Желтые небеса - Орлов Антон

– Вы думаете?.. – неуверенно спросил перлорожденный.

– Ага. Эджен пока еще обыкновенная денорская гражданка, и обращаться к ней надо – госпожа Тареоно, опуская первую фамилию. Госпожа Лерг Тареоно – это обращение к олигарху.

Обогнув на малой скорости караван-сарай, Мартин затормозил перед воротами, сунул сборщикам мешочек с монетами – за выезд из Ойна, – и бронекар помчался по широкой, ровной на этом участке дороге, между сельвой, подступающей все ближе и ближе, и горным хребтом, который, наоборот, понемногу отодвигался вглубь, на запад. Пора поворачивать. Машина свернула на каменистую пустошь. Не так комфортно, как на тракте, но выносимо. Впереди белели облитые солнцем Канаморские горы. Сотимара ушел, зато появилась Мадина. Она все еще была в полумаске.

– Мартин, нам надо поговорить.

– Давайте.

Его неприязнь к ней уже сошла на нет: если дело касалось не мерзавцев вроде Габри, а своих, он был отходчивым человеком.

– Я все обдумала, – заговорила она решительно и настойчиво. – Если мы сейчас повернем назад и кое-что уладим, мы потеряем не больше двух часов.

– Что мы уладим?

– В Ойн пришел солванский караван. Солванцы – достаточно приличный народ. Надо отправить Эджен с этим караваном. Конечно, дать ей денег… Это шанс избавиться от нее по-хорошему.

– Зачем от нее избавляться? – Мартин оглянулся: дверь в коридорчик закрыта.

– Да она же убийца! Что она сделала в Чернаре с тем чадорийцем… Господи, я вспоминать это не могу, у меня до сих пор звенит в ушах его крик! А сегодня? Ушла на часок погулять и вернулась с головы до пят в кровище!

– Зато сама вернулась, – буркнул Мартин.

– Кончится это тем, что она убьет нас!

– Не убьет. Мы не дадим ей повода.

– Мартин, вы же умный человек!

– А вы – антропоэтнолог. Не забывайте о том, что Эджен денорка. С точки зрения денорской морали она поступила вполне добропорядочно. Краеугольный камень нашей демократической культуры – равенство, а денорцы идею равенства не признают. Эджен убивала тех, кого можно убивать. Можно по денорским понятиям. Главное – не попасть в эту категорию. Сотимаре, например, она ничего плохого не сделает. Вам тоже, если только у вас не хватит ума как-нибудь ее спровоцировать.

– Но это же чудовищно – вот такое деление людей, все эти можно-нельзя…

– Вы все это не мне толкайте. Я-то лидонец и демократ, как и вы.

Мадина молчала, ее глаза сверкали в прорезях полумаски, как темные драгоценные камни.

– Негодную девчонку вы считаете ценным приобретением, – прошептала наконец она, – а того бедного мальчика, Теймо, не захотели взять с собой – побоялись, что он будет для нас обузой!

– Эджен не обуза. Она действительно ценный союзник, тут вы в точку попали. Если дойдет до драки, на нее можно рассчитывать. Вы не в счет, вы же непримиримый противник насилия… А Сотимара парень очень надежный, но драться не умеет. В Фаяно он учился фехтованию, у него даже было две дуэли до первой крови. Фаянийское фехтование – это шестьдесят процентов показухи и сорок процентов слабеньких в общем-то приемов. Хотя смотрится шикарно, ничего не скажешь…

– Не уводите разговор в сторону! – вскипела Мадина. – Нам надо обсудить вопрос об Эджен, а не о фаянийском фехтовании!

– Тут нечего обсуждать. Она останется с нами.

Мадина ушла, хлопнув дверью. Светлые горы вдали слегка расступились – туда, в этот заполненный солнцем широченный коридор, он приведет прямо к канаморскому X-объекту и поселению тьессинов. Каменистая поверхность под колесами стала еще более каменистой, Мартин трясся в своем кресле, несмотря на амортизаторы. Для того, чтобы все могли без проблем пообедать, пришлось затормозить.

Обедали в салоне – тут было чуть прохладней, чем под открытым небом, и вдобавок Мартин не забывал о кочевниках, которые расправились с лидонской экспедицией. Сопоставляя рассказ Эша и рассказ Мадины, анализируя детали, он все больше утверждался в мысли, что нападение не было случайным. Вероятно, его заказал Габри. Вероятно, он же снабдил исполнителей взрывчаткой либо горючими материалами для уничтожения вездехода.

Эджен вылезла наружу и разложила на ближайшем камне шорты и безрукавку для просушки.

– Практичная девочка… – с неприязнью пробормотала Мадина, непроницаемая в своей шелково-кружевной полумаске.

Мартин повернулся к ней:

– Мадина, постарайтесь-ка вот что припомнить… Вы говорили, что Эш – человек-отражение. Когда он впервые начал проявлять те личностные черты, которые, предположительно, скопировал с Габри? Место и время?

– А ведь еще в Канаморе… – Голос Мадины прозвучал удивленно, словно она только что сделала открытие. – Вскоре после того, как мы высадились! На корабле за ним ничего подобного не наблюдалось… Мартин, да ведь это началось, когда он стал в одиночку ошиваться около икс-объекта!

– Так я и думал, – кивнул Мартин. – Очень похоже на то, что икс-объекты способны создавать либо даже постоянно поддерживают целую систему гиперпространственных туннелей в рамках Кадма.

– Это многое объясняет, – поддержала его возникшая в дверях Эджен.

Приступили к трапезе. Маску Мадина так и не сняла. Мартин догадывался, в чем дело: после происшествия в Ойне она опасалась открыто проявить свое отвращение к денорке. Остроумный выход… А может, у нее были еще какие-то причины.

– Девочка, я хочу тебе кое-что сказать, – обратилась она к Эджен после двух кружек пива, внезапно перейдя на «ты».

Мартин бросил на нее угрюмый предостерегающий взгляд, но она продолжила:

– Знаешь, я никогда не убивала людей, и я этим горжусь! Никогда! Я непримиримый противник насилия, я ни разу не ударила человека!

«Черта с два – ни разу!» – мысленно возразил Мартин, пощупав свое ухо, все еще слегка припухшее.

– Вениамин Эш, о котором ты уже знаешь, продал меня в Келму, и мой так называемый келмацкий муж каждый день меня избивал, а я его ни разу не ударила! Хотя могла бы, перед экспедицией я сдала зачет по физподготовке и самообороне. Но я даже не пыталась защищаться, у меня даже не возникало желания его ударить! Ты, девочка, это понимаешь?!

Не снизойдя до ответа, Эджен смерила ее долгим удивленно-презрительным взглядом, отвернулась и откусила кусок от лепешки с ломтем копченого мяса. Мартин приложился к своей кружке, чтобы спрятать усмешку, и слегка покачал головой. Непростительно дурацкий для антропоэтнолога прокол! Когда общаешься с денорцами, ни в коем случае нельзя делать таких признаний. Эджен отреагировала с брезгливым недоумением, как будто Мадина выложила о себе нечто некрасивое и постыдное – например, ни с того ни с сего созналась, что страдает недержанием мочи и поэтому ей каждое утро приходится просыпаться в мокрой постели.

– Зря вы это сказали, – заметил он, когда они остались в салоне вдвоем.

Эджен, вновь натянув безрукавку и шорты, села за руль, Сотимара ушел в кабину следом за ней.

– Я не могла не сказать ей!

– Зря. Денорцы в грош не ставят людей, лишенных гордости.

– У меня есть гордость! – Мадина так и подскочила на месте.

– Я-то знаю, что есть. Но Эджен в этом теперь не убедишь.

Несколько минут Мадина молчала, прислонившись к серой ворсистой стенке, и Мартин молчал, глядя в иллюминатор: ярко-голубое небо, светлые морщинистые скалы, крохотные островки черно-фиолетовой растительности… Вдруг она заговорила:

– Мне все осточертело… Мартин, я боюсь.

– Эджен?

– Да черт с ней… Эджен – всего лишь девчонка с неправильными представлениями о жизни. Я боюсь совсем другого. Снов.

– Мы будем держаться на расстоянии от икс-объекта.

– Я все равно боюсь. Это невыразимо мерзко… Мартин, в моей жизни были грязные эпизоды – замужество в Келме и это дерьмовое приключение в Чернаре, – но тот сон ни в какое сравнение с ними не идет.

Она взяла шершавую глиняную бутыль, наполнила пивом кружку и быстрыми глотками выпила.

– Хочется напиться до чертиков.

– Лучше не надо.

– Я знаю. Вы можете меня выслушать?