Выражение монашеского опыта - Старец Иосиф Исихаст

Такой образ действия благодати, то являющейся, то удаляющейся, продолжается на данном этапе духовной жизни до той поры, пока подвижник не получит достаточной подготовки: слезы радости и счастья, вызываемые явлением благодати, сменяются у него слезами боли и горечи от ее удаления и отсутствия. Хорошо, если такой монах находится рядом с опытным старцем или, по крайней мере, каким‑нибудь близким человеком, имея возможность подробно исповедовать свое состояние, чтобы избежать будущих бед, которые должны последовать из‑за его неопытности и коварства бесов. Дело в том, что от усилий подвижника, сколько бы он ни старался, не зависят ни способ действия Божественной благодати, ни ее присутствие, ни отсутствие, разве что в том случае, если он — увы! — забудет о внимании и точном соблюдении своего распорядка, в то время как нужно потрудиться, чтобы вновь обрести прежнее состояние.

При нормальном действии подвижника и благодати к нему постепенно приходит преуспеяние. Человек возрастает, мало–помалу приобретая чувства, которые «приучены к различению добра и зла», [309] если только ему во всем сопутствует смиренномудрие. Но, к несчастью, здесь‑то и подстерегает его сеть. «Горе городу, царь которого юн», — говорит царь Соломон. [310] Это относится к молодой и неопытной душе, когда она получает избыточное богатство и забывает свою меру. С сатанинской изощренностью в уме укореняется мысль, что это является достижением его собственных способностей, которого другие по справедливости лишены из‑за своего нерадения! Хотя это состояние и считается, по сравнению с совершенством и бесстрастием, предварительным, однако оно кажется не малым и не ничтожным уму, который восстал из нечистот страстей и, купаясь в тихих волнах благодати, вкушает таинства Божественной любви.

Как рассказывает нам приснопамятный старец, это духовное состояние, если внимание и усилия подвижника не встретят препятствий, продолжается и, соответственно, усиливается в течение трех–четырех лет. Однако этого достаточно, чтобы прельстить невнимательных и невежественных мыслью, что они будто бы достигли меры преуспеяния. Пресыщение почти естественно для нас, бренных и ничтожных, если отсутствует кормчий — «ум Христов». [311] Существует два вида опасности и вреда, из которых один хуже другого. Первый из них — это самонадеянность, второй — эгоизм. Оба они губительны и наносят вред. «О сем надлежало бы нам говорить много; но трудно истолковать, потому что» я сделался немощен не только слухом, [312] но и произволением.

Можно задаться вопросом: как же сосуществуют свет и тьма, добродетели и пороки, благодать и прелесть? «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его». [313] Святые отцы приводят следующий пример, относящийся к этому состоянию: человек, находящийся в становлении, подобен стоящему в час восхода солнца лицом на восток, так что лишь его лицо освещается и согревается в полной мере, спина же остается в тени. Неопытный и не имеющий понятия о вышеестественных тайнах и лукавстве диавола, особенно когда рядом с ним нет старца–духовника, попадает на скользкий, но кажущийся спасительным путь прелести. Конечно, здесь скрывается некое глубочайшее таинство, связанное с осуществлением замыслов спасительного Промысла Христова, который допускает это ради нашего спасения по причине человеческого несовершенства. Людей, совершенных по человеческим меркам, ничтожно мало, большинству же свойственны слабости и недостатки. Это, однако, не мешает Промыслу Божию по–отечески призывать всех к совершенству по благодати. Среди этих слабостей обычно бывает отсутствие рассуждения, так как человек, лишенный «совершенства по благодати», не может прийти к правильному суждению о вещах. По справедливости рассуждение названо «самой большой добродетелью».

Отсутствие естественного рассуждения делает необходимым приобретенное рассуждение, которое приходит не без мучений, в терпении жестоких испытаний. Вот почему Божественное Домостроительство попускает, или, скорее, терпит греховные искушения, в которые впадают несовершенные люди, чтобы они могли совершенствоваться, приобретая посредством познания вещей истинный опыт. Данное утверждение является результатом долгих размышлений, которые позволили нам принять это положение, вытекающее вообще из сопоставления прошлого, настоящего и будущего. Вот что дословно говорит нам старец в своем духовном завещании об одной стороне только одной опасности, эгоизма: «Но поскольку подвижник еще неискусен и не обладает подобающим знанием, которое нужно, чтобы различить Промысл человеколюбивого Бога, ибо на этой ступени еще слабы его мысленные очи и он равняет свет с тьмою, добродетели же смешаны в нем со страстями, то и мыслит он недолжным образом, начиная принимать помыслы высокоумия…» Затем старец, описав человеческое несовершенство, упоминает и о тайне Божественного Домостроительства, которую мы затронули более подробно. «Но и здесь действует Домостроительство Создателя, служащее к обучению труждающегося».

ЗВУК ТРУБЫ ПЯТЫЙ

Об отнятии благодати

«Уничижил еси вся отступающих от оправданий Твоих: яко неправедно помышление их». [314] Этот стих пророка Давида будет уместно привести, приступая к рассмотрению нашего предмета, поскольку речь пойдет о том состоянии подвижника, которое, будучи плодом прелести, приводит его к нарушению поступательного движения и суровым испытаниям. Истинное покаяние при наличии условий, о которых уже было сказано выше, вызывает посещение Божественной благодати, главного источника нашего спасения, без которой никто не может добиться ничего и никогда.

Как смиренномудрие и чистая совесть со всеми своими признаками и символами креста, который надлежит поднять подвижнику, и непрестанное призывание Божественного милосердия вызывают нисхождение и явление Божественной благодати, не едва заметное и редко происходящее, но частое и ощутимое, так что падший человек восстает и совершает свое обновление, так и невнимательность и пренебрежение всем добрым, что было некогда приобретено благим усердием, могут повлечь за собою прямо противоположный результат. В этом случае главной бедой становится не столько удаление благодати, сколько все усугубляющие испытание последствия нерадения. Тогда чувства человека не реагируют ни на окружающий мир, ни на других людей, ни даже на состояние его членов, так что все вокруг покрывается черной плитой засухи и отчаяния.

Ясно из последствий, что оставление и наказание не являются односторонними, но общими. Причина их заключается скорее в Божественном Домостроительстве, нежели в человеческом несовершенстве. «Наказуя наказа мя Господь, смерти же не предаде мя». [315] И еще сказано: «Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает». [316] Изобилие благ, собранных Божественной благодатью в душе кающегося, породило, по причине его неопытности, самоуверенность, эту жесткую скорлупу ветхого человека, посредством которой завершается опустошение его души.

Но Божественная благодать, подобно доброй матери, научит подвижника брани против этого врага и прелести, или, вернее, против погибели и уничтожения. На данном этапе, как уже было сказано, вместе с Божественной благодатью удаляются и все силы и средства, помогающие человеку, чтобы тот, смирившись, на опыте убедился в правоте слов Господних: «Без Меня не можете делать ничего». [317]

Как всегда объяснял мне приснопамятный старец, эта стадия подвига является самой суровой из всех человеческих трудов и подвигов. Осилить ее, действительно, удалось немногим. В самом деле, если бы, по словам святых отцов, «не сократились те дни, то не спаслась бы никакая плоть». [318] Вместе с душевным удавлением, когда человек погружается «в тимении глубины», [319] его смущают «потоцы беззакония», [320] так что, по словам апостола Павла, «отвне — нападения, внутри — страхи», [321] и «нет разумевающего». [322] Даже и это жалкое тело, которое с готовностью поднимало свой крест, если он соответствовал мере его возможностей, теперь бессильно. Оно не только не выполняет установленных для него трудов, но расслабляется, ленится, становится нестойким и содействует отчаянию. Ум помрачается и склоняется к безразличию, логика не в состоянии привести ни к чему здравому, но доходит до смехотворных выводов. Дерзновение исчезает, а вместо него одерживает верх неясная боязнь, так что малейший шум или тень наводят страх. Как говорит учитель безмолвия великий Исаак Сирин, несчастный человек вкушает от «горьких вод адского мучения».