Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля. - Николай Зенькович

Как-то я завёл с Михаилом Сергеевичем разговор о его работе над диссертацией и получении учёной степени. Он отвечал мне, показывая на значок депутата Верховного Совета СССР:

— А что, этого мало? Да ещё — член ЦК.

У него было своё понятие о ценностях, главной среди которых оставалась власть.

Когда под влиянием времени, а скорее моды многие работники крайкома стали заочно учиться в аспирантуре, «порядок» был наведён быстро. «Или учёба, или работа», — заявил Горбачёв. Только позже, в Москве, он начал понимать значение учёных для работы в партии, хотя и в ЦК многие знакомые мне сотрудники жаловались: приходится трудиться над диссертацией, книгой в «подполье».

«Теория теорией, а практика, живая политика всегда имеет решающее слово», — любил повторять Горбачёв. И в этом выражалась его внутренняя неприязнь к научно обоснованным подходам. А как же иначе, ведь его стихия — общее руководство. В последние годы властвования эта страсть к «общему» руководству превратилась у него в повседневное разглагольствование о мировых процессах и глобальных явлениях, в скорбь о судьбах всего человечества и всего лишь поверхностное скольжение по проблемам своего народа, своей страны.

Из дневников А.А. Коробейникова о положении в сфере идеологии в период работы Горбачёва на Ставрополье:

В 522 сельских населённых пунктах края нет библиотек; а книги до прилавков магазинов не доходят, надо распределять их среди передовиков производства;

появились диссиденты в среде рабочего класса (1978 год); проявление русского шовинизма даёт о себе знать всё больше;

в крайдрамтеатре отсутствует творческая атмосфера; главный режиссер — тупосердечный человек; не занята основная масса актёров; исчезла пьеса с положительным героем, усреднённость бытовой пьесы взяла верх. В то же время появилась взятка словом — завышенная оценка со стороны критиков явно незрелых пьес. Где же светлый оптимистический репертуар?!

у ансамбля песни и пляски «Ставрополье» плохие бытовые условия: раздевалки не оборудованы, душевых и вентиляции нет, транспорт изношенный, квартир не хватает;

руководство краевой филармонии увлекается эстрадным репертуаром; школы к серьёзной классической музыке равнодушны;

в Кисловодском симфоническом оркестре не хватает музыкантов, духовых инструментов;

культурная жизнь края — это «Музыкальная осень Ставрополья», «Лермонтовские дни поэзии», «Марш-парады духовых оркестров», «Фестивали фольклорного творчества», зимнее и летнее открытия туристического сезона;

футбольная команда «Динамо» (Ставрополь) выдохлась: в ней всего шесть ставропольцев, остальные — «варяги»; нет ни одного коммуниста;

усилено идеологическое обеспечение эффективности общественного производства;

в городе Ставрополе сложилась тревожная ситуация с проведением свободного времени;

наглядная агитация пестрит портретами бывших членов Политбюро;

для размещения дома-музея Г. Лопатина — первого переводчика «Капитала» К. Маркса на русский язык — необходимо расселить шесть семей и реконструировать дом;

начали работать идеологические звенья по месту жительства, и проводятся единые политдни;

религия утратила ореол «божественного откровения», надо развенчивать её земной характер, убирать основу общественной потребности в богах;

на секретариате крайкома КПСС отмечалось, что коммунист Абдулаев из Черкесска был похоронен по старым обрядам;

на всех свежих могилах — кресты. Что же делают коммунальщики для изготовления советских надгробий?

в Пятигорске изготавливаются гипсовые кресты, и люди покупают их. Надо что-то делать, чтобы исправить такое положение;

слаба политическая работа с духовенством, необходимо оказывать влияние на религиозные авторитеты Карачаево-Черкесии через их детей, находящихся у власти;

у секретарей партийных комитетов нет восприятия опасности сословно-родовых проявлений;

коммунисты коренных национальностей игнорируют участие в идеологической работе, их интернациональная закалка «тает» с повышением в должности;

нет остроты восприятия таких увлечений в молодежной среде, как поп-музыка, арт-искусство, фантастика, каратэ, хотя в основе всего этого — идейная бесхребетность;

партийные организации грешат не предъявлением новых идей, а проведением изживших себя мероприятий;

экстенсивный путь развития характерен не только для экономики, но и для идейно-воспитательной работы. В идеологической сфере много лишних людей и лишних разговоров.

Известно, что Горбачёву, по наследству от К.У. Черненко, на какое-то время достался идеологический участок работы в Политбюро. Однако, по свидетельству знающих людей, Михаил Сергеевич так и не понял истинной её роли, значения духовного фактора, великого просветительского дела как основы возрождения нации, а пользовался всем этим как украшательством в зависимости от аудитории и обстоятельств.

Внешне всё выглядело пристойно: встречи с писателями, журналистами, походы в театры и на выставки. Но, как представлялось его помощникам, всё это скорее использовалось для создания «имиджа», о котором так пеклась Раиса Максимовна, чем отвечало интересам дела или самого Михаила Сергеевича. Нет ни одного партийного документа времён его правления в КПСС, где бы глубоко и профессионально было проанализировано состояние советской культуры и народного просвещения. Уважительное отношение к академику Д. Лихачеву и писателю Л. Леонову напоминало показуху.

Сам Михаил Сергеевич полагает, что первый значительный «эффект Горбачёва» проявился на Всесоюзной научно-практической конференции 1984 года, где он выступал с докладом по идеологическим вопросам. В докладе этом действительно было, по крайней мере внешне, немало интересного и необычного. Выступление Горбачёва произвело впечатление. Он и прежде внушал подчинённым мысль о первостепенном значении идеологии, недаром на протяжении своей партийной карьеры во всех бедах, как правило, винил прежде всего агитпроп. А исправить агитпроп мог только идеологический «мессия». «Летом 1985 года, — пишет Горбачёв, — сменили заведующего отделом пропаганды. Но вся огромная идеологическая машина партии… работала в привычном для себя режиме. Менять ситуацию можно было только пробивая одно за другим «окна» в системе тотальной секретности, и делать это способен был только генсек».

Горбачёв не раз возмущался М.В. Зимяниным, который, по его же выражению, был способен лишь проклинать мировой империализм. Однако держал какое-то время его возле себя. Если секретарь ЦК по идеологии был ограниченным человеком, если сам генсек использовал идеологию только для того, чтобы от случая к случаю прибегать к пропагандистским подпоркам, чего же было ждать от этой сферы деятельности КПСС?