Формула счастья - Нина Ненова

— Рендел, — начал я официально, — я обращаюсь к тебе как к научному консультанту направления «Биосистемы». Докладывай о результатах, полученных до сих пор в исследовании конусов.

— Результаты исследования занесены в Сервер и доступны всем.

— Там указано, что эти конусы происходят от деревьев?

— Конечно, нет. Ведь это стало нам ясно только сегодня.

— Вчера, — поправил его Вернье и ногтем постучал по циферблату своих часов. — Уже вчера.

— Независимо от своего происхождения, они — не растения, — сказал Рендел. Посмотрел на меня как-то настойчиво и добавил: — Все еще не знаю, что. Но Штейн может быть, знал.

Я понял его намек: ведь теперь исследования Штейна находились в моем секретном банке. И все же я продолжал:

— После метаморфозы наш жилищный отсек находится уже в непосредственной близости не к лесу, а к конусам. Считаешь ли ты, что эта перемена опасна для нас.

— Источником эйфории является лес. Конусы не оказывают такого воздействия.

— Я спрашиваю не только об эйфории.

— Я понял, но я могу ответить единственно о ней.

— Единственно? — я притворился, что задумался. — Нет, нет, я убежден, что ты себя недооцениваешь. Скажи, например, что-нибудь о так называемых «вертепах».

— Вещество, из которого состоят конусы, иногда реагирует так в присутствии человека. Словно оно так запрограммировано. С какой-то целью.

— Ясно. Ты, похоже, действительно почти ничего не сделал здесь. Неплохо бы тебе подтянуться, Рендел. Вернье, в каком состоянии Дефрактор?

— В нормальном. Все время, пока совершалась метаморфоза, я был там. Она нисколько не повлияла на сооружения.

— Хорошо. А теперь, я хочу, чтобы ты мне объяснил, в чем выражаются меры против подслушивания, о которых ты упомянул, когда я прибыл.

— С технической стороны мы использовали все самые современные достижения в этой области. Но, естественно, мы можем только надеяться, что они покрывают и юсианские диски связи. Или, что эти диски действительно служат только для связи.

— И? — подтолкнул я его.

— Сам знаешь. Испокон веков известно, что самая надежная мера против шпионов — это не говорить и не делать ничего существенного.

И то правда. Они, однако, говорили и делали очень существенные вещи. На построенных не юсами, а ими самими объектах — Дефракторе, полигоне, биосекторе, лазарете… Но, может быть, были и другие в том же роде? «Пропущенные» на карте, неизвестные мне.

— Хорошо. Я подумаю и о некоторых дополнительных мерах личной безопасности. Например, электронная система непрерывного персонального наблюдения. Есть возражения?

Моя уловка не подействовала, возражений не было.

— А технические проблемы? Что ты скажешь, Вернье?

— В общем и целом, их нет. За исключением тех случаев, когда рейдеры находятся в движении. Тогда их местонахождение нельзя установить. Связь распадается. Но мы не слишком часто летаем, Симов.

Я повернулся к Ренделу:

— Насколько я знаю, ты вообще не летаешь, ведь так? Он сжал губы и впился взглядом в рану у меня на лбу.

Я перенес свое внимание на Ларсена.

— Когда ты собираешься встретиться с юсами? — спросил я его.

— Вообще не собираюсь встречаться.

— Даже и сейчас? После того, как они должны бы дать нам объяснения и по поводу метаморфозы, и по поводу того, почему они нас о ней не предупредили?

— Моя позиция по отношению к ним остается неизменной.

— Неизменной, да. Но позиция ли это?

Ларсен захлопнул папку и выпрямился.

— Мы теряем время, Симов. Если больше ничего нет…

— Закончили. Только, Вернье, мы должны обсудить еще некоторые подробности.

Рендел тоже выпрямился. Вместе с Ларсеном они выш-«ли из помещения.

— Какие подробности? — устало вздохнул Вернье.

— Я понял, что испытания Дефрактора состоятся совсем скоро.

— Да, так.

— А когда?

— Мы точно еще не определили. Через два-три дня… или позднее.

— Или раньше?

— Нет. Не раньше. Исключено. Мне не успеть! И без того все слишком осложнилось.

— Что именно?

Он прижал руку к щеке, как если бы у него вдруг заболел зуб. Скорчил кислую физиономию. И мне не ответил. Ответил ему я.

— Не беспокойся. Я не буду вводить никаких дополнительных мер. Или прямо говоря: не буду держать тебя под постоянным контролем. Все остается по-старому. Выполняйте спокойно свои задачи. В конце концов, я прибыл сюда! не для того, чтобы вам мешать.

В этот раз Вернье до какой-то степени сумел скрыть, свое облегчение, а я добавил:

— Удивляюсь только, зачем вы сюда прибыли. Раз не для того, чтобы установить какие-то близкие отношения с юсами.

— Ничего особенного, Симов. Мы изучаем саму планету, проверяем на себе ее воздействие, исследуем растения, проводим самые различные эксперименты, каждый в своей области, и так далее. Короче говоря, готовим информационную основу переселения.

— Послушай, Вернье, для меня очевидно, что твоя работа напрямую не связана с переселением. И именно поэтому меня интересует, что ты, лично ты, что о нем думаешь…

— Вообще не думаю, — прервал меня он. — С тех пор, как я на Эйрене, я придерживаюсь линии полной духовной пассивности. Иначе…

— Да?

— Э, ты же видел, что здесь происходит. Потому что, если начнешь думать, что впадешь в искушение предпринять какие-то действия, а начнешь действовать — раз! В камеру глубокой заморозки. Мне бы не хотелось быть там следующим.

Вернье улыбнулся мне во весь рот. Совершены три убийства, убийцы не найдены, а он только нарочито демонстрирует повышенную осторожность, на самом деле нисколько не опасаясь за себя. Как, впрочем, и все осталь- ные на базе «Эйрена». Никто из них не боится оставаться один, ходят свободно повсюду, между ними не чувствуется типичной в таких случаях атмосферы подозрительности, убийства не комментируют, не пытаются проводить собственные расследования… Так могут вести себя только люди, которым абсолютно все известно. Начиная с конкретных мотивов убийств и кончая именами убийц. А если это так, то я не только сталкиваюсь с молчаливым сговором, но и сам тоже участвую в нем, при том находясь в самом идиотском положении — и убийца, и человек, который единственно знает, что в сущности произошло, что происходит и что произойдет на этой дьявольской планете.

— Ничего тебе не обещаю, Вернье, — ответил я. — Ничего.

Глава двадцать шестая

…Вниз. Я спускаюсь по лестнице, покрытой мягкой ковровой дорожкой. Своих шагов не слышу, но чувствую их — потому что одно колено у меня сильно ободрано, свежая кожица растрескалась, и рана вновь кровоточит. Продолжаю спускаться. В гостинице совсем тихо. Все — и дети, и взрослые спят. Дойдя до первого этажа, поворачиваю в холл, да, да, я почти уверен, что забыл их где-то здесь. Делаю еще несколько шагов… потом останавливаюсь. Замерзаю.