Эзотерический мир. Семантика сакрального текста - Вадим Розин

Отрицая культуру, Кришнамурти последовательно отрицает и европейский институт личности, и производственные и общественные отношения, и соответствующие формы личностного осознания. А почему? Потому что, по его мнению, именно культура ответственна за все отрицательные моменты бытия людей: жестокость их друг к другу, честолюбие, борьбу за власть, отчужденность, войны, угнетение и т. п. Но Кришнамурти отрицает не только культуру, но также и ум.

С этой мыслью мы уже встречались у Шри Ауробиндо; по мнению Будды, Шри Ауробиндо и Кришнамурти, именно ум является источником страданий, причиной разделения, орудием, создающим иллюзию (Майю). Ум, обусловленный культурой, традицией, памятью, говорит Кришнамурти, порождает весь этот иллюзорный, разорванный, противоречивый мир. И не только мир. Наше «Я», как мы его видим, — также продукт ума. Все иллюзии и страдания, утверждает он, порождают ум и память, а «Я» есть их продукт, условие их деятельности.

««Я» всегда стремится отождествить себя с чем-либо (Богом, обществом, семьей, любимой), но то, с чем оно себя отождествляет, это опять-таки концепция, память, какое— то построение мысли… Вы не можете найти Бога; к нему нет путей. Люди придумали много путей, много религий, верований, спасителей и учителей, надеясь, что это все поможет им найти непреходящее блаженство. Несчастье искания заключается в том, что оно приводит к тому или иному фантастическому построению ума, к тому или иному видению, которое создано умом и оценено путем сравнения с ранее известным… Все это — создание мысли: страх и время, и достижение, и вечное становление».

«Но кто же мыслитель, обладающий всеми этими мыслями?» — спрашивает один из собеседников Кришнамурти. Тот отвечает: «Существует ли вообще мыслитель или есть только мысль, которая создает мыслителя? А создав его, придумывает непреходящее, душу, Атмана?» «Не хотите ли вы сказать, что я перестаю существовать, когда я. не думаю?» — недоумевает собеседник. «Не случалось ли вам, — объясняет ему Кришнамурти, — естественно впадать в такое состояние, когда мысль полностью отсутствует? Осознаете ли вы себя при этом состоянии как мыслящего, наблюдающего, переживающего? Мысль — ответ памяти, а совокупность воспоминаний — это мыслитель. Если отсутствует мысль, существует ли вообще «Я», которому мы придаем такое значение?» Это размышление Кришнамурти по-настоящему глубоко, он хочет сказать, что все, что человек воспринимает как объективное, реальное, существующее «на самом деле», таковым не является. Все это — порождение ума, памяти, деления и разделения мыслящего сознания. «Ну и что, — может спросить наш оппонент, — что в этом плохого? Если ум и сознание адекватно отражают реальность, то все в порядке». На это Кришнамурти отвечает: «Ваша реальность — это культура со всеми ее пороками, а мысль — плод от древа этой реальности. Как законное дитя культуры, мысль изменчива, непостоянна, противоречива, поэтому она вносит не успокоение, а конфликт, создает не гармонию, а разлад, ведет не к вечному, непреходящему, а к изменчивому, призрачному». Он пишет:

«Когда мы говорим о непреходящем, мы имеем в виду то, что обладает постоянством, несмотря на непрерывные изменения вокруг пас, несмотря на приобретенный опыт, несмотря на тревоги, скорбь и жестокость, не гак ли? Это нечто нерушимое. Прежде всего, как это можно установить? Можно ли найти непреходящее через преходящее? Можете ли вы найти то, что не подвержено изменениям, с помощью того, что вечно меняется, т. е. с помощью мысли? Мысль может придать неизменность идее, Атману, душе и сказать «эго — реальное». Ведь именно мысль порождает страх перед постоянным изменением, а этот страх пробуждает мысль искать нечто пребывающее — прочные взаимоотношения между людьми, неизменность в любви. Сама мысль, как таковая, непостоянна, она непрерывно меняется, поэтому все, что она создаст как неизменное, на самом деле преходяще, как и она сама. Она может цепляться за память в течение всей жизни и называть память непреходящей, а потом она захочет выяснить, сохраняется ли эта память после смерти. Мысль создала это неизменное, она придала ему непрерывность, она питает его изо дня в день, держится за него. Все это величайшая иллюзия, ибо мысль живет во времени. То, что она пережила вчера, она вспоминает и сегодня, и завтра, отсюда рождается время…

Реальная жизнь — это ежедневная тяжелая работа, рутина с ее постоянной борьбой и конфликтами, это — тщеславие, жажда самоутверждения, успех и скорбь — вот что составляет обширное поле жизни. То, что мы называем жизнью — это приобретения и потери в процессе битвы, это нескончаемая погоня за наслаждением.

В отличие от этого или как противоположность этому возникает то, что называют религиозной или духовной жизнью. Но противоположное содержит семена того, что ему противополагается; хотя это и может казаться иным, по это так. Вы можете сменить внешние покровы, но внутренняя сущность того, что было, и порождение мысли, которая создаст все новые конфликты, предела не имеют. Все это мы знаем. Быть может, нам говорили другие или, возможно, мы почувствовали это сами. Все это мы называем жизнью.

Религиозная жизнь не находится но ту сторону реки, она здесь, на этой стороне, где совершается весь тяжкий груд человека…

Таким образом, вопрос фактически сводится к следующему: возможно ли уйти от этого шаблона? Ужасающий хаос и бедствия порождены мыслью, именно она стала на пути религии и религиозной жизни. Мысль считает, что она может уйти от построенной ею модели, по если она попытается это сделать, получится снова акт мысли. Мысль не есть реальное, она лишь создает новую иллюзию.

Освобождение от созданного мыслью шаблона — это не акт мысли. Вот что нужно ясно понять, ибо в противном случае вы снова попадете в сети мысли. По сути дела, ваше «Я» — это связка воспоминаний, традиций, знания тысяч вчерашних дней. Когда прекратится страдание, а страдание — результат мысли, тогда вы сможете высвободиться из мира войн, ненависти, зависти, насилия. Этот акт высвобождения и является религиозной жизнью. В религиозной жизни нет никаких верований, ибо в ней нет завтрашнего дня.

— Не требуете ли вы невозможного? — спрашивает у Кришнамурти собеседник. — Не требуете ли вы чуда? Как могу я выйти за пределы всего этого без помощи мысли? Мысль есть все мое существо.

— Вот в этом все дело. Та сущность, которая является мыслью, должна перестать существовать. Эгоцентризм как таковой со всеми его проявлениями должен легко и естественно умереть. Только с приходом этой смерти начинается новая, истинно религиозная жизнь».

Итак, мысль «должна перестать существовать», мысль несет в себе все пороки культуры, она поддерживает и культивирует их. Призыв отказаться от обусловленной культурой мысли (объективизированного ума) звучит и у Н. Бердяева. Вспомним его страстный призыв: «Не только творческая мысль, но и творческая страсть, страстная воля и страстное чувство должны расковать затверделое сознание и расплавить представший этому сознанию объективный мир». Расплавить— то можно, но что дальше, что останется и как жить? Может быть, все-таки ум, но правильный, свободный от культуры, не обусловленный временем, может разрешить наши проблемы и указать выход? Кришнамурти отвечает на это: нет и нет.

«Интеллект ни в какой мере не разрешит наших проблем. Мысль многочисленными путями пыталась преодолеть затруднения и выйти за пределы страха и тревог. Мысль построила церкви, создала спасителей, гуру, мысль придумала разделение на национальности, внутри нации мысль разделила людей на разные сообщества, классы, воюющие друг с другом. Мысль отделила человека от человека, а создав анархию и великую скорбь, начинает изобретать способы объединения людей. Что бы ни делала мысль, она неизбежно порождает трудности и тревоги»,

Однако не слишком ли много чести для ума, интеллекта? Разве ум так уж всемогущ, разве он строит бытие? Безусловно, ум поддерживает и бытие, и культуру, и психологический тип человека, но только поддерживает, а не порождает. Существуют более могущественные силы, более общие, фундаментальные реальности, ответственные за бытие. Мысль сама следует за ними, опирается на них. Мысль и интеллект вообще не могут разрешить вечных проблем, перестроить жизнь или построить ее. Мысль проверяет себя, свой поиск и выбор, свои конструкции в жизни, в общении, в деле, в культуре. С одной стороны, Кришнамурти вроде бы сам говорит об обусловленности мысли культурой, традициями, памятью, с другой же — трактует ум чуть ли не как злого космического демона, создавшего назло людям противоречивый мир, борьбу, страдания, обман и т. п. Но все становится более или менее на свои места, если предположить, что Кришнамурти так же, как и Шри Ауробиндо, чужд идее культуры. Хотя он и говорит нередко о культуре, но понимает ее не в европейском смысле (т. е. как систему опосредования, как целое, определяющее все основные процессы жизни), а иначе. Для Кришнамурти культура — это тот же продукт ума, та же Майя. В данном случае он мыслит как Будда: мысль (знание) — это бытие, бытие — это мысль. Однако если Будда говорит: ложная мысль — ложное бытие, истинная мысль — истинное бытие (Нирвана), то Кришнамурти формулирует несколько иначе: всякая мысль — ложна, любое бытие, заданное мыслью, — ложно (ведет к страданиям, конфликтам, обману и т. п.). Ум по Кришнамурти напоминает демиурга, самостоятельно творящего противоречивый, конфликтный, неустроенный мир. Но ведь это ум человека, ум в человеке. Кришнамурти понимает, что ум и культура (традиции, верования, знания, ценности и т. п.) — взаимообусловлены, но точно так же он знает (уже в своей собственной эзотерической традиции умозрения), что ум — это не «Я», не истина, не реальность. Отсюда парадоксы: ум находится в человеке и вне его, порождает мир и обусловлен миром, ум — все и ничто.