Бунин, Дзержинский и Я - Элла Матонина

парада, устроенного императором на площади перед губернаторским домом. Парад начался в шесть часов утра, к его окончанию жара стояла уже невыносимая. Мне кажется, что император эти смотры проводит больше для того, чтобы указать на недостатки и погрешности в деятельности своих подчиненных, потребовать их исполнения. Делает он эти выговоры публично, громко. Но после этой взбучки император собирает генералов корпусов, начальников штабов, административных начальников и ведет отдельный, душевный разговор. Император проявляет интерес ко всему, даже к мелочам. И вот сегодня король Неаполитанский донес до сведения императора, что очень длинные переходы губят конский состав, и кавалерия теряет свою боеспособность. Плохо дело с кузнецами, они отстали, нет качественного железа на подковы, не хватает гвоздей. Рабочие, которые должны обслуживать кузни, разбежались.

Император внимательно выслушал Мюрата. Слава Богу!

Император не впадет в дурное настроение, как это бывало, когда ему указывали на слабость, состояние в артиллерии и прочие недостатки в армии. В глубине души он не слишком сердится на тех, кто имеет мужество высказать правду, к тому же он знает, что никогда еще ни один глава государства не был окружен более способными людьми, которые выше всего ставят общее дело. Могу за это похвалить и себя.

Сегодня из главного штаба сообщили, что император принял решение учредить две должности помощников начальника штаба. В ведении одного пехота – это граф Лобо, в ведении другого – граф Дюронель – кавалерия.

Они известны своей твердостью, организованностью и порядком. Все донесения и сведения о боевых действиях, положении дел в корпусе, дивизиях или бригадах должны теперь направляться непосредственно этим лицам. Придется подыскать деловых и оперативных офицеров для связи с ними.

Продолжительное пребывание в Витебске позволило мне привести в порядок некоторые свои мысли и наблюдения последнего времени. Этому способствует и русская природа – скоро полночь, а за окном светло, можно без свечи. И обстановка, в которой мы находимся в Витебске, вполне хорошая. Король Неаполитанский, зная о моей семье, позаботился, чтобы в Витебске нам была предоставлена обустроенная палатка недалеко от губернаторского дома, где расположилась главная квартира. Несколько раз, расставшись с императором, он появлялся у нас. Жена моя с чисто женской искренностью восхищается командующим. Восхищается его мужеством, мужской красотой и, конечно, нарядом. И тут его никто не переплюнет, даже первый модник в армии маршал Бертье.

После ухода Мюрата Мария вдруг сказала: «И как же можно было изменить такому красавцу?» Я промолчал. Каролина, младшая сестра Наполеона, вышедшая замуж за Мюрата, не отличалась особой скромностью в личной жизни, и все знали о ее любовной связи с генералом Жюно. В армии шила в мешке не утаишь, и Мюрат переживал эту неприятную историю, но его личная храбрость и бесстрашие все равно внушали к нему любовь и уважение солдат. Чего стоил один его рейд при Эйлау через снега со своими эскадронами, когда он фактически спас армию от поражения! И я понимаю этих солдат. Они-то хорошо знают, что уйдя в рейд с королем Неаполитанским, они при любых обстоятельствах вернутся живыми. Au danger on connait les braves – храбрые познаются в опасности.

Сегодня – очередная неприятность. Продолжается застарелый конфликт между нашим командующим и маршалом Мишелем Неем. Дело в том, что маршал Ней со своим третьим корпусом и маршал Мюрат с двенадцатым корпусом идут вместе в авангарде наступления. И командующий третьим корпусом очень недоволен тем, что командующий кавалерией игнорирует пехоту, при сражении не использует ее силу, а иногда оставляет ее беззащитной перед врагом. Подлил масла в огонь и маршал Даву. В присутствии всего нашего штаба оба маршала начали спор, который со стороны наблюдали русские. Нам кое-как удалось остудить нашего маршала. Но Даву доложил императору о происшедшем. Чем закончится эта история?

Витебск дал возможность сосредоточиться на горячих проблемах. Их много. Прежде всего – катастрофическое состояние госпиталей: раненые лежат на полу на соломе, для перевязки не хватает материалов, лекарств, белья, медицинских инструментов. Несвоевременно выдаются раненым деньги.

Император сам контролировал положение. Нам приказано срочно раздать раненым деньги, успокоить их. Вместе с Мюратом всем штабом мы сегодня знакомились с обстановкой в госпиталях.

Администрация все это объясняет задержкой обозов, плохими дорогами, форсированными маршами, нехваткой упряжных лошадей. Трудно передать гнев императора. Все свалилось на голову администрации, командующих и их штабов.

Слава Богу, жесткие требования императора, как всегда, оказались действенными.

Вчера опять был разговор с королем Неаполитанским. Мюрат утверждает, что восемь зимних месяцев безделья, плохих условий стоянки и скуки в Витебске никто не выдержит. Император, кажется, это понял. Он вдруг стал неспокоен, нетерпелив, берется за работу и бросает ее, спать ложится то на одну, то на другую кровать – они по его приказу стоят во всех комнатах. Он часами смотрит на карты и спрашивает: «Что же делать? Останемся здесь или пойдем дальше вперед?»

«Он думает явно о Москве, – сказал Мюрат. И добавил: «Александр не идет на мир, значит, нашей победой может стать только взятие Москвы».

Красное – Смоленск

Мюрат не ошибся. Но с идеей идти на Москву некоторые не соглашались. Среди них: Бертье, Лобо, Коленкур, Дюрок, Дарю… Но что нам делать? Оставаться в Витебске невыносимо, отступить назад – нельзя, остается только двигаться вперед.

Идем на Смоленск. Император считает, что этот город – ключ к Петербургу и Москве.

В клубах пыли наши главные силы двигаются на Восток. На моей карте – Смоленск. Очень жарко, каждый день ждем встречи с русскими, но их нет. Наши предположения не оправдались – мы считали, что при Островно встретили основные силы противника. Такие соображения имел и наш командующий. Однако мы зря понадеялись на нашу разведку – она все время сообщает нам легенды, а не действительное положение вещей. При Островно был всего-навсего арьергардный бой, который задержал наше движение. Но даже в таких обстоятельствах Мюрат бросается вперед с любимой своей поговоркой: «В бою, как в любви, время дорого». Но русские куда-то исчезают. В главном штабе нервничают. Вчера наблюдал издали императора – он мрачен.

Кажется, нас заманивают в глубь русских полей и лесов.

Русские поселения производят гнетущее впечатление. Жалкие полуразвалившиеся лачуги, крытые черной, полусгнившей соломой, земляной пол, маленькие оконца, в которые даже в летний солнечный день не проходит солнце – вот и все жилище крестьян. В тесных домах вместе с людьми находится и разная живность. Большая проблема, где устраивать ночевку жене и маленьким детям. Я сношу эти невзгоды, а как быть с ними?