Мужчины свои и чужие - Кэти Келли

– Мама, – прошептала она.

Когда Анна-Мари перевела на нее покрасневшие глаза, Эмму поразило то, что она в них увидела: безумный страх.

– Я боюсь, Эмма! – воскликнула Анна-Мари. – Не по­нимаю, что со мной происходит. Я совсем перестала сообра­жать…

Рука матери дернулась, и вино полилось ей на колени, ] пачкая юбку. «Совсем как кровь», – в ужасе подумала Эмма. Она попыталась отнять у матери бокал, но Анна-Мари дер­жала его так крепко, что это ей не сразу удалось, и часть вина пролилась на ковер. Потом Эмма опустилась на колени перед стулом матери и обняла ее.

– Мамочка, – приговаривала она, – все хорошо, я здесь и папа тоже.

– Но ты не всегда со мной, а мне слышатся голоса, и я все забываю, – простонала Анна-Мари.

Эмма продолжала обнимать ее, но мать плакала и плака­ла. Господи, почему Джимми ничего не делает?

– Папа, – прошептала Эмма, – взгляни на маму. Помо­ги ей!

Но Джимми, казалось, оцепенел, увидев слезы на щеках жены.

– Помогите мне, помогите мне, помогите мне! – внезап­но громко закричала Анна-Мари.

Голос ее разнесся по всей комнате. Эмма видела, как вы­шел из кухни Пит и замер с округлившимися глазами. Ей ка­залось, что все вокруг двигаются как при замедленной съемке.

– Мам, – уговаривала она, – пожалуйста, не расстра­ивайся. Я обещаю, мы тебе поможем…

– Нет, ты лжешь! Вы все против меня! – взвизгнула Анна-Мари, вскакивая на ноги. Она размахивала руками, сбрасывая со стола тарелки и бокалы. Посуда со звоном по­летела на пол. – Как ты можешь так поступать со мной?! Я туда не пойду, не пойду!

– Мам, все хорошо. Мы здесь, с тобой, никто никуда не собирается тебя отправлять.

Пит быстро поставил бокалы и бросился на помощь Эмме.

– Все в порядке, Анна-Мари, – ласково произнес он, обняв ее за плечи. – Все хорошо. Мы о вас позаботимся.

Казалось, его спокойный голос подействовал. Она пере­стала сопротивляться и тяжело опустилась на стул. Пит и Эмма присели на корточки по обеим сторонам стула.

– Мам, это я, Эмма. – Она старалась говорить спокой­но, но ей это нелегко давалось, потому что внутри все дрожа­ло. – Папа, помоги нам.

Голос Эммы вывел Джимми из транса.

– Да, – пробормотал он, оттолкнул Пита и обнял же­ну. – Анна-Мари, я здесь, с тобой. Ни о чем не беспокойся. Все будет хорошо.

Она привалилась к его огромному телу, длинные, золотистые волосы выбились из-под заколки и небрежно упали на спину.

– Пойдем домой, – твердо сказал Джимми, нежно при – жав к себе жену.

Кирстен не хотела, чтобы Патрик уезжал, но он отвез Анну-Мари и Джимми в своем «БМВ» домой. Эмма и Пит ехали следом.

– Нужно пригласить врача, – сказала Эмма, все еще дрожа.

– Обязательно, – поддакнул Пит.

Но у Джимми О'Брайена было другое мнение. Пока Эмма наверху помогала матери переодеться, она слышала его крик в гостиной:

– Нам не нужен врач! Она совершенно здорова. Небольшая депрессия – вот и все!

– Прости, Джимми, – послышался голос Пита, – но на этот раз ты в меньшинстве. У Анны-Мари не просто депрессия. Она больна, она вполне способна навредить себе. Я звоню врачу. Мне совесть не позволяет бездействовать, когда с ней может быть что-то серьезное.

Эмма изо всех сил прислушивалась: что же будет дальше? Заговорил отец, только на этот раз он был не похож на само­го себя. Голос усталый, слабый, совсем не такой, какой она привыкла слышать.

– Если они положат ее в больницу, что я буду делать?

– Прости, дорогая, – улыбнулась Анна-Мари, тщетно пытаясь застегнуть пуговицы платья. – Я почему-то разозли­лась на тебя там, у Кирстен. Извини, я не хотела. Не знаю, что на меня нашло.

– Все нормально, мама, – сказала Эмма, застегивая ей пуговицы. – Скажи мне, вот ты говорила, что все забываешь. Что именно ты забываешь?

Мать рассеянно моргнула.

– Куда что-то положила, ничего теперь не могу найти. И мне стало трудно читать. Надо будет сменить очки, они не­достаточно сильные. Понимаешь, слова слишком маленькие и все время скачут. Я попробовала читать с лупой Джимми, но тоже ничего не вышло. Ты съездишь со мной за новыми очками, Эмма?

Эмме пришлось прикусить губу, чтобы не расплакаться.

– Конечно, мамочка. Но сначала тебя должен посмот­реть доктор.

Семейный доктор, пожилой джентльмен с мягкими рука­ми и очаровательными манерами, осмотрел Анну-Мари с ног до головы, но ничего не обнаружил. Она, как обычно, непре­рывно болтала с ним, извиняясь, что ему пришлось приехать перед Новым годом, добавив, что ее дорогие зятья излишне беспокоятся.

– Вы в полном порядке, дорогая, – сказал он, выходя из комнаты.

– Из того, что вы мне рассказали, можно сделать вывод, что у нее депрессия, – задумчиво поведал он Эмме, Питу и Джимми. – При депрессиях люди иногда ведут себя агрес­сивно. Хотя это может быть и припадок. Нам нужно проде­лать все анализы, чтобы действительно разобраться…

– Никаких анализов! – сердито заявил Джимми. – Она просто перенапряглась, вот и все.

– Нет, не все, – возразила Эмма, не обращая внимания на грозный взгляд отца. – Она говорит странные вещи, постоянно что-то теряет, тут как-то она пыталась открыть банку венчиком для сбивания яиц. Все вроде мелочи, но я чувствую, с ней что-то происходит. Только что она мне ска­зала, что не может читать, и считает, что все дело в очках. Но я так не думаю.

– Она впервые повела себя так странно? До этого все было совершенно нормально? – спросил врач.

– Нет. Несколько месяцев назад нечто подобное произо­шло в магазине. Она стала кричать, не узнавала меня… Я не могла ее успокоить, она все время звала папу, хотя его с нами не было.

– Ты мне ничего не рассказывала, – упрекнул ее отец..

– Сейчас говорю, – довольно резко ответила Эмма.

– Моя жена находится в депрессии, – решительно по­ставил диагноз Джимми. – Пара таблеток – вот все, что ей требуется. Если бы это было что-то серьезное, разве могла бы она болтать с вами так, будто ничего не случилось?

– И все-таки привезите ее к нам на следующей неделе, я хотел бы понаблюдать за ней.

– Старый болван! – прошипел Пит, когда врач, откла­нявшись, вышел из комнаты. – У твоей матери может быть опухоль мозга, а этот человек даже не догадается. Ей нужно к специалисту.

– С ней все будет хорошо! – провозгласил Джимми, проводив врача до входной двери.

Эмма отправила Пита и Патрика по домам. Ей самой со­всем не хотелось оставаться с отцом, но она чувствовала, что не может бросить мать. Они втроем посидели перед телеви­зором, пока Анна-Мари не сказала, что хочет лечь спать, хотя было всего половина девятого. Она не возражала, когда Эмма прошла с ней наверх и помогла раздеться, – наоборот, явно радовалась ее обществу.