Гавайи: Миссионеры - Джеймс Миченер

Иеруша была полностью согласна с супругом и добавила:

– Мы должны быть благодарны Маламе за то, что она за претила перед смертью всякие языческие ритуалы.

Они оба немного погоревали об упрямом Келоло, а потом Иеруша обратилась к мужу:

– Что это за странный ураган, о котором он говорил?

– Очередной предрассудок, – пояснил Эбнер, небрежно махнув рукой. – Он сейчас, наверное, находится в трансе из-за того, что сотворил с собой. Отсюда и убежденность в том, что если умирает алии, должно обязательно произойти какое-нибудь страшное природное явление.

– А ветер сейчас не усиливается? – насторожилась Иеруша.

– Не более, чем всегда, – успокоил её Эбнер, но, говоря это, он внезапно услышал какой-то странный свистящий звук со стороны долин, которые находились за холмами, где теперь и лежала Малама. Правда, миссионерам это было неведомо.

– Эбнер, – заволновалась Иеруша. – А я почему-то слышу свист.

Её муж наклонил голову, прислушиваясь, а затем выбежал на улицу. Доктор Уиппл и капитан Джандерс уже некоторое время тоже удивлялись этому необычному звуку, а гавайцы выбегали из домов и, прижимаясь друг к другу, прятались под деревьями.

– Что происходит? – поинтересовался Эбнер.

– Ничего подобного мне слышать не доводилось, – ответил Джандерс. В этот момент стонущий ветер засвистел ещё громче, раскачивая пальмы так, что с них начали срываться сухие листья. Какой-то гавайский матрос, который только что в панике приплыл с китобойного судна, оставляя корабль на произвол судьбы, весь мокрый и перепуганный, кричал во весь голос на гавайском:

– На нас идет свистящий ураган!

– Может быть, стоит зайти в дом? – с сомнением в голосе предложил Эбнер, но тот же моряк громко воскликнул:

– Нет, в доме оставаться нельзя! Будет очень много разрушений!

И только тут трое американцев обратили внимание на то, что гавайцы, хорошо разбирающиеся в ветрах и понимающие, что может натворить ветер, все как один покинули свои хижины. Эбнер бросился домой за детьми, и на пути ему попался Мэрфи, владелец винной лавки. Он чуть не столкнулся с миссионером и сразу же сообщил ему:

– Это не ветер, а убийца! Скорее уходите из домов!

И пока друзья добирались до своих жилищ, чтобы вывести наружу жен и детей, Лахайну настиг первый порыв свистящего урагана.

Он согнул пальмы почти до земли, сорвал крыши с нескольких домов и, бушуя, понесся к морю, где вспенил его поверхность и сломал две мачты у китобойных судов. Во время его разрушительного шествия свистящий звук усилился и стал походить на пронзительный крик, который, правда, вскоре затих вдали. Съежившись под защитой группы деревьев коу, Джандерс тихо спросил:

– А где же дождь?

Но никакого дождя не последовало, а ветер продолжал налетать с гор все новыми порывами, ломая деревья и раскидывая свиней по канавам. Ураган поднял из маленького ручья перед домом миссионеров всю воду, швырнул её на деревья, а затем снова унесся к морю, где столкнул сразу три пришвартованных китобойных судна, проломил бок ещё одному и, оставив его в таком опасном положении, умчался за горизонт.

Дождя не предвиделось, зато ветер усилился, и вскоре всем стало очевидно, почему гавайцы так благоразумно предпочли оставить свои хижины. Один за другим маленькие домики поднимались в воздух, крутились там некоторое время, после чего разбивались о первый же твердый предмет, попадавшийся на их пути.

– Эти деревья смогут удержаться? – взволнованно спросил Эбнер, но прежде чем кто-либо успел ему ответить, он увидел в небе огромную вращающуюся темную массу и в ужасе выкрикнул:

– Церковь!

– Крыша! – изумленно воскликнул Уиппл при столь необычном зрелище. Это же вся церковная крыша!

– Крыша величественно и важно проплыла над Лахайной, пока не плюхнулась в море.

– Ветер сносит стены церкви! – не унимался Уиппл, а ураган тем временем продолжал разрушать здание до основания.

Но прежде чем Эбнер смог пожаловаться на этот новый ущерб, какая-то женщина истерично завопила:

– Китобои тонут!

И она не ошиблась. В порту поднялось дьявольское волнение, и, хотя дождя до сих пор не было, ветер так растревожил воду, что сразу становилось ясно: старые суда не выдержат подобного испытания. Больше всего не повезло тем, которые со рвало с якорей и теперь несло в сторону острова Ланаи, знамени того своими прибрежными скалами. Тем, кто сейчас находился на борту этих несчастных кораблей, спастись было уже не суждено. Таким образом, во время свирепствования свистящего урагана погибло четыре корабля и семьдесят моряков. Их смерть оплакивали все гавайцы, заметив при этом: "Они были принесены в жертву за смерть нашей Алии Нуи".

Поэтому моряки с тех кораблей, которые были просто перевернуты в порту Лахайны, тоже погибли бы на глазах фаталистов-гавайцев, если бы не Эбнер Хейл. Прихрамывая, он носился между островитянами и кричал:

– Спасите этих несчастных людей! Спасите их! – Однако упрямые гавайцы лишь повторяли:

– Это жертвы!

Наконец, обезумевший Эбнер бросился к одноглазому Келоло и прокричал, пытаясь перекрыть рев бури:

– Расскажите им, Келоло! Расскажите им, что Малама не требует никаких жертв! Объясните им, что она умерла, как христианка!

Вождь некоторое время колебался. Уставший от долгого бдения в пещере, он молча смотрел на разбушевавшееся море. Затем, отбросив в сторону свою накидку из тапы, он первый бросился в море и принялся, сражаясь с волнами, вытаскивать на берег тонущих моряков. В это время на берегу Эбнер быстро организовал спасательные группы, которые вошли в море, связанные одной веревкой. Они двинулись к рифам, от которых этот невероятный, фантастический ветер успел отогнать всю воду, обнажив камни. Впереди каждой группы находился опытный пловец, такой как Келоло, и именно он вылавливал обессилевших моряков у самой кромки рифов, а затем передавал их непосредственно в руки спасателей. Без активной помощи Келоло и Эбнера потери американского китобойного флота составили бы не семьдесят человек, а все триста.

Когда спасение моряков подходило к концу, а Эбнер, прихрамывая, продолжал выкрикивать слова поддержки, вдруг один из пловцов передал ему уже мертвое тело какого-то юнги. Преподобный Хейл был настолько потрясен этой страшной морской трагедией, что немедленно начал молиться:

– О те, кто плавает на больших кораблях и тонет в морях! Вы видите творения Божьи и все чудеса, которые он оставил в пучине…

Но как только Эбнер снова посмотрел на бушующее море, он запнулся на полуслове. Тот самый пловец, который только что вручил ему утонувшего мальчика, был никто иной, как сам Келоло. Теперь он кричал остальным гавайцам:

– Молитесь Каналоа, чтобы он прибавил вам сил!

И к ужасу Эбнера, островитяне принялись молиться старому божеству.

Когда свист стал понемногу утихать, Эбнер безвольно сидел под защитой деревьев коу, наблюдая, как доктор Уиппл ухаживает за спасенными моряками и оказывает им первую помощь. Когда же Джон решил передохнуть и подошел к Эбнеру, священник сказал:

– Этот ураган ведь не может иметь никакого отношения к смерти Маламы, верно? – Уиппл ничего не ответил ему, и тог да преподобный Хейл продолжил: – Джон, ты же ученый. – С того дня, когда Уиппл покинул институт миссионеров, Эбнер перестал при обращении добавлять слово "брат". – Как бы ты объяснил такой ветер? И полное отсутствие дождя? Что это за ветер, который пришел не с моря, а с гор?

Даже во время спасения моряков Джон уже поймал себя на том, что постоянно думает об этом странном ветре и пытается найти разумное объяснение его возникновению. Теперь он высказал одно из своих предположений приятелю:

– Наверное, горы с другой стороны острова расположены таким образом, что образуют некое подобие воронки. Скорее всего, там есть и множество совершенно открытых долин, по которым проносятся пассаты. Когда они перебираются через горные хребты, весь воздух сжимается, чтобы войти в эту воронку, и в результате на Лахайну обрушивается ураган.

– Но этот ураган всё равно не имеет никакого отношения к смерти алии, да? – с подозрением в голосе повторил свой вопрос Эбнер.

– Нет. Мы все можем объяснить, и знаем, что любой ветер – всего лишь явление природы. Но, конечно же, – коварно добавил он, – вполне возможно и то, что ветры с другой стороны гор начинают дуть только тогда, когда умирает алии. – Он пожал плечами. – Но если это так, значит Келоло прав.

Эбнер хотел продолжить спор, но почему-то передумал и сменил тему:

– Скажи мне, Джон, как ты себя чувствовал в самый пик урагана, когда находился на пирсе и спасал этих несчастных моряков, когда ты увидел тонущие суда, команды которых совсем недавно измывались над всем городом… ну, когда ты понял, что их покарал сам Господь?

Доктор Уиппл повернулся к товарищу и взглянул на него с удивлением. Но тот, не обращая внимания на доктора, продолжал: