Русская комедия (сборник) - Владислав Князев

– Что это означает? – в пятый или уже в десятый раз вопросил докладчик.

– Это означает, что колдыбанцы до сих пор путают героя Самарской Луки – бесстрашного и благородного Луку Самарыча – с каким-то ночным сторожем-инвалидом Хлюпиковым! – возмущенно вскричал пузан, в кармане которого лежал паспорт на имя Хлюпикова.

С большим трудом мы подавили улыбку.

– Почему, я вас спрашиваю, – продолжал гневаться нелицензированный супер, – почему имя Луки Самарыча не вызывает благоговения и трепета, восторга и ликования? Почему колдыбанцы не слагают легенд и былин о своем удивительном земляке и его славной дружине героев-удальцов?

Н-да. Неужели наш суперфантазер на полном серьезе думает, что наши современники, а уж тем более колдыбанцы, способны слагать не слухи и сплетни, а легенды и былины?

Но мы были по-прежнему игривы.

– Товарищ герой Самарcкой Луки! – козырнул Самосудов. – Из оперативных источников нам совершенно точно известно, что наши современники сгорают от желания стать нашими вдохновенными гомерами и гюго.

– Не хватает буквально одной художественной детали, – подхватил Безмочалкин. – Мы уже нашли ее.

– Надо привести к присяге Особой Колдыбанской Истине и раскатить на угощение нашего мэра! – возликовал Молекулов. – Герой всех времен и народов Геракл небось так и не дождался, чтобы его угощал царь Эврисфей. И потом – разве сравнить какого-то древнеэллинского царька с колдыбанским мэром?

– Третий стакан за счет лучшего расхитителя казны во всем Поволжье! Что может быть хлеще этого удивительного, совершенно особого удовольствия! – захлебнулся от ликования Профанов. – И тогда все современники, забыв все свои заботы, бросив все дела, кинутся слагать про наши деяния и лично про вас, Лука Самарыч, удивительные легенды и былины.

Но супер не просиял. Не пустился на радостях в пляс. Не позвал нас удалым атаманским жестом к барной стойке. Брови его еще жестче навострились, как жигулевские ели и сосны перед решающей схваткой с бригадой подвыпивших лесорубов. Складка на лбу достигла такой глубины, что по ней можно было открывать судоходство. Грудь вздыбилась… нет, точнее, не грудь, а живот. Живот вздыбился, как Молодецкий курган, когда по нему проводят учебные стрельбы ракетные войска Приволжского военного округа.

Супер поднял свой скипетр-багор.

– Волга-матушка! – воззвал он вдруг к потолку. – А что скажешь ты? Твое слово для нас – закон. Вразуми своих верных сынов!

«Полундра! – аж машет руками читатель. – Вы упускаете последний шанс на благополучный исход дела».

Да, читатель, да.

Но мы, как всегда, увлеклись. Уж очень любопытно нам было, что ответит зануде Волга. То есть мы не сомневались ни капельки, что она тоже будет в восторге от наших новейших истин. Дескать, правильным путем плывете, товарищи! Дескать, благословляю. Знай наших!

Мы стояли и ждали. Вот наш оракул наконец-то просиял.

– Спасибо, Волга-матушка, – поклонился он потолку так низко, как позволил живот. – Спасибо за великую науку. Заверяю, что мои удалые собратья не обманут твоих особых надежд.

Ух ты как! Особые надежды. Наверное, Волга-матушка так поверила в своих удалых сынов, что благословляет их выпить в одолжение самому губернатору.

– Узнайте же, бесстрашные удальцы, что Волга-матушка своим материнским словом уберегла нас от трагической ошибки. Наш враг – коварное безвременье – едва не увлекло нас в свою западню.

– Не кажется ли вам, – продолжил бдительный страж, – что для героев эпохи мы устроились слишком благополучно и комфортно. Согласен, что выпить в одолжение Колдыбанскому мэру – особое удовольствие. Но…

– Где же обещанный подвиг во славу эпохи? Мы всё только готовимся совершить его, но, увы, остаемся героями без пяти минут. Вот почему все и вся не верят всерьез в Особую Колдыбанскую Истину.

– Врешь, коварное и жестокое безвременье! – вскричал по-прокурорски супер. – Тебе не удастся переиграть колдыбанских удальцов. Перед нами вдохновляющий пример Волги-матушки. Подобно ей мы сумеем круто повернуть ход событий в нужное русло. Всерьез и до победного конца!

– Лука Самарыч! – изумились мы. – Что все это означает?

– Соратник Лещев-Водолеев! – строго возвысил голос горе-атаман. – Буквально сию минуту подготовьте чрезвычайный приказ за моей подписью. В нем прежде всего необходимо указать на недопустимое затягивание и угрозу срыва выполнения обязательств по спасению родной эпохи от забвения.

– В постановляющей части приказа, – продолжил узурпатор, – обязать истинных колдыбанцев-удальцов нанести коварному безвременью неожиданный и сокрушающий удар.

– В этих целях приказываю совершить легендарный подвиг… Нет, не так. Суперподвиг! Приказываю совершить легендарный суперподвиг в самое ближайшее время… Нет, не так. Сегодня же!

– На подготовку даю час. Максимум полтора часа. Итак: указанный суперподвиг указанные выше удальцы обязаны совершить в пятнадцать ноль-ноль по колдыбанскому времени. Вот так. Только так!

– Подпись: Лука Самарыч, – гордо припечатал самозванец.

Не упал, читатель? Тебе повезло. Стул крепкий попался. А мы упали. Точнее – пали. По крайней мере, духом.

Это надо же! Только что перед нами маячили сияющие горизонты. И вдруг наш корабль ни с того ни с сего круто разворачивают совсем в другую сторону. В сторону Каспийского моря. Откуда нет выхода даже в колдыбанскую лужу.

Как не напрягали мы свою знаменитую колдыбанскую смекалку, чтобы дать происходящему разумное толкование, она безмолвствовала. Мы – соответственно. То есть онемели как волжские сорожки перед браконьером Акуловым.

– Вы меня правильно поняли, мои лихие удальцы? – щерясь, как Дед Мороз, запускающий руку в мешок с подарками, возгласил «браконьер», – я посылаю вас…

Он сделал паузу и повеселел еще больше.

– …на…

Он так светился и сиял, что в нас вспыхнула надежда и сработал привычный рефлекс.

– …на смерть! – весело и светло гаркнула команда «истбанцев», – на лютую смерть-погибель!

И все дружно ринулись… Куда все ринулись, читателю, разумеется, ясно. Однако…

– Куда вы? – остановил нас внезапный крик.

Кто это кричит? Причем так же истошно, как британская королева, если бы ее выдавали замуж за колдыбанско-го бомжа. Юрий Цезаревич? Нет. Это надрывался волжский Геракл.

– Куда?!

– К барной стойке, – не чувствуя за собой никакой вины или оплошности, пояснили мы.

– При чем тут барная стойка? – захлебнулся от удивления главудалец. – Я посылаю вас на берег Волги-матушки!

– При чем тут берег Волги, хотя бы даже и матушки? – захлебнулась от удивления команда.

Пузан мгновенно превратился в монумент, который только что сошел с пьедестала на площади.

– Только там, – ткнул он багром в потолок, – на славных волжских берегах, где творили геройскую быль наши удалые предки, можем совершить свой подвиг и мы.

– Там, в знак истинной и триумфальной победы я первый подниму наш традиционный третий стакан. А здесь и сейчас – не дать, не пить! Докажем всем и вся, что эпопея Лукиада – это драма, а не балаган у барной стойки.

Читатель, слышишь? Ну упади, пожалуйста, от ужаса и страха! Ну хотя бы посочувствуй нам.

Вот это поворотик! До нас дошло, что наш Лука Самарыч, то бишь никакой не Лука Самарыч, а всего-навсего сторож-инвалид Еремей Васильевич Хлюпиков, видимо, с самого начала, когда мы только провозгласили его удалым атаманом тире вторым Гераклом, воспринимал эту особую колдыбанскую игру совершенно по-московски. То есть прямолинейно, буквально и абсолютно нехудожественно.

Н-да. Вот уж правда: игра до добра не доводит. Особенно когда принимаешь в игру инвалида. Причем инвалида мысли.

Доигрались. Буль-буль, полундра, амба. Мы забарахтались и забулькали совсем по-московски. То есть буквально по-собачьи.

– Лука Самарыч! Выслушайте нас! – взмолились мы. – Ну не хотите угощение от мэра, давайте покатаемся на лодочке. С женским эскортом. С ночевкой в Жигулевском заповеднике. Под «крышей» полковника Фараонова. Всё – как у настоящих людей.

– Нет, не возражайте! Не хотите, как у настоящих людей, – можно попроще. Без женского эскорта. Мужской компанией. Не в Жигулевском заповеднике, а в парной бани номер один. Без ночевки, зато и без полковника Фараонова. Всё – как у добропорядочных мужей.

– Стоп! Молчок! Ладно, не надо ни лодочек, ни саун. Ни фрейлин, ни служанок. Ни милиции, ни жен. Давайте посидим просто так. С газеткой, с кроссвордиком, с домино. Всё – как у пенсионеров.

– Еремей Васильевич! – возвысили мы наконец голос совсем по-московски, то есть как президент – на свой парламент, как экстрасенс – на своих духов, как базарный торгаш – на своего покупателя, который всегда прав и потому особо противен.

– Еремей Васильевич! Ведь вы всего-навсего – ночной сторож. Инвалид по вредности.

– У вас совсем запущена дача. Вот и займитесь ею. А хотите – пробьем вам путевку на курорт. Бесплатную. И на дорогу деньги соберем.