Бунин, Дзержинский и Я - Элла Матонина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поляки восхищены моим командующим. Мюрат не думает о крови и грязи войны. Он думает о русских дамах и готов покорить их сердца своей удалью и красотой.
Эта страна с ее просторами и равнинами, говорят, лучшее место для его конницы. Возможность проскакать сотни лье свободно, смело и красиво – это будущее приводит его в восторг. Хочется ему блеснуть и перед храбрыми русскими казаками, удивить их своим великолепным нарядом. Но где это произойдет?
В конце июля при Островно, недалеко от Витебска, произошло первое серьезное столкновение. После этого сражения мы в штабе пришли к выводу, что русские будут биться до последнего. Кровопролитный был бой, но он закончился в нашу пользу. Отличился, как всегда, наш командующий. Мюрат с кавалерией стремительно прорвался в русские порядки и смял их.
Но что-то непонятное произошло дальше. Все сведения противоречивы. Одни утверждают, что наша кавалерия, встретив сопротивление, покинула поле боя (такого быть не могло), оставив там парижских стрелков один на один с врагом, и они изрублены казаками. По другим сведениям – стрелки не расстроили боевые порядки, построились в каре и продолжительное время отражали атаки русской конницы, расстреливая врага в упор.
Из главного штаба пришло известие о вчерашнем сражении. Оно обрадовало меня. Оказывается, наши стрелки не только выдержали натиск русских стрелков и кирасиров, но и успешно пробились к нашему лагерю. Было уничтожено несколько сотен вражеских солдат и офицеров, подсчитывают пленных – их, сообщают, более тысячи.
Император торопит армию. По всем его распоряжениям, приказам, которые он отдает командующим корпусами, он стремится настигнуть русских и дать сражение. Минувшей ночью было ускорено движение всех корпусов и артиллерии. Подтянули резервы. Король Неаполитанский все последние дни рядом с его Величеством. Жертвуя своей жизнью, он в близости наблюдал расположение русских и сделал вывод, что они готовятся к сражению.
Император объехал войска, подбадривая солдат. Весь день он провел в седле, подгоняя и ускоряя движение войск. Мы в штабе ждали сражения, но оно не состоялось. Ночью русская армия скрылась в неизвестном направлении.
В корпус поступил приказ командующему срочно организовать разведку, выяснить пути отступления неприятеля, настигнуть арьергард русских, захватить пленных и доставить лично главнокомандующему. Наш авангард попал в засаду, понеся потери. Разведка сорвалась.
Наконец от крестьян мы узнали, что русская армия ушла вперед еще несколько дней назад. Мы сошлись в едином мнении: русские хотят дать бой в Смоленске.
Витебск – Красное
Император со своей гвардией решил надолго остановиться в Витебске. Все передают друг другу: войдя в свою квартиру и сняв саблю, он сказал: «Я останавливаюсь здесь, я хочу осмотреться, дать отдохнуть армии, организовать жизнь Польши».
Но когда мы осмотрелись в Витебске, то оказалось, что город почти безлюден. Таким образом, получалось, что мы победили пространство, а не людей. Но император ведет себя так, словно решил остаться на зиму в этом деревянном городке. Возникают разные учреждения, пекарни – их скоро будет 36. В центре ломают и убирают обломки старых домов. Появилась просторная дворцовая площадь. А вчера я услышал разговоры о будущих зимних удовольствиях. Будто в Витебск приедут актеры из Парижа. Но кто будет их слушать? Кто будет на них смотреть? Надеются, что зрители, особенно дамы, приедут из Варшавы и Вильно.
Дел невпроворот – ждем колонны отставших, а также раненых, чтобы они могли подлечиться в лазаретах. Собираем припасы, ждем артиллерию, понтоны, походные лазареты – все они еще тащутся с трудом по литовским пескам.
Все нервничают – нет никаких новостей о мире с русским царем, а император их упрямо ждет.
С неба льется зной, переносим его плохо. Сидеть за дневником сегодня не хотелось.
Оставшиеся в Витебске немногочисленные жители, а это в основном евреи, с большим любопытством наблюдают за выездом кавалерии Мюрата. Для них это зрелище. Еще бы! Во главе конницы скачет всадник в нарядах и плюмажах. На всаднике небесно-голубой мундир, розовые штаны, а седло покрыто леопардовой шкурой. Между тем местные евреи не только наблюдают за блистательным Мюратом. Они с большим успехом заводят коммерческие связи с нашим интендантством и солдатами. И как-то легко, даже весело происходит у них вся эта купля-продажа. Они в два счета могут напоить джином батальон, откуда ни возьмись привезти мешок муки пекарю, доставить в нашу палатку бутыль с молоком нашим детям. «Надо уметь жить», – говорят они. Это верно. Кажется, и итальянцы так говорят.
В Витебске мы вторую неделю. Армия наконец получила передышку, потому что усталость валила буквально с ног. Кавалерийские лошади очень утомлены и не могли идти галопом, и нашим кавалеристам приходится бросать лошадей. Дошло до того, что бросали на дорогах зарядные ящики, военное имущество, обозные телеги.
По приказу императора усилили охрану складов с продовольствием и начали выдачу пайков солдатам и раненым.
Только благодаря невероятной энергии императора и его жестокой требовательности, твердости удалось решить эти проблемы. Император несколько дней подряд посещал госпитали, кухни, хлебопекарни. При виде беспорядка император с гневом отчитывал административных начальников. Но справиться с интендантами нам так и не удалось, они, как всегда и всюду, занимались воровством и спекуляциями.
Вчера мы долго говорили с Мюратом.
– Мы делаем в день по 10–12 лье, – сказал Мюрат.
Я осторожно заметил, что надежда на завтрашний успех мешает учитывать сегодняшние потери. В этой России все исчезает: лошади и скот пропали вместе с людьми, и мы как бы в Египетской пустыне. Все наши ведомства оставили свое имущество на бесконечных дорогах. А у нас в кавалерии положение особое и потому ужасное. Материалов не хватает. Я не упрекал Мюрата, я просил: вы должны доложить об этом императору. Прошу вас!
Мюрат и без меня хорошо знает положение вещей. Когда он отсыпается после своих ночных рейдов, не знаю. До рассвета требует докладов о количестве фуража, падеже лошадей, выдаче пайков кавалерии. Он нервничает, ощущая раздражение императора, который не может принудить русских принять сражение.
Между прочим, рассматривая пустой лагерь русских в покинутом ими Витебске, мы отметили, что лагерь указывает на знание русскими военного искусства. А какой порядок и чистота! И ни одного следа, ни одного намека, куда же девались русские. Мне рассказали, что император, увидев радость на лицах своих приближенных от нашей победы, разозлился: «Уж не думаете ли вы, что я пришел сюда только завоевать этот город, похожий на лачугу?»
Только что вернулся с
