Досье Сарагоса - Пьер де Вильмаре

За кулисами же, как и в довоенное время, продолжалась реальная работа ре-альных людей, не особенно обращавших внимание на политические ярлыки, ими самими и расклеивавшиеся. Согласно де Вильмаре, уже 10 июля 1944 г. на встрече в Страсбурге с ведущими промышленниками и банкирами страны Бор-ман и Мюллер конкретизировали планы по переводу за границу около 700 мил-лионов долларов — трех четвертей тайной имперской казны. С этого времени в испанской Сарагосе начала действовать группа немецких дипломатов и пред-принимателей, ставшая неформальным экономико-политическим штабом Бор-мана — вплоть до его окончательного отъезда в Аргентину.

Именно он руководил размещением (в Южной Америке и Турции) фондов Треть-ей империи и созданием на их основе своеобразной холдинговой группы. С по-следующим вливанием больших объемов этих средств в растущую экономику ФРГ: в течение четырех или пяти лет, начиная с 1950 года, при посредничестве группы Тиссена было репатриировано более половины южноамериканских аву-аров Бормана (около 400 миллионов золотых долларов).

При этом соглашение с Абакумовым «о ненападении» строго соблюдалось, и сеть Бормана в Южной Америке не вела никакой деятельности против СССР. Более того, тамошняя немецкоязычная пресса, вроде «Дер Вег», критиковала только американскую политику и открыто прославляла советско-германский пакт 1939 года.

Но если в 1938 году на обложке вполне либерального журнала «Тайм» красо-вался портрет очередного «человека года» — канцлера Адольфа Гитлера, то Борману и Мюллеру в 1948-м приходилось вести себя куда скромнее. За их пе-редвижениями неусыпно следили все заинтересованные лица и организации — в книге помещены копии донесений американских, западно- и восточногерман-ских агентов: 1945, 1946, 1950 и даже 1960 годов.

Впрочем, за ними лишь следили и особенно не беспокоили. Когда, например, 16 июня 1948 г. глава ФБР Эдгар Гувер поставил Трумэна в известность относи-тельно присутствия Бормана в Буэнос-Айресе, президент США не особенно за-волновался. В Буэнос-Айресе, кстати, Бормана принимал у себя в доме генерал Умберто Соса Молина, министр обороны Аргентины и соратник генерала Перона. («Он же вдохновлял в 1952 г. путч Нагиба и Насера, с целью свержения ко-роля Фарука», — походя добавляет автор.)

А когда известный «охотник за нацистами» Симон Визенталь появился в Арген-тине, ему объяснили видные члены тамошней еврейской общины (допущенные Борманом до управления его фондами), что организация бывшего рейхсляйтера — это очень влиятельная финансово-промышленная группа, чьи интересы про-стираются поверх идеологий.

Тогдашний представитель Визенталя в Аргентине Шимон Самуэльс задним чис-лом (в сентябре 1993 г.) признал в газете «Пахина 12», что в этой стране сам «Израиль заморозил наши поиски нацистских военных преступников». В том же 1993 году Цви Ашарони, один из участников захвата Эйхмана, рассказал этой же газете, что в свое время директор «Моссад» запретил своим людям трогать ферму Йозефа Менгеле, чье местоположение было им известно: Бонн и Тель-Авив договорились. (28 декабря 1993 г. «Юманите» перепечатала эту информа-цию без комментариев — и еврейская община Франции промолчала.)

Так же реалистично поступала, впрочем, и верхушка нацистской партии — когда дело касалось их собственного окружения. Стоило государственному радио от-странить от микрофона, из-за вскрывшегося еврейского происхождения, совет-ского агента журналиста Броннера, как его покровитель Геббельс вмешался лично: «Это — друг. И это — мое дело!» Совсем как Геринг, который говорил: «У меня свои евреи! Оставьте их в покое!» И оставляли… (Этого Броннера автор книги в 1947 году обнаружил в узком кругу интеллектуалов, группировавшихся вокруг Вальтера Ульбрихта, коммунистического вождя Восточной Германии.)

Вообще, по мнению де Вильмаре, «с 1935 по 1941 год Гитлер, Розенберг, Гей-дрих, Мюллер — все поддерживали идею отправки евреев в Палестину. Ялмар Шахт, министр финансов Гитлера, даже отправился в 1938 г. в Лондон, чтобы убедить англичан облегчить евреям Европы достижение этой земли обетован-ной. Но англичане отказали. Они рассматривали Палестину как свой собствен-ный заповедник. <…> Несколькими месяцами позже Эйхман предлагает обязать Францию разрешить эвакуацию около 4 миллионов европейских евреев на Ма-дагаскар, где они могли бы основать свое собственное государство. Гитлер находит проект столь замечательным, что 18 июня 1941 г. сообщает о нем Мус-солини. Виши (1) отказывается. Все остается на бумаге…»

Автор привлекает внимание читателя к весьма странному обстоятельству. Не-смотря на то, что Адольф Эйхман подчинялся по службе Мюллеру с 1939 г., ко-гда подотделы по еврейским делам были присоединены к IV Управлению ведом-ства имперской безопасности, ни следователи Нюрнбергского трибунала, ни израильские следователи и судьи, занимавшиеся делом Эйхмана, предпочли особо не интересоваться его начальником. И в знаменитых мемуарах Эйхмана, отредактированных им в тюрьме и опубликованных посмертно, нет никаких по-дробностей относительно деятельности «шефа».

«Даже если Мюллер числился пропавшим или убитым в пору Нюрнбергского процесса, — пишет де Вильмаре, — есть все основания удивиться тому, что он также исчез и из сотен работ, посвященных Холокосту, где его имя упоминается лишь походя и без комментариев». А ведь после 1941 года он лично курировал все эти вопросы как на захваченной вермахтом внутренней территории России, так и в Прибалтике, Белоруссии, на Украине, и на Западе: в Скандинавии, Ни-дерландах, Бельгии, Франции и даже Швейцарии, «территорию которой бороз-дили, безо всяких законных оснований, следователи гестапо и СД».

Согласно де Вильмаре, первые годы после войны — до падения Абакумова — ни-кто не мешал Мюллеру заниматься созданием спецслужб ГДР (sic!). Автор утверждает, что в Чехословакии (на чешской стороне Эрцгебирге, в Хомутове, в Карловых Варах, в Боре, к западу от Пильзеня и на чешской стороне Богемских гор) существовали тайные центры подготовки агентов и коммандос, предназна-ченных для заброски в Западную Германию: «И именно Хайнрих Мюллер и ге-нерал Ханс Раттенхубер, бывший начальник личной охраны Гитлера <…> руко-водили этими центрами, под наблюдением ставки советских спецслужб в бер-линском районе Карлсхорст и ее представителя в Лейпциге».

В специалистах недостатка не ощущалось: по оценкам автора, от 80 до 100 ты-сяч немцев сразу после войны жило среди беженцев по подложным паспортам — Мюллер начал их выдачу кадровым сотрудникам гестапо еще в феврале 1944 г. И после войны только в Южную Америку и на Ближний Восток (2) — в основном в Сирию и Египет — сумели перебраться около 20 тысяч человек. (В Каире, Да-маске, Саудовской Аравии и Ираке уже к середине 1950-х гг. немецкие компа-нии, под южноамериканскими вывесками, потеснили англо-американцев.)

Большое количество своих людей Мюллер задействовал в обеих частях Германии. В 1951 г. канцлер Аденауэр признал, например, что 134 бывших сотрудни-ка Риббентроппа получили места в западногерманском МИДе. Среди них была дюжина знакомцев Мюллера. Десятки высших офицеров Абвера, СД, гестапо были имплантированы Мюллером в западногерманскую разведку БНД в каче-стве восточногерманских агентов. (Так, Хайнц Фельфе, бывший сотрудник ап-парата Гиммлера, стал шефом управления контрразведки БНД. Через пять лет он был осужден на 14 лет за шпионаж в пользу СССР, после освобождения в 1967 г. уехал на восток, а в 1991 г. оказался уже в объединенной Германии.)

Мюллер всегда презирал Запад и не всегда скрывал своего восхищения СССР: он, похоже, был искренним энтузиастом пакта Молотова — Риббентроппа. Пауль Леверкюн, один из помощников адмирала Канариса, рассказывал автору книги в 1950 году, что «в пору сотрудничества гестапо и НКВД эйфория достигла та-289

кой степени, что в августе 1940 г. Мюллер предложил верховному командова-нию вермахта (до конца 1941 г. распоряжавшемуся во Франции) создать специ-альное подразделение с целью поддержания максимальных контактов с остат-ками коммунистической партии».

«Для всех нас, — говорил тогда Мюллер своим помощникам, — враг — это Англия и Виши!» Когда в сентябре 1940 года заместитель шефа СС во Франции Карл Бёмельбург предложил арестовать французских коммунистов, «которые лишь частично поддерживают игру в сотрудничество с нами против агентов британ-ского империализма в южной зоне» Франции (то есть международно признанно-го тогда правительства Французского государства во главе с маршалом Петэном), Мюллер просто не позволил провести необходимые облавы.

В известном разговоре с Шелленбергом в 1943 году шеф гестапо даже называл советское влияние в Европе «неизбежным следствием исторического развития, свойственного нашей эпохе, особенно если иметь в виду духовную анархию нашей западной культуры — включая и идеологию Третьей империи. Национал-социализм — не что иное, как куча навоза в этой духовной пустыне. Напротив, все видят, что в России развивается действительно чистая духовная и биологи-ческая сила. Духовная и материальная революция, к которой стремится комму-низм, предлагает своего рода положительный заряд — в противоположность нашему западному негативизму».