Вольные повести и рассказы - Юрий Тупикин

За ними шли наши двоюродные дед с бабкой Божаны. Дед Божан вёл на веревочке жертвенного барана, а бабка Божана погоняла его высохшим прутиком лебеды. При деле… Никому не могло прийти в голову, что несчастный баран – это ритуальное приношение Богу Роду в честь праздника урожая. И, разумеется, в честь праздника новоселья. Даже конец XX века не научил – приходилось скрывать древнейший обычай. В лучшем случае баран мог иметь значение символа, а в худшем случае – обыкновенную снедную скотину. За ними шли мать с отцом. Мать шла впереди и несла большую сковородку, в которой рубинели огоньки углей. Яснее, мать несла сквар, жар, огонь в новый дом – символ вечного хоромного бытия. Отец следом за матерью вёл быка Кряжа. Бык-Волос, Вол-Велес, бог Вол, Бог – это Ваал, это любовь (лав, люб, love), скот, деньги, богатство («Вначале было слово. И слово было Бог». Или: Вначале был Ваал, и Ваал был Бог, святой Господь…) – вот что обозначал наш бык, ведомый со двора старой избы во двор нового дома, в свете ветхозаветной веры язычества. Старый пёс Дозор сопровождал именно их… За ними вошёл в нашу историю отец Любы. Он нёс свою нарядную, впервые сукотую ярку, точнее, уже овцу (ярка – девочка). Это был символ многоплодия рода. Не случись Омила Олюбича, дядя Гожан вёл бы свою овцу. Красноборовы не были глупы и знали традиции. За ними сестрёнка Красавы – Светлянка и Света Краснова несли кота и того маленького котёнка-кошечку… Света-пчёлка вошла-таки в нашу историю. За ними шли братья, опора и продолжение рода. Впереди новоселец, по бокам и сзади – Ждан и Родим. Сзади них шли двоюродные братья Желан и Милан. Братья ничего не несли, кроме генома. За ними шли дядя Гожан и тётя Гожана. Они несли поросяток, отмытых, как ярка из Дымовки, и накормленных молочком, чтобы не взвизгивали.

За ними шли сёстры. Лепана несла того голосистого кокота, который приветствовал Красноборовых. Миланка несла золотоносную курицу. Красава несла сизокрылого голубя. сёстры были в кокошниках. Здесь соединились многие символы. Яйцо курицы, оплодотворенное петухом – это символ жизни. Кокошь – это курица и петух, от которых происходит кокошник. Кокошник на голове означает женское верховенство в жилище и олицетворение её красоты. Голубь – мир, кротость, улыбка, воспетые Миланкой в распространившейся в Покровке песне «Голубушка». Неся в руках свои понятные символы, девушки пели. Много спеть они не успели, но, и спетого было много. В песне молодец выбирал себе невесту, да так и не смог выбрать – то кривая, то хромая, то слабоумная – и он наконец попросил отца созвать смотрины и сосватать ему невесту… Как в нашем случае, потому что новую песню выдумала Миланка. Куплеты сопровождались смешным припевом. Два спетых куплета были такие: «Ой, да выйду я на улицу, разверну свою гармошку. Где, которая мне сулится, пусть покажется в окошке… Ой, да выйду я да во поле, огляжу я всю округу. И взлечу я вольным соколом поискать себе подругу…» К ним припевы были такие: «Сидя ешь, сидя пьёшь, сам невесту не найдёшь… Горько ешь, горько пьёшь, сам невесту не найдёшь».

Возле сестер клубились званые кандидатки в невесты. Они нашли себе применение и пели с сёстрами. Любавы с Полюбой среди них не было. Они метались по сторонам, фотографируя языческий ход, словно они были фотокорами какой-то газеты. Другие гости шли демократической толпой, кому, где вздумается.

Но вот наш патриарх завёл процессию в раскрытые ворота нового дома. На двор. Прадед обошёл весь двор, брызгая туда и сюда. Он брызнул на ворота скотного двора и курятника. Туда завели ярку и занесли поросят и кур. Прадед окропил голубя, и Красава, ко всеобщему удовольствию, выпустила голубя в небо. Жертвенного барана загнали в отдельный сарай. Быка Кряжа оставили на людском дворе, где ему привилегированно была приготовлена кошёлка сена. Проголодавшийся бык благодарно воткнул морду в плетёнку. Никто из гостей не знал, почто быку прилюдная почесть…

После этой процедуры прадед повёл паству в дом. Он опрыскал крыльцо и дал возможность впустить в дом кошачьих, метнув в них несколько капель. Кошки в доме – символ здоровья, чистоты и уюта, первичный букварь для детей. Кроме того, в доме хозяина кошки обязаны не только мурлыкать, но и ловить мышей… Затем прадед с прабабкой устремились в теплушку, гости толпою за ними. В новом доме была сохранена русская печь. Она удостоилась отдельного освящения. Мы стали свидетелями, как мать разожгла огонь в освященной кормилице. При матери остались отец, старики Божаны и сноха Ждана (жена брата Ждана). Старцы повели всех по комнатам, показывая жилище и делая своё дело. По лестницам этажей мы их понеси на руках. Святой воды хватило на всё. Гости дивовались огромным каменным домом, открывающим перед нашим родом новую эру. Все нравилось, начиная с лестниц. Вместо шарообразных поясковых балясин красовались точеные девичьи ножки. Прототипом были ножки Миланы-Лепаны-Любавы… С правого перила – правые ножки, с левого перила – левые, типичный идеал мужских вожделений…

Гости не поленились пройти три этажа.

В то же время для устроителя новоселья – отца – это была работа. Он увёл своего брата Гожана и сына Ждана в тот сарай, где ожидал праздника смерти приговоренный баран. Баран хорошо поел на жертвенном месте, теперь ему дали попить… Чего бы следовало ожидать? Воды? Нет. Ему дали раствор воды и самогона. Баран попил и предался кайфу. Так всегда поступают язычники. И не правильно кормить-поить скотину перед убоем, но, увы – обычай, жестокий или гуманный, но обычай. Через час подвыпивший баран был лишен своей краткосрочной жизни, и хмельная душа его, освобожденная злодеями, вознеслась на небо, чтобы оттуда спуститься на флору, где она перемешается с землёй и будет ждать, может быть, тысячи лет, чтобы возродиться в какой-либо форме жизненного существования… Перед последним мгновением жизни барана, он услышал странные извинения за вынужденную жестокость… Да что говорить про овцу, когда перед смертельной истиной, перед атакой, бойцу положена языческая «фронтовая»!

Но до пира было ещё далеко, поэтому гостям предложили выйти во двор. Здесь их ждало маленькое удивление. Длинный дощатый стол был заставлен винами и коньяками. На закуску были разрезаны соленые арбузы. Алой мякотью они приглашали с собой познакомиться. За столом старшинствовали ребята. Они шутили, приглашали, наливали, подавали, но ни разу не произнося слово «садитесь».

Здесь, собственно, перевели дух и стали между собой по родне обмениваться первыми впечатлениями. Кто устал, тот, конечно, садился, кому-то было удобно стоять. Надёжа примкнула к семейству шефа и они, весёлые, держа в руках «гранёные» и арбуз, обсуждали своё. Мама со Светой примкнули к Таниной маме и к Тане, и они тоже пили вино и тоже говорили о чём-то. Короче, на это и был рассчитан промежуточный стол во дворе.

Наступил козырной час деда Любана. Он был вездесущ, любезен и по-своему остроумен. Ему предстояло разыграть традиционное шоу с быком, которым забавлялись на день урожая. Недаром намекали ребятам на осень, когда быку будет ближе к году. Но дело в том, что я не помню, чтобы у нас когда-либо вырастал бычок типа Кряжа. Были справные бычки килограммов на 250, которые лишь к зиме при хорошем откорме достигали своего высшего веса. Кряж был исключением. Корову, его мать, возили в другое село и там, не бесплатно, взяли могучее семя. Кряж был ранним, в конце ноября ему исполнится год. В десять месяцев с небольшим он уже был внушительнее взрослых быков. Может быть, так казалось, ибо глаз со страху может преувеличить. Но что в нём за 300, не вызывало сомнений. Девчонки ребятам уже напоминали, что срок их обещания «подтренироваться» истёк, и дед попросит их показать свои силы. Ребята неглупые, понимали, что в нашем роду умеют шутить, но многие шутки имеют перспективные последствия, не всегда положительные. Вчера вечером им опять напомнили. Глядя на Кряжа, они не радовались его родословной… И вот… День настал и надо платить окуп за невесту «с силов»… «С умов» заплатили зачётом по знанию Библии. Таковы условия обручения.

– Эй, ребята! – крикнул им дед. – Хватит вам, едят вас мухи, у стола обретаться. Готовы ли вы отдавать должок?

Миша и Слава с тоской посмотрели на племенную скотину, которая умиротворенно запихивала в свои недра душистое сено, увеличивая тем самым свой титанический вес. В данном случае бык играл две роли: он был придачей мне к дому и как забава. Ребята попробовали отшутиться, но дед был любезно настойчив. У деда много задач. Ему надо было продемонстрировать силу жениха-внука перед смотренными невестами. Внук мало чем уступал быку в величине, но нужен контраст. Дед знал, что ребятам Кряж не по силам, но это его нимало не беспокоило. Он преследовал главную задачу, подверстав попутные.

– Деда, в цивилизованных странах принято откупаться, – залюсил Миша. – Я тоже предпочту откупиться, назначай откупного…