Соленый клочок суши - Джимми Баффетт

Я читал истории о моряках, попавших на необитаемый остров или слишком долго пробывших в море. Они принимали все – от ламантинов до акул – за прекрасных русалок. Но когда капитан на мгновение замерла, а потом нырнула в воду, я понял, что это не видение. Брызги спугнули несколько небольших рыб, плававших позади судна, но рыбалка меня уже не интересовала.

– Доброе утро, – сказал я, не доплыв до нее ярдов двадцати.

– Доброе утро, – ответила она на английском, но с французским акцентом. Улыбка была очень приятная.

Я пытался держаться хладнокровно, а она покачивалась на волнах, нисколько не смущаясь своей наготы. Она лениво плыла на спине обратно к судну. На корме было написано «Рев Бле – Кальви». «Голубая мечта».

– Далеко же вы заплыли от Корсики, – сказал я.

– Вы были на Корсике? – спросила она, продолжая работать ногами.

– Нет, но слышал, что там очень хорошо.

– Верно. Вы ловите на мушку? – спросила она.

Меня поразили ее познания.

– Да.

– Всегда хотела попробовать.

– Меня зовут Талли Марс, – решил представиться я.

– А я Софи Диамант.

– Приятно познакомиться. У вас великолепная лодка.

– Благодарю. – Она сделала паузу и осмотрела «Барилете». – Очень интересный ялик. А чье это лицо?

– Это бог моря индейцев майя. – Я удерживал ялик на месте шестом. Течение усиливалось.

– А вы далеко заплыли от Мексики, – сказала она с улыбкой.

– Не от Мексики, а от Пунта-Маргариты, – поправил ее я, думая, как много времени прошло с тех пор, как я покинул эти берега.

– Что ловите?

Прямо в этот момент рядом с яликом проплывала большая рыба. Моей лесы как раз могло бы хватить.

– Одну секундочку, – сказал я.

Я закрепил шест, осторожно соступил с настила и на цыпочках двинулся к носу, где лежала моя удочка. Я схватил ее, проверил, не запуталась ли леса, примерился и бросил мушку прямо между обнаженной Софи и следом, который оставила за собой рыба.

Я увидел, как за движущейся мушкой появилась черная тень, и почувствовал мощный рывок. Леса натянулась, и удочка почти согнулась пополам. До шоу оставались считанные секунды.

Я стоял под солнцем, потея больше от волнения, чем от жары. Долго ждать не пришлось. Крупная рыба резко выскочила из воды. Она была намного больше ста фунтов и гнула мою удочку, словно резиновую.

– Боже мой! – воскликнула Софи. – Это же тарпон!

Потом быстро заговорила по-французски, обернувшись к своему кечу.

Когда рыба выпрыгнула во второй раз, на палубе показалась маленькая девочка.

– Regarde,[145] Монтана! – кричала Софи, указывая на рыбу.

Девочка оказалась уменьшенной копией Софи – разница была лишь в цвете волос. Она была одета в ярко-красное платье и в одной руке держала большой круассан, а ее рот был измазан вареньем.

Рыба выполнила серию акробатических прыжков, причем на последнем полностью провернула тело в воздухе и исполнила кувырок назад. Крючок выскочил. Она сделала последний прыжок в знак неповиновения и скрылась под водой.

Маленькая девочка захлопала в ладоши.

– Вы показываете это всем девушкам, с которыми знакомитесь, мистер Марс? – спросила Софи.

– А вы кто? – крикнула мне маленькая девочка. Ее прямота застала меня врасплох, но не успел я ответить, как ее мать сурово заговорила с ней по-французски. Малышка внимательно выслушала свою маму, а потом сказала на безупречном английском:

– Меня зовут Монтана. Рада встрече с вами, мистер Марс.

– Можешь называть меня Талли, Монтана.

– Куда поплыла эта большая рыбина? – спросила она.

Я попытался придумать какой-нибудь подходящий ответ, но чувствовал себя крайне неловко. Вот он я, объясняю мир природы маленькой девочке, а ее обнаженная мать тем временем невозмутимо вылезает из моря, хватает полотенце с бортового леера и завертывается в него.

– Вы просто играете с ними или пытаетесь поймать? – спросила Монтана.

– И то, и другое, – ответил я.

– Видите вон ту? – спросила она.

– Где?

– Позади вас, глупый, – сказала она, хихикая.

– Монтана! – рявкнула мать.

Я посмотрел, куда указывала девочка. Широкие, разбегающиеся круги на поверхности явно говорили, что там действительно только что была рыба, но я не стал забрасывать. Когда я обернулся, Монтана уже исчезла в каюте.

– Она очень хорошо говорит по-английски, – сказал я.

– Ее отец был американцем, – отозвалась Софи, пробегая рукой по волосам. – Кажется, я бросила якорь на вашем месте рыбалки. Сожалею.

– Ничего страшного. Вы хотя бы идете под парусом, как настоящий мореплаватель.

– Мой дед учил меня, что двигатели называются вспомогательными потому, что их надо использовать только в том случае, если не можешь попасть туда, куда тебе нужно, по ветру. Но я все равно заняла ваше место.

– Рыба уйдет недалеко, – успокоил я.

– Ну, если вы ее не найдете, мы могли бы, по крайней мере, угостить вас завтраком – хоть как-то извиниться, что испортили вам рыбалку.

Монтана появилась со свежим круассаном и протянула мне руку.

– Хотите? – спросила она.

Я положил удочку и взял шест.

– Завтрак? С удовольствием!

– Тогда бросайте мне линь, – сказала Софи.

Когда я привязал «Барилете» к «Голубой мечте», из камбуза внизу донесся великолепный аромат свежей выпечки.

– Просто снимайте туфли и спускайтесь, – крикнула снизу Софи.

– У меня нет туфель, – сказал я.

– Тогда еда еще ближе.

Я спустился в каюту, и меня охватило чувство, что я уже был здесь. Странно. В отличие от просторных и темных помещений «Лукреции», судно Софи было крошечным, но светлым. Больше похоже на уютный домик. Тут были цветастые марокканские ковры и перегородки, увешанные фотографиями. С обеих сторон передней переборки висели две маленькие картины. Софи втиснулась в маленький камбуз. Она взбивала яйца в небольшой деревянной миске. С медных крюков над ее головой свисали сетки с фруктами и овощами. Монтана восседала за столом и рисовала в тетрадке.

– Привет, мистер Марс, – сказала она.

– Привет, Монтана, что ты рисуешь?

– Вас, – ответила она.

Софи готовила. Казалось, готовить пищу ей в удовольствие и не требует ни малейших усилий. Бекон шипел на сковороде, а она тем временем с ловкостью хирурга резала лук, зажав в зубах кусочек французского батона.

Живот начал предательски урчать. Я вспомнил, что не ел с самого рассвета, да и тогда всего лишь перекусил сэндвичем с арахисовым маслом.

– Кусок хлеба во рту – старый фокус, чтобы не заплакать, когда режешь лук, – сказала Софи. Она закончила резать, бросила кучу нарезанного лука в сковороду с беконом, а кусочек хлеба выкинула в открытый иллюминатор у себя над головой.

– Я все еще думаю об этой прыгающей рыбе. Это было удивительно, – сказала Софи, выливая яйца на горячую сковороду. – Я рыбачила всю свою жизнь, но в Средиземном море слишком мало рыбы. – Она искусно перевернула омлет. – Я никогда не думала, что такая большая рыба может прыгать так высоко.

Софи аккуратно выложила омлет на тарелку, украшенную кусочками манго и арбуза.

– Где вы раздобыли арбуз? – удивился я.

– В Доминиканской Республике. Пожалуйста, садитесь, – сказала она.

Я протиснулся мимо камбуза и нечаянно коснулся плеча Софи, когда она потянулась за полотенцем. На меня повеяло ароматом жасмина. Я сел напротив Монтаны.

– Ну, – сказал я, – утро еще не кончилось, и у нас еще осталось несколько часов. Хотите, попробуем после завтрака еще раз?

– Вы не шутите?

– Нет, не шучу. Мои друзья приедут только после обеда, а до того времени мне нечем заняться.

– Это было бы замечательно!

Она вытащила из духовки свежие круассаны и теперь намазывала их маслом. Я мельком взглянул на переборку с правого борта, увешанную снимками Софи и Монтаны. На одной из фотографий был запечатлен мужчина, висящий на выступе скалы.

Монтана продолжала рисовать, сильно хмуря лоб, и ее маленький розовый язычок высунулся из уголка рта.

– Как они так высоко прыгают? – по-деловому спросила она.

– Кто? – не понял я.

– Рыбы. У них же нет ног.

– У них зато есть хвост, – ответил я.

Она захихикала, продолжая рисовать, а потом сказала:

– Мой папа любит рыбачить. Я рыбачу с ним во сне.

– Правда? – отозвался я, внезапно почувствовав себя немного неуютно.

– Да. Мы ловим много разных рыб, но мне не нравится их трогать. Они скользкие такие, знаете ли, – она продолжала рисовать, а потом подняла глаза и указала на фотографию. – Это он. Мой папа упал с горы до того, как я родилась. Теперь он живет на небе. Он – звездочка, и я вижу его ночью. Он очень близко, но я не могу потрогать его. Иногда мне от этого грустно.

Не зная, что ответить, я снова посмотрел на фотографии.

Софи поняла, что мне неловко. Судя по всему, она уже не в первый раз попадала в такие ситуации. Она заговорила с Монтаной на французском: маленькая художница отложила карандаш и блокнот и соскользнула со стула.