Удар Молнии - Сергей Алексеев

Ситуация стала проясняться, когда он перебрался в Надтеречный район и начал сбор информации в среде оппозиции. Здесь уже шла настоящая война, правда, пока что вдоль дорог и на подходах к большим поселкам, но уже с применением артиллерии, танков и авиации. Восставшие районы вели оборонительные бои, на некоторых участках уже существовала линия фронта, окопы, ходы сообщения в полный профиль, закопанные БТРы, танки, орудия, десятки убитых, сотни раненых... И как в дурном сне, вопреки всякой логике и здравому рассудку, тут же шла бойкая перепродажа оружия, бесконтрольно передаваемого Россией в отряды оппозиции. За танк дудаевцы давали цену, как за подержанный "Мерседес", груженый снарядами КамАЗ вместе с машиной стоил чуть подороже новой "Волги", а на автоматы, из-за огромного их количества, цены упали до двухсот тысяч рублей за штуку...

Один полевой командир стоял насмерть, перерезав какую-нибудь автодорогу, другой тем временем зарабатывал деньги и вооружал режим.

Казалось, Чечня сошла с ума и решила покончить жизнь самоубийством. Но именно в этом сумасшествии угадывалась четко спланированная провокация длительной кровопролитной войны, куда впоследствии будет втянута Россия.

И все равно он не отчаялся. Еще было время если не переломить ситуацию, то хотя бы расстроить сценарий, написанный зловещей рукой. Вначале полевые командиры охотно шли с ним на контакт, и дело уже сводилось к разработке конкретного совместного плана молниеносного удара по Грозному. Генерал представлялся советником президента России по вопросам безопасности и попервости это действовало, как пароль. Но, похоже, командиров кто-то проинструктировал, сделал накачку и отшил от генерала, запретил встречи, какие-либо переговоры и, естественно, поставил крест на совместных действиях. На первый взгляд вольные и независимые, они находились под чьей-то жесткой властью и не имели права делать самостоятельные шаги. Поэтому требовалось вычислить, найти того "серого кардинала", который диктует поведение оппозиции и ставит перед ней задачи.

Районный центр Знаменское напоминал Шанхай двадцатых годов: в переполненном беженцами, вооруженными отрядами селе даже на улицах было тесновато. Отсюда не вылазил Завлаб, испуганный взгляд которого в условиях полуконспиративного пребывания приобрел оловянный оттенок, что создавало вид маленького, пришибленного человечка. Однажды с ним чуть не столкнулись на пороге штаб-квартиры Временного Совета Чечни - органа управления оппозиционными силами, где генерал, изображая журналиста из Москвы, брал интервью у председателя. Хорошо, что телохранители Завлаба огпихнули генерала и прижали автоматом к стене. Для роли "серого кардинала" он не годился в связи с полным отсутствием способностей к аналитическому мышлению. В Знаменское часто наведывался один из "опричников" по прозвищу "Шумим-оглы". Обычно он прилетал на вертолете из Моздока, в течение нескольких дней проводил десятки встреч с самыми разными людьми и так же стремительно улетал, тщательно скрывая свои визиты. Пожалуй, этот бы потянул роль тайного властелина оппозиции по своим деловым и умственным качествам, однако Шумим-оглы существовал при "генсеке" в качестве тампона "тампакс": им затыкали дыры, и потому за этим "опричником" установилась слава временно исполняющего обязанности. За три года он сменил одиннадцать должностей, летая из правительства в администрацию президента. Скорее всего, Шумим-оглы выступал сейчас как связник либо посол по отдельным поручениям. Но то, что он принимал участие в управлении и заваривал чеченскую кашу, было несомненно. А "опричников" рангом поменьше, депутатов Госдумы и лидеров демократических партий иной раз одновременно набиралось более десятка. И вот как раз среди них-то и мог находиться "серый кардинал" незаметный, невзрачный с виду политик.

Но был и один, уважаемый многими полевыми командирами, лидер оппозиции, который реально претендовал на власть в Чечне и который мог действительно установить мир и спокойствие в республике. Он принадлежал к известному и высокому по своему положению тейпу, был умным и честным политиком, доктором наук; его знали во всем мире, отмечали как блестящего дипломата и профессионала-экономиста. Однако его ненавидел "генсек". Ненавидел, пожалуй, больше, чем Диктатора, и никогда бы не поменял одного на другого.

Это был Чеченец, спикер расстрелянного парламента, знакомый генералу по октябрьским дням девяносто третьего. В Надтеречном районе он находился нелегально, и все попытки отыскать его штаб-квартиру не увенчались успехом: похоже, безопасность ему обеспечивали профессионалы. Ходила молва, что Диктатор за голову Чеченца назначил сумму в сто тысяч долларов, а по непроверенным данным, "генсек" - только в пятьдесят. Они не сошлись в размерах вознаграждения, однако в своих устремлениях - вполне. По всему району рыскали охотники за драгоценной головой бывшего спикера, и, должно быть, генерала воспринимали как одного из них, и те, кто мог бы хоть косвенно указать приблизительное местонахождение штаб-квартиры, упорно молчали. Встреча с Чеченцем решила бы сразу многие вопросы, в том числе и главный, с "серым кардиналом": лидер оппозиции несомненно знал его и вел с ним борьбу за влияние среди полевых командиров.

После нескольких недель бесполезных поисков, уже в начале сентября, дед Мазай перетащил в Надтеречный район "тройку" Отрубина, чтобы наладить сбор оперативной информации относительно Чеченца. Конечно, была опасность налететь на выстрел из-за угла - охрана бывшего спикера любую разведку обязательно примет как вражескую, - но иного выхода не было. Работать в перенаселенных селах района, где перемешались десятки национальностей со всей Чечни, было и просто и сложно. Легко скрыться, смешаться, исчезнуть, поэтому генерал ходил и ездил в открытую, для внешней маскировки отпустив бороду и обвешавшись фотоаппаратами, с журналистским удостоверением в кармане то от какой-нибудь российской, то от зарубежной газеты, в зависимости от обстоятельств. Однако трудно было кого-либо отыскать в этом "шанхае": людей крутило по районам, как в водовороте.

"Тройка" Шутова подготовила в Знаменском неплохую базу. На подставное лицо здесь был куплен каменный двухэтажный дом с усадьбой и хорошими подходами в любое время суток. При хорошем раскладе сюда можно было давно уже перетащить все спецподразделение, чтобы затем постепенно перебрасывать его в Грозный. Однако существовало незыблемое правило - начинать подготовку к операции лишь после того, как четко сформулирована и доведена до личного состава основная задача и есть несколько проработанных до виртуозности вариантов ее решения. "Молния" должна действовать, как молния, соединяя электрическим ударом две выверенные и самые близкие друг к другу точки на земле и в небе. Иначе весь гром - впустую...

Весь август генерал прожил на базе один, постоянно проверяя, нет ли наблюдения за домом, и когда сюда перебралась разведгруппа, эти обязанности он возложил на Отрубина. И тот через неделю засек слежку: кто-то наблюдал за усадьбой с крыши консервного завода, расположенного на соседней улице. Это могли быть и свои, если можно назвать своими разношерстную оппозицию, имеющую нечто вроде службы безопасности. Но возможно, за домом установили круглосуточное наблюдение спецслужбы Диктатора или... "грушники", призванные Мерседесом: в этом дурдоме было возможно все! Отрубин сразу же наладил радиоперехват и хотел забросить на крышу консервного завода пару микрофонов, как наблюдатели внезапно исчезли вместе со своей оптикой.

На следующий же день, возвращаясь домой пешком, дед Мазай вошел во двор и тут же почувствовал присутствие человека. Отрубинские мужики рыскали по району, в доме никого не должно быть... Он отступил к невысокому заборчику, за которым был сад, и потянул из-за пояса пистолет.

- Здорово, Серега! - послышался из-за крыльца громкий шепот. - Здорово, тезка! Ничего себе гостей встречаешь. А с виду - типичный газетчик...

- Кто тут? - спросил генерал, хотя уже догадывался кто...

- Дрыгин, да ну тебя! Убери ствол. Ну что, мне руки поднимать?

Дед Мазай плюнул, спрятал пистолет и пошел на голос.

Это был личный телохранитель Чеченца, однокашник генерала по школе КГБ, ради которого пришлось бегать по горящему Дому Советов четвертого октября.

- Ты здесь со своим шефом? - сразу же спросил дед Мазай, едва переступив порог. - Ну, говори?

- Ух, ты и нервный стал! - засмеялся тот. - Сначала скажи мне, рожа ты эдакая, как это ты воскрес? Я ведь на могиле твоей был! Водку пил, поминал, а ты, гад, живой! Только нервный!

- Значит, с шефом, - облегченно заметил генерал. - Это твои за мной тут присматривали? С консервного завода?

- Мои! Сам сутки отдежурил, когда доложили, что в доме живет человек, очень похожий на генерала Дрыгина, ныне покойного.