Курский излом - Валерий Замулин

Однако эффективно использовать столь значительные силы командованию обоих фронтов не удалось. Проблемы возникли уже на стадии формирования авиагрупп в полках для нанесения ударов. Абсолютное большинство летного состава наших соединений не имело боевого опыта, тем более не летало в ночных условиях. Пополнение, прибывшее из авиашкол весной 1943 г., имело очень слабую подготовку. Ветераны вспоминали, что «подавляющее большинство из них умели только с горем пополам взлетать и совершать полеты по кругу над собственным аэродромом». Так, в 237‑м штурмовом авиаполку (шап) 305‑й штурмовой авиадивизии (шад) 17‑й ВА, который получил приказ двумя восьмерками Ил‑2 нанести удар по аэродрому Основа (6 км южнее Харькова), лишь два летчика имели достаточный опыт боевых действий: командир одной из эскадрилий и заместитель командира полка. Еще два пилота до этого летали на бомбардировщике Пе‑2 и самолете–разведчике По‑2. Остальные ни разу не были на боевых заданиях, не говоря о том, чтобы летать ночью. Точно такая же ситуация была и в истребительных полках, которые выделялись для прикрытия штурмовиков. За месяц–полтора тренировок в полках они приобрели определенные навыки пилотирования, «привыкли к самолетам». Но этого было мало для успешной борьбы с опытным противником.

Это была большая проблема, и она негативным образом повлияла на исход операции. Из–за отсутствия опыта и навыков в некоторых полках утром 5 июля произошли аварии со штурмовиками уже на взлете, на подлетах к аэродромам, где располагались истребители сопровождения. Неопытные летчики рубили винтами оперение впередиидущих машин своих товарищей, таранили друг друга и разбивались. Часть самолетов уже по пути к цели отставала, пилоты сбивались с курса. Так, из запланированных 24 Ил‑2 266‑й шад 2‑й ВА в сторону противника ушли 18 самолетов, а до цели дошли лишь 14{224}. На некоторые аэродромы, в частности по Барвенковскому, из–за погодных условий вылетало значительно меньше штурмовиков 17‑й ВА, чем планировалось. В то же время штурмовка расположенного в районе Белгорода аэродрома Бессоновка частями 2‑й ВА не удалась в силу его сильного прикрытия. [293]

Всего же, по данным Д. Хазанова и В. Горбача, в налетах на вражеские аэродромы приняли участие около 250 самолетов обоих советских воздушных армий, то есть примерно 60 % от запланированной цифры.

Но, к сожалению, это была не единственная проблема. Главными оказались — недооценка неприятеля и неправильно выбранное время для массированного налета. По плану советского командования штурмовикам предстояло выйти к аэродромам в 4.30 5 июля. Расчет строился на неожиданность и массированность удара. Именно эти две составляющие повлияли на успех при налетах на вражеские объекты, в том числе и аэродромы соединений 2‑й ВА, в мае 1943 г. Но в данном случае они не сработали. На рассвете 5 июля основные силы авиации уже были в воздухе. Командование противника своевременно получило данные о приближении значительных сил русских от расчетов радиолокационных станций, которыми немцы уже комплектовали части ПВО, станции раннего оповещения «Фрейя» и «Вюрцбург», позволявшие четко фиксировать одиночные цели на расстоянии до 80–90 км и групповые до 130–150 км. Наша разведка докладывала об этих новинках, но командование не приняло их в расчет. Кроме того, значительная часть немецких истребителей уже поднялась в воздух для сопровождения своих бомбардировщиков, которые направлялись бомбить позиции войск Воронежского фронта.

Благодаря этим обстоятельствам противник сумел быстро и четко выстроить эшелонированную систему прикрытия своих аэродромов. Уже на подходе к линии фронта наших летчиков ждали вражеские истребители, экипажи которых имели задачу связать боем группы сопровождения. Большинство штурмовиков прошли эту завесу, но почти полностью лишились прикрытия. Поэтому когда они вышли на расстояние 3–5 км до цели, то попали под удар самолетов, непосредственно охранявших аэродромы. А те экипажи, которым удалось прорваться непосредственно к взлетным полосам, были встречены мощным огнем зенитных средств ПВО.

«Подлетая к линии фронта, — докладывал лейтенант Шакурский, единственный вернувшийся в 237‑й шап на своем «ильюшине», — мы видели, что с запада на нашу территорию под прикрытием истребителей шли группы бомбардировщиков противника. К моменту подлета к аэродрому Основа, — в воздух поднялись истребители Me‑109, которые атаковали наши самолеты парами и четверками. Атака велась по отставшим самолетам с задней полусферы одновременно сверху и снизу. На стоянках аэродрома мы застали только одну группу [294] на северо–восточной окраине аэродрома да несколько взлетавших самолетов»{225}.

Результаты ударов по всем намеченным объектам оказались далеки от ожидавшихся. Даже руководство Воронежского фронта, которое редко проявляло скромность в оценке потерь врага, в официальном документе на имя И. В. Сталина, в итоговом донесении за 5 июля, приводит незначительные цифры нанесенного урона врагу:

«2‑я ВА. Действиями с утра 5.7 штурмовиков на аэродромах в Микояновке, Угрим, Померки уничтожено 34 самолета противника»{226}.

В то же время потери в самолетах советской стороны оказались очень тяжелыми, в отдельных полках — катастрофические. Из 14 Ил‑2 266‑й шад, работавших по аэродрому Померки, было потеряно 11. Из 18 штурмовиков 291‑й шад, наносивших удар по Микояновскому аэродрому, где, кстати, находился и штаб 8‑го авиакорпуса 4‑го воздушного флота противника, вернулось только три самолета, еще два «ила» сели на вынужденную на своей территории. Как вспоминал ветеран 237‑м шап 305‑й шад генерал–майор Б. Г. Кандыбин, из 16 машин, вылетевших к Основе и Рогани, вернулся лишь один экипаж. Потери в летном составе оказались меньше, части пилотам удалось перетянуть через линию фронта, часть вывели к своим местные жители, некоторым удалось сесть вынужденно на аэродромах советских авиачастей.

Следует отметить, что столь значительный урон противник нанес в том числе и из–за отсутствия слаженности и взаимодействия экипажей штурмовиков с прикрывавшими их истребителями. В ряде случаев летчики–истребители при появлении противника попросту бросали на произвол судьбы своих товарищей и уходили, прекращая прикрывать экипажи «илов». Так, к примеру, произошло со штурмовиками 241‑го шап 291‑й шад, которые над районом Микояновки оставили без прикрытия группу истребителей 737‑го иап той же дивизии.

Вполне объективную оценку этой неудавшейся операции наших авиаторов дал офицер Генштаба при штабе Воронежского фронта полковник М. Н. Костин, он считал, что наиболее целесообразно было бы использовать всю авиацию фронта против частей и соединений противника, находившихся на выжидательных позициях перед передним краем его обороны. Он подчеркнул, что

«авиационный удар наших ВВС по аэродромам противника не принес желаемых результатов, так как в это время авиация противника была уже в воздухе и на [295] аэродромах у противника были лишь испорченные самолеты и несколько запасных самолетов для восполнения потерь»{227}.

Таким образом, намеченные командованием Воронежского фронта и утвержденные Ставкой два крупномасштабных мероприятия, которыми Н. Ф. Ватутин рассчитывал ослабить ударную группировку ГА «Юг», — нанести ее соединениям существенный урон еще на исходных рубежах — не дали ожидаемого эффекта.

Оборона Черкасского — забытый подвиг

После захвата позиций БО и ПО гвардейских дивизий подготовка к утреннему наступлению соединений 48‑го тк продолжалась согласно намеченному графику. В его журнале боевых действий отмечается:

«Корпус разворачивается ночью и намерен, согласно оперативного приказу, приступить к наступлению на вражеские позиции. Точное время будет сообщено дополнительно исходя из обстановки, так как из–за прошедшего дождя надо рассчитывать на появление тумана, который, вероятно, ухудшит видимость для артиллеристов.

8‑й авиакорпус дает согласие на поддержку всех вводимых соединений с 7.00. Центр авиаударов на северо–западном фланге. В случае, если положение во 2‑м тк СС потребует привлечения дополнительных соединений люфтваффе, то они согласны нанести особенно сильные удары перед дивизией «Великая Германия».

Полк «пантер» полностью подошел и ночью выдвинется к отрогу оврага севернее Мощеное. «Великая Германия» задействовала для этого штаб 10‑й бригады, и он уже получил приказ. Полк «пантер» пока остается в подчинении корпуса, он введет его в бой в зависимости от ситуации.

22.30. 3‑я тд докладывает, что полностью взять Герцовку, вероятно, удастся лишь утром»{228}.

Читая приведенную выше цитату, создается слишком оптимистичное и, скажу прямо, далекое от реальной действительности впечатление. Несмотря на захват командных высот перед передним краем гвардейских соединений 22‑го гв. ск 6‑й гв. А, подготовка к наступлению шла далеко не так гладко, как бы хотелось противнику. В этот момент три основных фактора заметно мешали проводить подтягивание сил и их развертывание. Во–первых, продолжались бои на позициях передовых [296] отрядов 67‑й гв. и 71‑й гв. сд, которые поддерживала из глубины обороны артиллерия обеих дивизий. И, что немаловажно, с наступлением сумерек боевые действия продолжались с тем же напряжением, советская сторона нередко даже контратаковала. Во–вторых, помимо огня соединений первого эшелона, по районам, куда начали подходить войска, открыли огонь «катюши» и тяжелые орудия. Этот обстрел то усиливался, то ослабевал в течение всей ночи и был увязан с налетами авиации. И, наконец, в-третьих, проблему проходимости дорог, возникшую после грозовых дождей 4 июля, усилили подрыв мостов и сплошные минные поля на дорогах, ведущих к переднему краю, особенно Фастов — Перцовка, Герцовка — Березов, Ямное — Бутово, Бутово — Черкасское, которые были оставлены отошедшими советскими войсками. Все это привело к заторам на основных транспортных путях 48‑го тк и скученности войск, чем не преминули воспользоваться советские летчики, нанося чувствительные удары по длинным колоннам.