Ватерлоо. История битвы, определившей судьбу Европы - Бернард Корнуэлл

12. «Самое большое после проигранной битвы несчастье – битва выигранная»

Сейчас около семи часов вечера, еще светло, однако тени становятся длиннее. Прояснилось, недавние ливни ушли на восток, туда, где маршал Груши сражается с прусским арьергардом в Вавре. В небе над Мон-Сен-Жаном рваные облака, в прорехи заглядывает солнце, но солнечные лучи вязнут в облаках дыма, которые стелются над рожью, ячменем и пшеницей, утоптанными, как выразился один британский офицер, до состояния индийского тростникового коврика. Тысячи тел лежат в долине и на гребне, который солдаты Веллингтона удерживали на протяжении восьми часов. Сражение еще не закончилось, однако Наполеон знает – у него остался только один шанс на победу. Император рискнул и бросил кости. Выпало пять и три.

Пять батальонов Средней гвардии и три батальона Старой гвардии должны подняться по кровавому склону в последней атаке на линию оборны союзников. Восемь батальонов. Наполеон начинал этот день, имея 21 батальон Императорской гвардии, но был вынужден отправить 10 из них, чтобы сдержать пруссаков у Плансенуа. Из 11 оставшихся (еще один батальон в Россоме охранял императорский багаж, слишком далеко, чтобы звать его в этот последний бой) три он зарезервировал. Наполеон отдал приказ генералу Друо, командующему гвардией: La Guard au feu![31]

В лучшем случае эти восемь батальонов состояли из 5000 человек каждый, может, чуть меньше. В первой пехотной атаке на линию Веллингтона участвовало 18 000 человек, во второй, которую проводили Башлю и Фуа, около 8000. 18 000 графа д’Эрлона почти добились успеха, но нападение британской тяжелой кавалерии разметало их. Башлю и Фуа были разгромлены почти шутя, «красные мундиры» расстреляли их из мушкетов. По этой причине на первый взгляд атака Императорской гвардии казалась безнадежной, пока она не началась, особенно это касалось трех батальонов Старой гвардии, «ворчунов», стоявших в резерве. Эти три батальона спустились в долину и ждали там, готовые устремиться к успеху вслед за пятью батальонами Средней гвардии. Эти пять батальонов насчитывали около 3500 человек, опасно малое количество для атаки позиций, которые защищает герцог Веллингтон. Однако все эти 3500 были ветеранами, фанатично преданными императору. Они берегли свою репутацию и считались невероятно надежными. Они знали, что их отправляют в бой, только если дела отчаянно плохи, они похвалялись, что ни разу не были побеждены, и очень немногие возразили бы против того, что Императорская гвардия Наполеона была лучшими войсками в Европе.

Кроме того, Средняя гвардия атаковала не одна. На гребень союзников были брошены все остатки наполеоновской пехоты. Правда, в колонне они не шли, а отправились плотной россыпью как стрелки, а за ними следовало все, что осталось от императорской кавалерии. Две батареи конной артиллерии Императорской гвардии сопровождали 8 батальонов, а «гран-батарея» продолжала обстреливать гребень, пока свои войска не заслонили цель.

Сам Наполеон повел гвардию вперед. Он проехал во главе гвардейцев от французского гребня до середины долины, а затем передал их маршалу Нею, который и повел тех на британо-голландский гребень. Справа от Наполеона, где-то за дымом, клубившимся над телами пехотинцев д’Эрлона, показались новые войска, видимые с гребня союзников, – новые войска и новые пушки. А император, зная, что весть о прибытии прусской армии деморализует его солдат, солгал им. И отправил офицеров распространять неправду, будто это подошли солдаты Груши, чтобы напасть на левый фланг Веллингтона, пока «Бессмертные» разбираются с центром. Одним из офицеров, которому приказали распространять ложь, был полковник Октав Ле Вавасёр, адъютант маршала Нея. Ле Вавасёр писал в мемуарах:

Я припустил галопом, надел шляпу на саблю и подъехал к линии с криками: Vive l’Empereur! Soldats, voilà Grouchy![32] Этот крик подхватили тысячи голосов. Лихорадочный восторг охватил солдат, все кричали: En avant! En avant! Vive l’Empereur![33]

Линия, к которой прискакал Ле Вавасёр, шириною была почти во все поле боя. Пехота, захватившая Ла-Э-Сент, поднялась на гребень, как и остатки корпуса д’Эрлона. Выжившие из бригады генерала Башлю атаковали возле Угумона, сражение за сам шато тоже возобновилось, когда на его стены пошли приступом солдаты Фуа. Солдаты генерала Рея шли позади гвардии. И все они прилагали максимальные усилия, чтобы завершить этот день победой. Ней выступил перед войсками с речью. Капитан Пьер Робино из пехоты, осаждавшей Угумон, слушал, как рыжеволосый маршал выкрикивает: «Смелее! Французская армия победоносна! Врага бьют повсюду!» А вскоре прибыл штаб-офицер с известием от Наполеона о том, что войска Груши вышли на поле боя. Наполеон дурачил своих солдат, пытаясь поднять их боевой дух, и большинство солдат поверило его сообщению, только генерал, который встречал Ле Вавасёра, знал правду. «Посмотрите, – сказал он с отвращением, указав рукой в сторону левого крыла линии Веллингтона, – там пруссаки!»

Конечно, бросить гвардию в атаку было очень рискованно, но Наполеону ничего другого и не оставалось. «Пространство, – сказал он однажды, – я могу отыграть, а время – никогда». Атаку Блюхера на Плансенуа остановили солдаты Лобау и 10 гвардейских батальонов, но Наполеон знал, что численность прусских войск будет только возрастать. А еще он знал, что прусское подкрепление добралось до восточного края линии Веллингтона, и теперь распределение новоприбывших по всему гребню становится только вопросом времени. Проще говоря, вскоре ему придется противостоять двум армиям, которые в сумме сильно превосходят по численности его, но оставалось еще два часа светового дня, а этого времени достаточно, чтобы уничтожить одну из армий. Если гвардия прорвется сквозь линию Веллингтона, если французы перевалят через гребень и обратят британо-голландскую армию в беспорядочное бегство, тогда он обратится против пруссаков, а те, видя, что союзники явно разгромлены, могут и отступить или просто остаться на ночь на месте. А потом 19 июня состоится новое сражение, только на этот раз Груши действительно придет и поучаствует в нем. Риск был велик, но победа на британском гребне могла