3–4-х часов. Утреннее же время до завтраков посвящалось визитам деловым. В Великом посту не делали визитов на 1-й и 7-й неделях, исключая разве поздравительный визит. Не рекомендовались и визиты в канун больших праздников – Рождества, Троицы, именин, когда хозяевам было не до гостей. Если же в доме были назначены специальные дни для визитов, то неприличным было бы приезжать в иной день.
Младшие первыми наносили официальные визиты старшим, как следствие представлений по приезде в город или знакомства в третьем доме. На визиты требовалось непременно отвечать, и не позже как на третий день: отдавая визит по прошествии нескольких дней, намекали, что новым знакомством не слишком дорожат. Но особы преклонных лет были вправе не отдавать визитов молодым, личности высокопоставленные – лицам, стоявшим гораздо ниже по положению, а дамы никогда не отдавали визитов мужчинам, заменяя их приглашением или какой-либо услугой. Если мужчина наносил визит даме, отдавать визит должен был ее муж.
Подъехав к дому, куда делали визит, посылали выездного лакея узнать, принимают ли. Если визитер прибывал впервые или бывал в доме редко, то с лакеем посылали карточку; а если лакей сообщал, что хозяев нет, то посылали карточку, загнув угол. Вообще визитная карточка была необходима, т. к. и в случае приема прислуга, сообщавшая о госте, могла переврать его имя.
Визиты, особенно первые, были кратковременны – не долее 15 минут: ведь визитеры могли следовать один за другим, а превращать приемную в светский раут не годилось. При приезде следующего визитера в любом случае полагалось откланяться через несколько минут. Понятно, что разговор во время визита должен был быть особенно легким и необязательным, чтобы можно было закончить его в любой момент. Имея в виду кратковременность визита, в приемную мужчины входили со шляпой, перчатками и тростью в руках (дамы и без того не снимали головных уборов и перчаток). Хозяин встречал визитера у дверей, хозяйка же лишь приподымалась с дивана и только наиболее уважаемым гостям делала 2–3 шага навстречу. Сказав несколько приветственных слов, хозяйка вновь садилась на диван и указывала место гостю на стуле или в креслах, но отнюдь не на диване: диван предназначался дли визитерш.
Поскольку визиты наносились по всем случаям жизни: при первом знакомстве и отъезде из города надолго, для поздравления по случаю свадеб, родов, именин, производства в чин, а особенно праздников, для выражения сочувствия в случае смертей, при болезнях и т. п., и поскольку знакомых, которым полагалось делать визиты, у светского человека было множество, визиты превращались в весьма обременительную обязанность и для тех, кто делал визиты, и для тех, кто их принимал. Новобрачные должны были объехать и принять буквально всех родственников и знакомых. По большим праздникам визиты растягивались на 2–3 дня. М. И. Римская-Корсакова, собираясь с дочерьми за границу, «…в четверг в 6 час. дня… села в карету и пустилась по визитам, с реестром в руке; в этот день она сделала 11 визитов, в пятницу до обеда 10, после обеда 32, в субботу 10, всего 63, а «кровных с десяток»… остались на закуску». А два дня спустя начались ответные визиты: в одно послеобеда перебывали у нее кн. Голицына, Шаховская, Татищева, Гагарин, Николаева. На нее напал страх: «ну, если всей сотне вздумается со мной прощаться» – и приказала отвечать всем, что ее дома нет» (87, с. 87). Жаловался на докучливость бесконечных визитов и гвардейский офицер Геруа: «Между тем, принято было ездить по всем приглашавшим домам с визитами благодарственными новогодними и пасхальными. Это бесполезное расточение вежливости, соединенное с расходами на извозчиков и на чаевые всевозможной прислуге надоело мне и предстало в своем настоящем свете пустоты и ненужности…
Помню, как в одно прекрасное новогоднее утро, когда столичные кавалеры отправлялись в визитное путешествие по городу, я ощутил вражду к длинному листу предстоявших мне визитов и принял крупное решение. Взяв жирный карандаш, я вычеркнул три четверти моих «знакомых» по названию, оставив лишь те немногие семейства, с которыми более или менее сблизился. Вскоре, однако, настала и их очередь, и я легко вздохнул, когда совершенно освободился от своих поверхностных светских уз» (46, с. 121–122).
Поэтому некоторые светские ловкачи пытались обойтись рассылкой визитных карточек, и даже не собственноручной их развозкой, а именно рассылкой с лакеем. Правда, это было чревато: хозяева могли оказаться дома, и присылку лакея с карточкой могли счесть за нарочитое пренебрежение знакомством. Вполне понятно, что такой лакей должен был знать всех знакомых
