Алатарианская Империя - Николай Каленич

мой друг, – при слове «друг» лицо его скривилось и он сцепил зубы. – Мы сошлись в смертельном бою, я победил, однако убивать не стал, и это, наверное, было самой большой ошибкой в моей жизни, – он сжал кулаки так, что пальцы его хрустнули. – В знак принятия моей победы он подарил мне настойку, с очень необычным кисло-сладким вкусом. Оказалось, что в настойке имелась кровь зараженного. Долго ждать не пришлось, через несколько дней на моем теле стали появляться раны, что не затягивались, все способы лечения оказались тщетны. По правилам клана я должен был уйти из поселения, дабы не заразить других, – смахнув слезу, он сжал большой кулак правой руки и с силой ударил им несколько раз в ладонь левой руки.

– Надеюсь, после выздоровления ты сможешь вернуть свою старую жизнь, – ободряюще кивнул ему Барнс.

Бард молча кивнул в ответ и, снова набросив на лицо капюшон, отошел в сторону. Пока они разговаривали, казаны забурлили, играя поднимающимися кверху пузырьками воздуха, и вокруг распространился необычный травянистый и пряный запах. Эдмундо забегал от одного чана к другому, помешивая отвар. Теперь следовало дождаться, чтобы вода приобрела насыщенный красный оттенок. И через долгих пять часов варево, наконец, поменяло цвет.

– Отвар готов! Немедленно снимайте казаны с огня, – махнул Эдмундо рукой солдатам, что отдыхали неподалеку.

Местные жители, увидев, что казаны сняты, пришли в оживление и потянулись поближе, на что Барнс тут же замахал руками, показывая им, чтобы они остановились.

– Отвару нужно остыть! Или результата не будет! – закричал он.

Те послушались и остановились.

Барнс подошел к расположившимся в сторонке Майорбэку и Олби и прилег рядом. Ноги гудели, спину ломало, живот неистово бурчал, напоминая о себе. Эдмундо, выудив из походного рюкзака кусок вяленого мяса и сухарь хлеба, принялся за еду. Проглотив все это в одно мгновение, он откинулся на спину и тут же заснул, понимая, что в такой жаре отвар будет остывать очень медленно.

Духота не давала в полной мере насладиться сном, через несколько часов Эдмундо проснулся. Открыв глаза, он увидел, что Тайнс и Олби уже крутились возле казанов. Он встал, потянулся, протер глаза и пошел к ним. Подойдя к одному из чанов и взяв лежащую рядом деревянную ложку, он зачерпнул отвар и, поднеся ко рту, слегка пригубил его. Майорбэк и Олби смотрели него вопросительными взглядами, ожидая положительного или отрицательного ответа.

– Отвар готов к употреблению, – вынес свой вердикт Барнс и, обернувшись, крикнул: – Бард Хоблауд, подойди сюда!

Тот отделился от толпы и, подойдя быстрым шагом, встал возле него.

– Ты будешь первым, кто испробует отвар, остальные становитесь в очередь напротив казанов, – скомандовал Эдмундо и, зачерпнув ложкой отвар, поднес его к губам Барда.

Тот сначала вдохнул пряный аромат надежды, а потом, приложив губы к ложке, иссушил ее до дна.

– Запах сладкий, а вкус горький, – вытирая губы, слегка улыбнулся Бард, от чего из его гниющих на лице ран засочилась белая жидкость.

– Иди и хорошенько отдохни, – мягким голосом посоветовал ему Барнс.

Длинные колоны людей выстроились возле каждого казана, солдаты черпали отвар и давали испивать несчастным. Люди все прибывали и прибывали – кривые, полусогнутые, неходячие и плохо зрячие. Одни шли, других несли, третьи ползли сами, однако все направлялись в одно место. Прошло много времени, сложно сказать точно, сколько именно, однако по ощущениям часов шесть, не менее, пока ни одного подземного жителя не осталось на площади.

– Теперь остается только ждать, – тяжело вздыхая от усталости, сказал Барнс, подходя к своим, не менее уставшим друзьям. – Один парнишка лет семнадцати, с жуткими зелеными пятнами, рассказал мне о пустующих домах недалеко отсюда, предлагаю пойти туда и хорошенько выспаться, – предложил он.

Недолго думая, так и поступили. Подходящий домик отыскался довольно быстро. Войдя внутрь, все быстро распределились, кто где. Когда Барнс увидел кровать на низких ножках и с матрацем, набитым сухой травой, он тут же рухнул на него, обессиленный,

и заснул крепким сном.

Проснувшись раньше всех, Барнс вышел во двор и, присев на шаткий, кое-как сбитый из неровных досок стул, вытянул кусок сушеного хлеба и принялся неторопливо его жевать. Неожиданно послышался приближающийся топот босых ног, подняв глаза, он увидел, что кто-то бежит к нему и машет руками. Барнс поднялся и направился навстречу. Бежавшим оказался тот самый мальчик, что вчера рассказал ему о домиках.

– Там… там люди… они… все… там… идите за мной… там! – издалека, заикаясь, закричал он, тяжело вдыхая горячий воздух и размахивая руками.

– Что случилось? – перешел на бег Барнс. Поравнявшись с мальчиком, он открыл от изумления рот. Черты лица того неузнаваемо изменились. Тонкие высохшие губы обрели бледно-персиковый цвет, а узкие выцветшие глаза оказались глубокого серо-стального цвета. Жуткие зеленые пятна и гниющие язвы полностью исчезли, как не бывало, оставив лишь небольшое напоминание о себе в виде шрамов.

– Ты излечился, – недоверчиво потрогав лицо парня, прошептал Барнс.

– И не только я! Там, на площади… Там!

– Беги, передай, что мы скоро будем, – и Эдмундо поспешил разбудить товарищей.

Через короткое время отряд отправился на место. Издалека уже было заметно множество людей, толпившихся на площади. При их приближении местные жители побежали навстречу, каждый лез обниматься и хотел пожать руку. Еще вчера гноящиеся и сочившиеся язвы и раны сегодня превратились в безобидные, еле заметные шрамы. Эдмундо смотрел на здоровый румянец на лицах, глаза, обретшие свой истинный цвет, слушал слова благодарности. Слезы радости и искренний смех детей наполнил сердце Эдмундо теплом и уютом. За долгое время он сделал, наконец, что-то стоящее, то, что поистине принесло ему удовлетворение. Кто-то ухватил крепкой рукой плечо Барнса и потянул из толпы. Эдмундо развернулся:

– Бард? – поднял он брови вверх.

Перед ним стоял мужчина с темными глазами, большим волевым подбородком и мужественными чертами лица. Даже волосы обрели свой темный природный цвет.

– Да! – с искренней улыбкой ответил тот, взяв двумя большущими ладонями руку Барнса и что есть силы принявшись ее трясти.

– Хорошо выглядишь, тебя не узнать.

– Сложно в это поверить, однако я полностью излечился, на теле не осталось ни одной раны или язвы, а чувствую я себя просто великолепно, – с этими словами он взял огромный камень, лежавший у его ног, и поднял над головой.

– Но есть еще люди, которым нужно помочь, это не единственное место в катакомбах, где живут больные, – опуская камень, нахмурился Хоблауд.

– У меня еще остались чудодейственные цветки, нужно лишь найти добровольцев, что согласятся пойти в другие подземелья и дать отвар больным.

– У меня есть те, кто сможет это сделать, –