Похороны чародея - Ким Хантер

Паладан тем временем воспевал какого-то прославленного охотника, всеми любимого и почитаемого за красоту, доброту и ловкость. Солдат затачивал край меча о камень и посылал яростные взгляды сквозь снопы искр. Голгат помешивал дрова в костре и глядел на пламя. Лунна Лебяжья Шейка мурлыкала под нос мадригал.

Терпение Солдата лопнуло. Подумать только, с его собственной женой обращаются хуже, чем с судомойкой! Он заскрежетал зубами и дал себе обещание перерезать молодчику горло этой же ночью.

Однако Голгат угадал намерения Солдата и не спускал с него глаз. Едва Солдат поднялся, чтобы уйти, Голгат тут же направился следом.

— Если ты попытаешься убить мальчишку во сне, — предупредил Голгат, — я разбужу его криком.

— Зачем тебе это? Почему ты его защищаешь?

— Потому что я не могу понять, как он здесь оказался и почему решил взять нас с собой. Обожди чуток. Я знаю, что тебе больно видеть его со своей женой…

— С моей женой? — прорычал в бешенстве Солдат, когда, обернувшись, заметил, что принц с Лайаной лежат под одним одеялом. — Да я его сейчас убью!

— Нет, подожди. Подумай обо всех нас, обо мне и Лунне. К тому же вряд ли они чем-нибудь занимаются под одеялом, это скорее просто для тепла. Я так думаю.

— Ты думаешь? До чего я дошел! Да ему глотку надо перегрызть, — простонал он. — Я ревную, Голгат. Ты же знаешь, я ревнивый. Я этого не вынесу.

И все-таки по какой-то причине Солдат последовал совету Голгата. Смутное предчувствие не давало ему покоя. Он забрался обратно под одеяло и попытался подумать о чем-нибудь другом. Что-то здесь было не так, концы с концами не сходились. Почему знатный молодой юноша путешествует один по пустыне, где подстерегает множество опасностей, да еще с кошельком, набитым золотыми монетами? Принц, хлыщ, птенец с ярким оперением. Всему этому должно быть какое-то объяснение, оно обязательно всплывет. Голгат тоже почуял неладное: это чувство трудно объяснить. Остается надеяться, что утром ситуация представится в каком-нибудь новом свете.

Солдат один раз проснулся — в сумрачные ранние часы — и заметил, что Голгат лежит под одним одеялом с Лунной. И только он, Солдат, — в полном одиночестве. Снова этот сумасшедший мир оставил его не у дел. Солдат ощутил себя чужаком, незнакомцем, существом, которому здесь не место. А может, он сам придумал весь этот кошмар? Или его затянуло в мир, который подвергает его изощренным пыткам просто за то, что он чужак?

Он разбудил Голгата.

— Я же говорил, что ревную.

— Ты ревнуешь? Я тоже ревную. Думаю, за последние несколько дней нам представился случай в этом убедиться. Просто чудо, что ни один из нас не лежит сейчас с ножом в сердце, несмотря на все попытки. Мне, например, за себя очень стыдно.

— Мне тоже, — сказал Солдат. — Я искренне прошу у тебя прощения. Не знаю, что на меня нашло. В конце концов, Лунна не настолько красива.

— К сожалению, это неправда.

Солдат вздохнул:

— Да, она прекрасна. Ты прав. Я просто хочу позабыть обо всем этом. В конце концов, что такое красота? Просто видимость. Сияющие озера, девственные снега. А что под ними? Хитрое расчетливое сердце и пустая холодная душа, бесплодная, как пустыня? Хотя кто знает. Лунна в общем-то неплохой человек, просто у нее нет духа моей Лайаны.

— Только она все равно прекрасна. Ведь алмаз тоже не имеет реальной ценности — обыкновенная стекляшка. Но человек способен убить и умереть за алмаз. Нельзя сбрасывать кого-то со счетов только потому, что в нем нет ничего, кроме красоты. Красота — сама по себе сила.

— Наверное.

И все-таки в ту ночь Солдату удалось чуть-чуть вздремнуть.

На следующее утро все поднялись и собрались в дорогу. Тронулись в путь. Принц Паладан ехал первым, Лайана трусила следом, схватившись руками за хвост его кобылы. За ними ехал Солдат. Он скрипел зубами от отчаяния, глядя, как обращаются с Лайаной. Следом — Лунна. Голгат завершал процессию. Путники поднялись на гребень песчаной дюны и с высоты увидели уходящий к горизонту лагерь огромной армии. Войско тоже готовилось в путь. Вдруг закутанные в черное воины поднялись как по команде и издали громкое приветствие своему принцу — армия, от которой путешественников отделяла какая-то пара сотен ярдов, принадлежала ему.

Принц Паладан махнул в ответ.

— Ну вот, видишь, — сказал вполголоса Голгат, — чего я и боялся. Хорошо, что не убили его, иначе закончилось бы наше путешествие раньше времени. Привязали бы нас за щиколотки к лошадям да погнали пересчитывать затылком камни.

Солдат промолчал, кипя от злости.

— Негодяй умрет, — повторял он сам себе, — умрет.

— Не сейчас! — предупредил друг.

Через некоторое время Солдату все же удалось подавить злобу, и он поравнялся с принцем.

— Итак, в вашем распоряжении была целая армия, принц.

— Ах, теперь уже принц. Что же не хамите больше?.. Все верно. Просто это было моим маленьким секретом.

«Зазнавшаяся обезьяна», — подумал Солдат, а вслух сказал:

— Да, вы поставили меня на место.

— Действительно поставил. А эту женщину я, может быть, отдам тебе, когда доберемся до Сизадского порта, если, конечно, будешь хорошо себя вести по дороге. Ты, похоже, очень стремишься заполучить ее назад. Почему только, ума не приложу. Загадка какая-то. Офицер наемной армии может легко иметь много таких, как она. У меня дома тысячи женщин и получше. Она, на мой взгляд, не слишком опытна. У меня семь сотен отличных натирательниц, полов, каждая из которых способна гораздо лучше обо мне позаботиться. Еще у меня шесть жен и три сотни любовниц. Так на что мне сдалась какая-то старая кляча?

Старая кляча? У этого несносного мальчишки слишком большой рот. Больше самого Лазурного пролива. Солдату очень хотелось заткнуть его кулаком, однако внешне он хранил спокойствие.

— Было бы очень благородно с вашей стороны.

— Я бы сказал, по-королевски, — согласился Паладан, искоса поглядывая на Солдата. — Я же все-таки принц.

— Да, да, конечно. Я вам очень обязан, принц.

— Эй, я ничего не обещал. Могу и передумать. Я потратил на нее уйму денег. Отец не разрешил взять с собой служанку. — Юнец насупился. — Он сказал, что хочет сделать из меня настоящего мужчину — мол, женщины меня только портят. Так что я ушел без единой женщины и обходился без них три недели, просто чтобы доказать ему, что я на это способен. А потом, когда мимо проходил караван с рабами, я подумал, а почему бы, собственно, не взять себе служанку? Вот и купил ее.

— Но вы могли запросто прийти и забрать любую. У вас же целая армия.

— Не важно. У меня и деньги есть.

Просто прихоть. Заплатить, взять — для богатых принцев все едино. Поступить по настроению, лишь бы не утруждаться.