Пляж - Алекс Гарленд

На мгновение я испытал такое сильное потрясение, что мог лишь тупо вытирать стекавшую по животу кровь. Потом меня обуял ужас, и когда он достиг глотки, я завопил. Еще я попытался оказать сопротивление. Я нанес удар в ближайшее лицо, но он получился слабым, и моя рука соскользнула со щеки, не причинив человеку ни малейшего вреда. Мой следующий удар был упрежден, и меня схватили за запястья.

Я молил:

– Не на… – и начал изо всех сил вырываться. Страх придал мне силы, и я ухитрился высвободиться из их рук. Но каждый раз, когда мне удавалось увернуться от ножей спереди, мне наносили удары сзади. По силе ударов я чувствовал, что они постепенно становятся резче. Ножи больше не кололи, а резали кожу. Поэтому и боль стала другой, не такой острой. Гораздо более непонятной и тревожащей.

– Только не это, – всхлипнул я.

Что-то скользкое обвилось вокруг моей шеи. Кишки. Мои, подумал я. Мозг забился в конвульсиях от испуга, и я разорвал их. Незнакомцы засмеялись и начали бросать в меня другие части искромсанных тел. Отрезанная рука скользнула по моей груди, цепляясь за нее. Ухо стукнуло меня по виску.

Чувствуя, что у меня вот-вот подогнутся колени, я воздел руки. Я в последний раз взглянул на завывающие фигуры с ножами. Я снова окликнул Сэл. Я умолял, чтобы она велела им остановиться. Я сказал ей, что очень сожалею обо всем, что натворил, но я сделал это неумышленно. Я лишь знал, что никогда не хотел сделать ничего плохого.

В конце концов я позвал Даффи Дака.

И вдруг в водовороте лиц я увидел одно знакомое.

Но ничего…

Меня продолжали пырять ножами, но я больше не чувствовал боли. Лица по-прежнему вихрем кружились вокруг, но знакомое лицо оставалось на месте. Я мог спокойной обращаться к нему, и оно спокойно отвечало.

– Даффи, – заговорил я с ним, – мне пришел конец.

– Да, солдатик. – Он улыбнулся. – Веаисоир дерьма.

– Напоролся на поставленную своими мину.

– Это происходит сплошь и рядом.

Верхнюю губу кольнуло лезвие.

– Ведь это ровным счетом ничего не значит, правда?

– Это совершенно не важно.

– Мне вообще не следовало появляться здесь. Вот и все. – Я вздохнул, когда у меня подкосились ноги, и я рухнул на ковер из пальмовых листьев. – Боже, какая страшная смерть. Но слава богу, это конец.

– Конец? – Даффи отрицательно покачал головой. – Он не может наступить сейчас.

– Не может?

– Ну же, Рич. Подумай, как все должно закончиться.

– Должно?..

– Плоская крыша, охваченная паникой толпа, не хватает места на…

– … последнем улетающем вертолете.

– Вот молодец!

– Эвакуация. – Всякий раз.

Даффи исчез. Ножевые удары прекратились. Одна девушка с ножом в руках стала, извиваясь, хвататься за живот, а один из парней начал падать на бок, беспорядочно махая руками.

Я оглянулся и увидел стоявшего рядом Джеда. Возле него были Кити, Этьен и Франсуаза. Они держали в руках остроги остриями вперед. На земле сидел, скрестив руки, Багз, и по его коленям струилась свежая кровь. Моше опирался на один из бамбуковых шестов, втягивая сквозь стиснутые зубы воздух и сжимая руками ребра.

– Всем назад! – заорал Джед. Он нагнулся, взвалил меня на плечо и потащил прочь. – Назад!

Багз закрыл глаза и рухнул лицом вперед.

– Но… – промолвила Сэл, – но… – Она сделала к нам шаг, и тут Джед ткнул ей острогой глубоко в живот. И быстро выдернул острогу. Сэл осталась стоять, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Назад! – снова крикнул Джед. – Всем назад!

К моему удивлению, они послушно выполнили его приказ. Несмотря на свое численное превосходство и на то, что могли бы без труда остановить нас, если бы захотели. Не думаю, что так получилось из-за Сэл, которая зажмурилась и, казалось, не могла отдышаться. Просто они устали. Об этом говорили их вяло повисшие руки и остекленевшие глаза. Устали от всего. Веаисоир страшного дерьма, Веаисоир – через край.

GAME OVER

Странно, но это так

Я чувствую, что должен привести отчет о нашем возвращении домой. Он, правда, будет очень кратким, потому что мой рассказ уже закончен. Это всего лишь эпилог.

Мы много разговаривали. Вот что мне в основном запомнилось из этого путешествия – разговоры. Они застряли в памяти, потому что были для меня неожиданностью. Я предполагал, что наступит полное молчание, что каждый погрузится в мир собственных страхов. И первая часть нашего путешествия – ночной переход к плоту – прошла в полном молчании. Но единственной причиной этого было опасение, что нас услышат охранники. Как только мы отчалили от берега и двинулись в путь, мы открыли рты и уже больше не закрывали их. Самое смешное, что я не помню, о чем именно мы говорили. Может быть, это потому, что мы говорили обо всем, а может, потому, что ни о чем.

Из-за моего состояния от меня было мало толку, но остальные по очереди, парами, гребли или плыли, держась за плот. На меня часто накатывала дрожь. Когда она начиналась, я мог только одно – сидеть согнувшись и трястись. Каждый приступ длился всего лишь минуту-другую, но Джед считал, что в такие моменты мне лучше вылезти из воды, чтобы я ненароком не утонул. И я действительно чуть не утонул, когда мы переплывали лагуну по пути к пещерам. Как бы то ни было, соленая вода доставляла мне страдания из-за моих, пусть поверхностных, ножевых ран.

Нам не пришлось грести слишком долго. Через несколько часов после восхода нам встретилась рыбачья лодка. Краткая добродушная беседа – и нас отбуксировали обратно на Самуй. Все произошло словно по волшебству. Люди с лодки проявили не более чем любопытство, пожелав узнать, кто мы такие и зачем отправились на плоту в Сиамский залив. У них изумленно поднялись брови, когда они увидели меня и мои раны. Я хочу сказать, что их удивление этим и ограничилось. Мы были для них всего-навсего еще одной группой странных «фарангов» – иностранцев, – которые делали странные, но обычные для «фарангов» вещи.

На Самуе у нас возникли кое-какие проблемы, потому что мы были без денег. Но, как опытные путешественники, мы не считали это непреодолимой трудностью. Мы с Кити продали свои часы. К нашему всеобщему изумлению, Этьен украл кошелек. Этьен всегда казался мне немного «темной лошадкой». Какой-то болван, решив искупаться, оставил на берегу под майкой ключ от номера. Мы также украли рубашку с длинными рукавами и брюки, чтобы я смог скрыть свои раны. Денег оказалось достаточно, чтобы добраться до «большой» земли, поесть и выкупить часы Кити.

С Самуя мы отправились в Сураттхани, а затем, на автобусе, в Бангкок, ради чего Кити пришлось снова продать свои часы. Мы по-прежнему говорили и говорили, выводя из себя своих попутчиков, так как не давали им спать.

Вернувшись в Бангкок, нам оставалось только позвонить домой. Мы все по очереди звонили из оборудованной кондиционером телефонной будки на улице Кхаосан. Меньше всего мне хотелось поддаваться запоздалой сентиментальности, но к тому моменту, когда мы сделали звонки, мы все уже обливались слезами. Со стороны, должно быть, мы выглядели престранно: я, в испачканной кровью новой рубашке, и остальные, в лохмотьях, – все источавшие реки слез.

Через семьдесят два часа у нас на руках уже были авиабилеты и временные паспорта из наших посольств. Последний раз меня охватила дрожь, когда я покупал сигареты в киоске беспошлинной торговли бангкокского аэропорта. Как только мы сели в самолет, я почувствовал себя нормально.

В это самое мгновение я сижу перед своим компьютером и печатаю данное предложение. В это самое мгновение исполнился год и месяц с того момента, как я улетел из Таиланда.

С тех пор я больше не видел Этьена и Франсуазы. Когда-нибудь, наверное, увидимся. Это произойдет случайно, но обязательно, потому что мир тесен, а Европа и того теснее.

Я часто вижусь с Кити и Джедом. Как и разговоры по дороге обратно, это еще одна неожиданность. По правилам мы должны были разбежаться, будучи не в состоянии нести бремя нашего общего прошлого. Но мы не разбежались. Мы стали хорошими друзьями.

Поэтому я часто встречаюсь с Кити и Джедом, а они видятся друг с другом еще чаще. Странно, но это так: они работают в одном месте. В разных фирмах, но в одном и том же здании. Еще удивительнее, что они нашли себе работу независимо друг от друга. Но самое удивительное, что ведь несколько лет назад они вот так же остановились в Индонезии в одной и той же гостинице, в той, которую потом спалил Кити. Они пока еще не спалили свои офисы – это было бы уже через край!

Вообще-то Кити ненавидит свою работу – какое-то административное дерьмо, – поэтому есть вероятность, что рано или поздно это все-таки произойдет. Я специально не привожу название фирмы, на случай, если он это сделает.

О чем еще рассказать? Месяца три, а может, четыре назад, просматривая «Сифакс», я наткнулся на заголовок «Англичанка поймана с контрабандой в Малайзии». В один из последующих вечеров я увидел в выпуске новостей Кэсси. Она сидела в кузове фургона «Исудзу» под охраной полицейских в хаки. Фургон стоял возле обшарпанного здания суда. Ее задержали в аэропорту Куала-Лумпура с фунтом героина. Сообщалось, что она будет первой из европейцев-контрабандистов, осужденной на шесть лет. Корреспонденту Би-Би-Си удалось поднести ей микрофон, прежде чем ее увезли, и она сказала: «Передайте моим родителям, что мне очень жаль, что я им давно не писала».