Прыжок кита - Марк Гальперин

В Стокгольме он оказывается 27 марта 1948 года и сразу уезжает в Хельсинки. С Сибелиусом он не встречается, а просто музицирует в ночных клубах в Хельсинки и Тампере, чтобы заработать себе на жизнь. Не исключено, что такой маршрут позволял ему или тем, кто руководил его перемещениями, проверить, какова будет реакция американских спецслужб.

После этого в конце августа 1948 года Барр возвращается в Стокгольм, к самому началу учебного года. Проучившись год в Стокгольме, 4 июля 1949 года он уже снова в Париже. Здесь он стал учеником Оливера Мессиайена, известного в послевоенные годы музыканта, композитора и педагога. Среди его студентов были многие ставшие известными композиторы-авангардисты. До конца жизни Барр вспоминал, как Мэтр исполнял и комментировал симфонии Бетховена.

Джо купил мотоцикл, снял маленькую комнатку с пансионом в большом доме в округе Неюйлли Пласанс. Хозяйка дома решила, что её молодой квартирант был бы неплохим женихом для её дочери. «Конечно, он всё время поддерживает связь с офицером парижской резидентуры», — вспоминает Феклисов.

Читая Уздина, мы представляли себе Джо со скрипкой за спиной, мчащегося по парижским улицам, молодого и счастливого. Забываются страхи предыдущих лет. Он занят любимым делом. Он красив, независим и многогранно талантлив! Он получает небольшие деньги за свою машину, которую оставил своему брату в Америке. Его учёбу в Колумбийском университете и в Европе оплачивают из Москвы, но он заслужил эти деньги, он никогда не брал их во время работы!

Барр отправляет из Парижа последнее письмо матери, указывая свой обратный адрес, по которому он жил в Париже. Он уже два года ни с кем не поддерживает связь, даже со своим другом Сарантом. Джо уверен, что про него уже все давно забыли. Мы думаем, что это были два самых счастливых года в его жизни. Будущее светло и прекрасно, он решает продлить свой европейский вояж, приходит в американское посольство 10 ноября 1949 года и продлевает ещё на год американскую выездную визу. Но Джо по-прежнему «не смотрит себе под ноги»! Пройдёт ещё полгода…

Он не знает, а узнает только через десятки лет, что уже в июле 1949 года на все пограничные пункты США поступила команда арестовать его при возвращении в Штаты. Он не знает, что его адрес на письме к матери уже известен в нью-йоркском офисе ФБР, но у ФБР нет официального права добиваться ареста Барра в Париже, и только ловушки на всех своих границах они смогли ему приготовить.

Ничего точно не знают и его московские шефы, но у них есть много косвенной и весьма тревожной информации. Уздин предполагает, что они стали готовить эвакуацию Барра, для начала обеспечив возможность немедленной связи с ним. Очень важные сведения, позволившие, в частности, спасти Барра, в Москве были получены от Кима Филби, начальника английской контрразведки М-16 и одновременно – сотрудника советской спецслужбы. Опасения за судьбу Барра стали абсолютно реальны в феврале, а в мае стало очевидно, что опасность необычайно высока. Осталось совсем немного…

В середине июня 1950 года первые страницы всех газет мира сообщили о раскрытии советской шпионской сети в США, а также и о проведённых арестах. Стало ясно, что арест Барра будет следующим.

Первая его задача – немедленно покинуть Париж, добраться до Цюриха, где советские агенты были готовы обеспечить дальнейшую траекторию движения по Европе. Уже через час Барр сидит в поезде, ему кажется, что поезд ползёт очень медленно, а каждый входящий в вагон пассажир наверняка разыскивает его.

Несколько дней нервного ожидания в Цюрихе и по команде его опекунов из советской резидентуры в Швейцарии Барр садится в поезд до Праги, где на платформе его встречают советские агенты. Прага, конечно, это тоже Европа, но она уже по другую сторону железного занавеса! В Праге он вскоре стал Йозефом Вениаминовичем Бергом, уроженцем Южно-Африканской республики. Вместе с удостоверением личности И. В. Берг получил и новую биографию, крайне запутанную и столь захватывающую, что и через много лет она казалась ещё менее правдоподобной, чем его реальная судьба.

В ноябре 1950 года Берг стал работником фирмы Tesla, большого государственного электронного и телекоммуникационного концерна.

В 1952 году Берг женился. Его избранницей стала Вера Крчмарова.

Она была дочерью богатого крестьянина, чуть не дотягивающего по размерам своего земляного надела до критериев принадлежности к кулакам, врагам нарождающегося социалистического строя в Чехословакии. Именно это «чуть» избавило семью от жёстких репрессий. Но будущий тесть считал, что и этого ему достаточно, чтобы люто возненавидеть новую власть и её апологетов.

И уж тем более ему не ко двору пришёлся искатель руки его дочери, который не утаивал своих коммунистических убеждений, так же как и своего иудейского происхождения. А уж это было совсем через край для будущего тестя – он не скрывал своих антисемитских настроений.

Но и Вера была крепким орешком, и она всерьёз влюбилась в обворожительного Джо – фантазёра, весельчака и блестящего музыканта.

Несколько месяцев длилась семейная драма, которая закончилась победой Веры. Однако через несколько месяцев она потеряла мать, а отец громко заявил на глухом деревенском кладбище, что это Бог наказал его покойную жену за то, что она не воспротивилась этому браку…

За два прошедших года Сарант тоже начал новую жизнь. Он женился на Луизе Росс, и они переехали в городок Итака, где расположен Корнельский Университет. Сарант получил там работу в команде, занятой созданием циклотрона для физических исследований. У них родилось двое детей. Молодые супруги вскоре познакомились и подружились с другой парой – Брюс и Кэрол Дэйтон, у которых тоже было двое детей. Брюс работал над докторской диссертацией по физике, Кэрол, милая блондинка, преподавала в школе медсестёр. Обе пары так подружились, что купили участок земли, на котором построили два соседних дома. Они наслаждались американской послевоенной утопией до тех пор, пока не получилось так, что Луиза охладела к Саранту, а Сарант и Кэрол, которая была потрясена его игрой на гитаре, стали любовниками.

Летом 1950 года по обвинению в атомном шпионаже был арестован Юлиус Розенберг. Двумя днями позже агенты ФБР постучали в дверь дома Саранта, сказав, что имеют к нему ряд вопросов. Один из вопросов – знает ли он Юлиуса Розенберга? Он ответил, что да, его знакомый Барр просил дать кровь для лечения больного отца Розенберга. На вопрос, предлагал ли Розенберг Саранту стать шпионом, ответ был – да, но он не согласился. Во время обыска квартиры Саранта было найдено секретное руководство по пользованию коротковолновым передатчиком.

Сарант сказал, что он никому этот документ не показывал. Эти допросы продолжались около недели. Сарант занервничал. Он не знал, чем это может кончиться. Вечером 25 июля Сарант и его жена встретились с Кэрол и Брюсом для обсуждения того, как Сарант должен поступить в сложившейся ситуации. Сарант признался им, что во время войны передавал некоторую информацию в СССР. Было решено, что Сарант должен бежать в Мексику.

На следующий день Сарант в своей машине «Додж» выпуска 1936 года уехал на Long-Island к своим родителям.

Через пару дней Кэрол на автобусе уехала в Нью-Йорк. Эта поездка затянулась на сорок лет.

Сарант и Кэрол встретились на Long-Island и двинулись на Запад на его старой машине. Они двигались днём и ночью в произвольных направлениях, стараясь избежать преследования ФБР. Ночевали в дешёвых гостиницах. Встречавшимся людям говорили, что находятся в отпуске. Через два месяца они достигли Мехико, столицы Мексики.

Сарант понимал, что мексиканская секретная полиция сотрудничает с ФБР. Когда беглецы, собираясь попросить помощи в Советском посольстве, уселись в скверике напротив, то увидели, что какая-то машина много раз медленно объезжала здание. Сарант при каждом появлении машины обнимал Кэрол, они изображали влюблённых. Жизнь показала, что все их предосторожности оказались ненапрасными. Много позже они узнали, что примерно в это время в Мексике был арестован Собелл, их друг и соратник по разведывательной работе.

В конце концов, они решили обратиться в Польскую торговую миссию. Сарант объяснил, что хочет строить социализм в СССР. Кэрол же хотела как можно скорее вернуться к детям. Когда она сказала об этом агенту, он объяснил ей, что если она вернётся в Америку, то она не вернётся к своим детям – она попадёт в тюрьму на многие годы. Сотрудник польского агентства просил больше не приходить к ним в посольство, но по вечерам около семи часов гулять в парке, который он указал.

Ожидание было мучительным, однако, в конце концов, встреча с нужным человеком помогла им добраться до границы с Гватемалой, а там доплыть на грузовом судне до Касабланки, Марокко, пересесть на судно, идущее в Испанию, а уж оттуда самолётом их переправили в Варшаву. При этом у беглецов практически не было документов. Только Кэрол спрятала в своём бумажнике фотографии своих детей и старые водительские права штата Калифорния, которые помогли ей через много лет доказать, что она является американской гражданкой. Прошло ещё шесть месяцев томительных ожиданий, прежде чем им разрешили (или приказали) из Варшавы лететь в Москву.