Зона. Урок выживания - Ирина Булгакова

Глухарь вымученно улыбнулся.

С тех пор прошло три года и порой у Красавчика складывалось обманчивое впечатление, что их связывает нечто помимо тайны. Такое находило обычно поздним вечером, ближе к утру, когда у мусорного ведра копились пустые бутылки. Утром это проходило.

Они никогда не возвращались к опасной теме. И еще неизвестно — кто кому должен быть за это благодарен. Потому что всякий раз, вспоминая о мутациях сидящего напротив приятеля, Красавчик думал об одном: будь на месте Глухаря он — ни за что бы ни оставил свидетеля в живых. Однако Глухарю знать о тайных мыслях было необязательно.

Одиночки в друзьях не нуждаются. Насколько Красавчик успел понять, настоящих друзей у Глухаря тоже не имелось. По вполне понятным причинам.

Ветер усиливался. Дождь забарабанил по крыше сарая. Вода копилась в трещинах под потолком и текла по стенам, оставляя влажные блестящие полосы. С углов потянуло сыростью.

Порыв ветра подхватил мусор, лежащий на ступеньках, подбросил вверх и закружил наподобие воронки.

Вот кому выброс не страшен, вяло подумал Красавчик. Ему-то самому, точно его пережить. И к лучшему. Менее всего хотелось доставлять Глухарю удовольствие видом своих предсмертных мучений, растянутых на долгие дни.

Человек… мать твою, какой он человек? Ничего человеческого в нем не осталось. Другой бы на его месте попросту пристрелил, раз и навсегда поставив точку в затянувшемся споре. А этот целую теорию развел, а на деле оказался садистом почище долговцев.

По-прежнему выла собака.

— Это вы — пасынки Зоны, — Глухарь все говорил, говорил. — А мы, мутанты — ее сыновья. Ее истинные творенья. Она переделывает нас под себя. Вот выброс собирается — чуешь? Мне он не страшен. У меня иммунитет, Красавчик. Вот так-то. Все под Зоной ходим. Одним она жизнь вторую дарует — как мне, например. А другим смерть — как тебе. Да, я считаю, что таким как ты не место в Зоне. Скоро здесь и долговцев не останется — одни мутанты, а остальным будет вход воспрещен. Но, заметь, не я тебя в мышеловку посадил. На все ее воля. И не мне вмешиваться. Я просто свидетель ее деяний. Захотела она из тебя перед смертью все соки вытянуть — заслужил значит, было за что. Я сторонний наблюдатель. Считай, проследить за исполнением приговора пришел…

Красавчик думал о том, как это будет, когда он почувствует дыхание смерти. Не потому, что ему было страшно. Он растерял страх на просторах Зоны, умирая за ходку десятки раз. Его интересовало другое — сумеет ли он, предчувствуя смерть, незаметно для Глухаря сорвать чеку с гранаты и накрыть собственным телом и ее, и драгоценный шар?

Не видать гавенному мутанту "шар Хеопса", пусть кому-нибудь другому достанется… раз делать нечего. Так что напрасно тот разглагольствовал о вечной жизни — самому немного осталось.

Сверкнула молния.

Под оглушительный взрыв грома на пороге возник человеческий силуэт.

У Красавчика перехватило дыхание — только контролера ему не хватало для полного счастья. Но приглядевшись, понял, что ошибся.

Человек ступил на ступеньку, молодой еще пацан. Лицо залито кровью, в руках нервно подрагивает автомат.

— Стоять, — негромко приказал Глухарь. Он стоял на колене, выставив перед собой автоматное дуло.

В подтверждении его слов у ног пришельца вздыбился пыльный фонтан, поднятый пулей.

— Кто таков? — грозно спросил Глухарь.

— Не стреляй, — хрипло сказал парень. — Я тебя знаю, ты Глухарь.

— А я тебя нет. Кто такой? Ну!

— Я Очкарик.

— Какой еще Очкарик?

— Я… меня Грек вел. Я отстал… и это… потерялся.

— Куда вел?

— В бар "Сталкер". Но там кровосос… короче, я отстал.

— Ничего не понимаю. Оружие бросай, — Глухарь с трудом сдерживал раздражение.

— Хорошо, не стреляй, Глухарь.

Очкарик снял с плеча автомат и сбросил со ступенек. Тот покатился с глухим стуком.

— Спускайся. Три шага вперед. Лицом к стене.

Очкарик послушно спустился по ступеням.

И в тот же миг Красавчик узнал незнакомца. Вернее, незнакомку.

Пока Ника подходила к стене, пока разворачивалась, касаясь открытой правой ладонью стены. Красавчик незаметно подтянул к себе автомат. Памятуя о том, что Глухарь все чувствует, хотя и не видит, снимать с предохранителя не стал, опасаясь, как бы звук не получился слишком громким.

Глухарь приблизился к девушке.

— Кто, говоришь, тебя вел? — глухо поинтересовался он.

— Грек.

— Остальные где?

— Не знаю. Я вторые сутки один.

— Давно в Зоне?

— Четвертый день.

— Меня откуда знаешь?

— В баре, за кордоном, в "Приюте", мне вас показали.

— Кто показал? Не слышу!

— М… Макс показал.

Возникла заминка.

— Так ты Макса знаешь, — голос у Глухаря потеплел. — Там, наверху, никого не видел?

— Нет. Вроде нет. Я от леса шел. Вижу сарай, и кто-то разговаривает. Я и вошел.

— Ну и, долго подслушивал?

— Я? — обиделась Ника. — Я только понял, что люди говорят и вошел.

— Ладно. Посмотрим, что у тебя в карманах. Чего-то мешок у тебя хилый.

— Так растерялось все… по дороге.

— Ты сейчас выйдешь отсюда. Прямо иди, там деревня будет… Как выйдешь из нее по шоссе дуй… там до бара недалеко.

Силен, теоретик, — зло подумал Красавчик. Толкнул девчонку прямиком в объятия контролера.

— Хорошо, — Очкарик застыл у стены, широко расставив ноги.

Глухарь вплотную подошел к девушке. Он положил ей руку на бок, но обыскать не успел.

Откуда-то из темного угла, из укрытого стеблями травы лаза, вдруг послышалось низкое рычание. Глухарь машинально обернулся и в тот же момент у Ники в руках оказался пистолет.

— Не в голову! — успел крикнуть Красавчик.

Но именно в голову она и выстрелила. Страшная, испачканная в крови, с безумным взглядом человека, потерявшего все.

Пуля пробила череп. Кровавая каша выплеснулась на стену.

Из угла прыгнула вперед черная тень с оскаленной пастью. Глухарь, не обращая внимания на пулю, попавшую в голову, дал очередь от живота и промахнулся.

Быстрая тварь увернулась. Она шарахнулась в сторону и боком задела стену мышеловки. Прочная стенка с глухим шлепком лопнула и от нее не осталось и следа.

Глухарь так и не успел понять, кому Красавчик был обязан своим спасением.

Красавчик нажал на спусковой крючок. С чувством, близким к сумасшествию, он наблюдал за тем, как впиваются пули в ненавистную грудь, в живот, в пах.

Красавчик видел себя со стороны, человека, ничем не отличающегося от одного из порождений Зоны — худого, небритого, изможденного, с лихорадочным блеском в глазах, сжимающего в руках автомат, изрыгающий огонь.