Современная румынская пьеса - Лучия Деметриус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А л и н а. Простите, что я вас прерываю. Вы замужем?
Р е т а (просто и прямо). Да, замужем. Мой муж мне изменяет. Возможно, потому, что ему нечем больше заняться. Он не любит свою профессию. А я вот люблю и считаю для себя счастьем, что могу работать вместе с господином Кристианом.
Б о н д о к. А вы не боитесь, что эта… страстная поддержка господина Кристиана вызовет у кого-нибудь подозрения?
Р е т а. Да, я об этом думала. Пусть дураки болтают что угодно. Ну опозорят меня… велика важность. Важно, чтобы суть стала очевидной, чтобы все прояснилось.
Б о н д о к. И проясняется?
Р е т а. Уже прояснилось. Превзошло все ожидания. Возможно, его и другие знали. Сменился кое-кто из начальства, вплоть до высокого. Теперь ему поручат исключительно ответственную научную работу. Пока вот посылают на конгресс.
Б о н д о к. А его противник? Что сделали с ним?
Р е т а. Что с ним сделаешь? Да это и не имеет никакого значения. Важно, что Павел Кристиан… наш Павел… Скажу вам искрение, я отправила одну из его статей за границу. Конечно, официально. Послала одному его знакомому, чтобы проверил. Сначала я сама проверила. Ведь я как-никак его начальница. Мне показалось, что там есть что-то совершенно новое. Она меня ошеломила. Поразительно, что статья ошеломила и иностранца. Думаю, что это тоже сыграло известную роль.
Б о н д о к. И как он допустил, чтоб вы одна всего этого добивались?
Р е т а. А он ничего не знает. (Видя удивление на лице Бондока.) Конечно, не знает. Я приходила к нему, мы спорили, потом я кое-что прихватывала с собой из его бумаг. Училась. Это допускается. В науке все воруют. Он сам об этом говорил. Только одни воруют ради собственной славы. Как тот академик… Все делают только ради себя. Если у них есть талант, они его эксплуатируют, продают с аукциона. А вот господин Кристиан… Да вы сами его знаете.
Б о н д о к. Вы и теперь ничего ему не скажете?
Р е т а. Ни слова. Что я могу ему сказать? Что надо мной из-за него подтрунивают. Что его посылают за границу, а меня ругают. Это нормально! Он сила! Я, конечно, пересолила, и меня долго будут за это поносить. Коллеги будут на меня пальцем показывать. Но наука движется вперед — это главное.
Б о н д о к (злобно, недовольный этой подозрительной верностью). А если господин Кристиан станет важной персоной?
А л и н а. Марчел!
Р е т а (откровенно). Если господин Кристиан станет важной персоной, будет очень хорошо.
Б о н д о к. Особенно для вас…
Р е т а. Для меня? Почему? (Соглашается.) Да, признаюсь, это было бы очень хорошо и для меня. Я убедилась бы, что человек, в которого я верила больше, чем в кого-нибудь, которого я…
Б о н д о к. Почему вы замолчали? Признайтесь, вас что-нибудь смущает?
Р е т а (пристально смотрит на него). Нет, я боюсь только, что вы меня не поймете!
Б о н д о к (с сарказмом). Об этом не беспокойтесь, ваш пафос был достаточно красноречив. Впрочем, как и ваши визиты.
Р е т а (продолжая смотреть на него, не обращая внимания на иронию). Тогда… (Решившись.) Знаете, товарищ, есть люди, которые не переносят возвышения. Других. И своего тоже. После большого успеха разлагаются, из них получается нечто отвратительное, тягостное. Существа мягкотелые, легко поддающиеся любому влиянию и совершенно лишенные способности мыслить.
Б о н д о к. Не вижу связи.
Р е т а (продолжая мысль). И что самое удивительное — некоторые из них, возвысившиеся и разложившиеся в результате сложившихся обстоятельств, позднее винят эти обстоятельства в том, что они стали такими.
Б о н д о к. О чем вы? Надеюсь, мы говорим о моем соседе?
Р е т а. Да. Когда сильно привязываешься к человеку, то хочешь видеть его большим и в обстоятельствах, где другие становятся мелкими. Но поскольку обстоятельства в счет не идут, в счет идут только люди. Обстоятельства — это то же самое, что и люди, которые их создают. Таким образом, я смогу радоваться, что высоко наверху у меня будет человек, который…
Б о н д о к. Который будет оказывать вам протекцию.
Р е т а. В которого я буду полностью верить. А вы, извините, ни в кого целиком не верите? Я убеждена, что верите, иначе вы не смогли бы жить, вы давным-давно покончили бы самоубийством.
Б о н д о к (задет за живое). Во всяком случае, я уже избавлен от легкомысленных иллюзий и фанатизма, присущих вашему возрасту.
Р е т а. Они так рано у вас затормозились?
Б о н д о к (раздражен). Возможно, уважаемая. И поэтому я борюсь, чтобы растормозить их, увеличить здесь свое жизненное пространство.
Р е т а. К чему вам его расширять, чтобы снова замкнуть?
Б о н д о к. Вижу, что вы слово в слово вызубрили лекции господина Кристиана.
Р е т а. Мне кажется, я прошла ту же школу мышления вместе с вами, товарищ директор. Но вы, вероятно, все, что вам преподали, забыли.
Слышно, как в замке поворачивается ключ.
(Встрепенулась.) Это он. Узнаю его шаги.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Входит К р и с т и а н с обычным выражением лица, непринужденный.
К р и с т и а н. Пришел? Вы знали, что вас считают моей соучастницей?
Р е т а (протестуя, широко раскрыв от удивления глаза). Ой, что вы, господин Кристиан!
К р и с т и а н. Нет? Ну вот, и я тоже. Только сегодня узнал. Пошли ко мне. Но что, собственно, произошло?
Р е т а. Вы должны немедленно идти со мной оформлять паспорт.
К р и с т и а н. Это еще ради чего?
Р е т а. Поедете в Данию на конгресс! Возглавите делегацию.
К р и с т и а н (невозмутимо). Да ну?
Р е т а. Вам нужно поговорить с товарищем Дамианеску.
К р и с т и а н (четко, беззлобно). С этим бездельником?
Р е т а. Может, и так. Но именно он выдвинул вашу кандидатуру.
К р и с т и а н. Это ничего не меняет в его сути. Или вы воображаете, что с сегодняшнего дня он будет казаться мне трудолюбивым?
Р е т а (радостно). Впрочем, и товарищ Гьюрицэ, с которым вы были на ножах, дал положительный отзыв…
К р и с т и а н. Почему вы такая глупая, Рета? Положительно отозвался? О чем? Вы думаете, после его положительного отзыва я стал лучше знать биологию? Или лучше играть на скрипке? Это было бы трагично.
Р е т а. Но это по меньшей мере означает, что товарищ Гьюрицэ изменил мнение о вас.
К р и с т и а н. Тоже нет. Где-то там в заоблачных высотах произошли небольшие мутации, что-то изменилось, сдвинулось с места. И ваш Гьюрицэ формально подчинился этой эволюции, оставшись при этом таким же остолопом. Теперь мне будут улыбаться и другие, возможно, даже присутствующий здесь господин Бондок сменит гнев на милость, до тех пор пока не произойдут новые изменения и сдвиги, и они их отразят,
