Пляж - Алекс Гарленд

А теперь…

Существовал еще один вопрос, которым мне следовало задаться, но я его обходил. Благодаря моему теперешнему большому опыту я могу объяснить это странным поведением мозга при сильном шоке. Вы зацикливаетесь на незначительных, а не наиболее важных загадках.

А вопрос следующий: почему никто мне не помог? Если, согласно моим предположениям, я минут десять провалялся без сознания, всем вполне хватило бы времени, чтобы оказать мне помощь. Но люди оставались на месте, трусливо прячась внутри кольца из свечей, и толку от них было столько же, сколько от восковых фигур.

– Помогите! – выдавил я из себя. – Что с вами, в конце концов?

Я попытался бросить на них сердитый взгляд, что оказалось нелегким делом. Помимо того, – что я был не в состоянии ничего как следует разглядеть, в глазах у меня двоилось, поэтому я не знал точно, куда смотреть.

– Кити… помоги.

Когда он услышал свое имя, это, по-видимому, вернуло его к жизни. Он сделал несколько шагов по направлению ко мне, но даже мои вышедшие из строя глаза позволили мне заметить нечто странное в его движениях. Создавалось впечатление, что он боится чего-то у меня за плечами.

Локти не выдержали, и я хлопнулся подбородком на землю. Я послюнявил губы, чтобы убрать со рта грязь:

– Скорее же, Кити.

Вскоре он оказался возле меня – вместе с кем-то еще. Судя по запаху, это была Франсуаза. Они подхватили меня и затащили обратно под навес, но они смогли лишь приподнять меня за руки и плечи. Когда меня тащили через линию свечей, я посбивал их пламя своим животом, что причинило мне дополнительную боль, в которой я совершенно не нуждался, но эта боль, по крайней мере, способствовала тому, что я начал лучше соображать. Глоток кокосового пива тоже подействовал на меня положительно. Оно очень быстро превращается в уксус, а выпитая мною жидкость была уже на грани этого. Я поморщился, зажмурился, а когда снова открыл глаза, мое зрение восстановилось.

Тут я наконец-то понял, почему все превратились в статуи. Благодаря Этьену, а также опираясь на один из бамбуковых шестов, поддерживавших навес из простыней, я оказался в состоянии подняться на ноги. Вьетконговцы не считали, что для предупреждения достаточно моего избиения. Они оставили нам серьезное напоминание, чтобы больше не возвращаться к обсуждению вопроса.

Пули сильно обезобразили тела прибывших на плоту. Большие отверстия, размозженные черепа. Все трупы были нагие, что наводило на мысль, что перед убийством людей раздели. Из-за трупного окоченения позы выглядели странно. Сэмми сейчас лежал на спине, но когда его тело одеревенело, он скорее всего лежал на животе и поэтому выглядел так, как будто его толкнули вверх, в направлении, противоположном силе тяжести. Девушка-немка с приятным смехом и длинными волосами лежала на боку. Казалось, она была готова броситься в объятия.

Я не вижу никакой необходимости описывать дальше. Я уделил их описанию ровно столько места, сколько необходимо для объяснения последующих событий.

В общем, зрелище не из приятных даже в самые лучшие времена. После сцены с охранниками оно производило еще более тяжелое впечатление. Но наблюдать его в отключке – от этого можно было просто сойти с ума.

– Ладно, – сказала Сэл, выходя из транса и направляясь к трупам. – Давайте все уберем. Это не займет много времени, если мы дружно… – она запнулась. Ее плечи дернулись, когда она пыталась сбросить накинутую кофту. С глухим звуком Сэл села на землю. – Это не займет много времени. Ну, давайте же все уберем. – Она снова встала: – Какой ужас! Какое месиво!

Парень-немец лежал под Зефом и обнимал его скрюченными руками. Сэл никак не удавалось сдвинуть немца с места. Мы все молча наблюдали за тем, как она безуспешно дергает его за ноги.

– Какой ужас! – задыхаясь, сказала Сэл и снова сильно дернула мертвеца за ноги. Ее руки соскользнули. Она упала на спину и растянулась на трупе Сэмми. – О, черт! – вскрикнула она.

Потом она завизжала и принялась царапать себе щеки. Когда она скатывалась с трупа Сэмми, их лица соприкоснулись. У Сэмми не было нижней челюсти.

Она визжала так, как визжат некоторые люди, которые не способны плакать, и поэтому вы вдруг понимаете, что слезы выходят из какой-то непостижимой глубины. От этого звука у меня по телу поползли мурашки, а Багз, казалось, совсем сбрендил.

Я много думал над тем, что он сделал, и нашел два объяснения этому. Во-первых, его рассердило, что Сэмми как бы поцеловал Сэл. Во-вторых, он счел Сэмми виновником страданий Сэл и хотел положить им конец. Оба объяснения основываются на безумии Багза, но здесь как раз все ясно. Он действительно спятил.

Он окликнул Сэл по имени. Потом всхлипнул, но только один раз и негромко. Затем он подошел к месту пиршества, схватил большой кухонный нож Грязнули. Вернулся к трупу Сэмми и набросился на него.

Началось с пинков, которые быстро сменились ножевыми ударами. В грудь, в пах, в руки – куда попало. Затем он оседлал труп и принялся дергать его за шею. Или мне так только показалось. В темноте как следует не разглядеть, и труп загораживала широкая спина Багза. Я увидел все лишь после того, как он встал. Он отрезал голову Сэмми. Отрезал и держал ее за волосы.

Неожиданно Жан схватил нож и принялся наносить удары по трупу девушки-немки, кромсая ее живот и вытаскивая внутренности. Через некоторое время к ним присоединилась Кэсси, она склонилась над Зефом и принялась за его бедра. Этьена стошнило, в вокруг трупов спустя считанные секунды началась всеобщая возня.

Оглядываясь назад, я понимаю, что именно тогда настал самый подходящий момент, чтобы улизнуть из лагеря. Под навесом по-прежнему оставались люди – все повара, Джессе, Грегорио и несколько огородников, – но они даже и не попытались бы остановить нас. Физически я был в состоянии бежать. Жуткая сцена добавила в мою кровь столько адреналина, что я уже позабыл, что меня избили. При необходимости я смог бы пробежать марафонскую дистанцию, не говоря уже о том, чтобы просто скользнуть в темноту.

Но мы не шелохнулись. Мы были загипнотизированы сценой расчленения трупов. Казалось, каждая отрезанная конечность все крепче приковывает нас к месту.

Огонь со стороны своих

Я не знаю, сколько продолжалось это сумасшествие. Возможно, с полчаса. Потрошителям пришлось немало повозиться с некоторыми суставами, вращая руки, пока не рвались сухожилия. Но в какой-то момент я заметил, что толпа рассеялась, и люди, обессиленные, сидят возле результата своих трудов или кружат в темноте. Остался один лишь Моше. Он сосредоточился на чем-то маленьком, наверное, на пальце. И как раз наблюдая за Моше, я услышал голос Сэл.

– «Ждите нас в Чавенге три дня, – читала она с приводящей в оцепенение холодностью. – Если мы не вернемся к этому времени, значит, мы добрались до пляжа. Увидимся там? Ричард».

Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять смысл этих слов. Несколько секунд я просто слушал голос Сэл. Однако когда меня озарила вспышка понимания, столь явственная, что я буквально видел ее, значение слов стало совершенно ясным.

Я обернулся. Сэл стояла возле меня и держала в руках листок бумаги, который оставил командир вьетконговцев. Я забыл про этот листок. Оглохший и избитый, я не обратил на него никакого внимания.

– «Увидимся там», – равнодушно повторила она.

Из-под навеса вышли патологоанатомы. Кое-кто подошел совсем близко, задев Кити, который смотрел на меня странно бессмысленным взглядом.

– Ричард? – раздался шепот толпы подошедших. – Этих людей привел сюда Ричард? – Говорила какая-то девушка, но она была так сильно выпачкана в красное и черное, что я не узнал ее.

Постепенно подходили новые люди, молча окружая меня и отрезая от Кити и Франсуазы. В отчаянии я начал вглядываться в них, стремясь найти какое-нибудь знакомое лицо. Я думал сослаться на обстоятельства, все объяснить. Но чем больше подходило потрошителей, тем больше появлялось незнакомцев. Они посбивали ногами все свечи.

Темнота сгущалась, и лица становились все более расплывчатыми. После исчезновения Этьена я остался перед незнакомцами в одиночестве.

– Жан! – заорал я.

Незнакомцы засмеялись.

– Моше! Кэсси! Я знаю, что вы здесь… Сэл! Сэл!

Но она тоже исчезла. С того места, где я недавно видел ее, на меня шипело какое-то сидящее на корточках существо:

– После Тэта жизнь вернется в нормальное русло.

– Сэл, пожалуйста, – взмолился я, а в мою ногу вонзилось что-то острое. Я посмотрел вниз, на ноги. Меня ударили ножом. Неглубоко. Но я испытал еще больший страх. Я завопил; последовал новый удар. С той же силой. Лезвие вошло в кожу больше чем на сантиметр. На этот раз удар пришелся в руку, следующий – в грудь.

На мгновение я испытал такое сильное потрясение, что мог лишь тупо вытирать стекавшую по животу кровь. Потом меня обуял ужас, и когда он достиг глотки, я завопил. Еще я попытался оказать сопротивление. Я нанес удар в ближайшее лицо, но он получился слабым, и моя рука соскользнула со щеки, не причинив человеку ни малейшего вреда. Мой следующий удар был упрежден, и меня схватили за запястья.