1356 - Бернард Корнуэлл

Он предпочитал топор, а не меч. Топор мог пройти через кольчугу, даже через доспехи, и снова он коленями направил коня в сторону бегущего человека, взмахнул топором и почувствовал, как тот раскроил череп.

Он выдернул топор, поднял щит, чтобы отразить слабый удар мечом слева, и наблюдал, как тот человек исчез в кровавом месиве, когда моргенштерн Гийома расправился одновременно со шляпой с белыми перьями, черепом и мозгами.

Всадники-гасконцы врезались во врага. Это не была честная схватка. Арьергард французов отдыхал, уверенный, что если кто-то в их армии и увидит противника, то это будет авангард, но вместо этого враг был среди них и убивал.

Каптал тоже убивал и пришпоривал коня, не позволяя французам хоть как-то построиться. Больше всего их было около брода, где под несколькими ивами находилась толпа людей и лошадей, и каптал свернул в ту сторону.

— За мной! — прокричал он. — За мной! Святая Квитерия!

Воины развернули коней, чтобы последовать за ним, всадники были в кольчугах, а на громадных жеребцах блестели стальные доспехи. Кони под забрызганными кровью охотниками сверкали глазами и скалили зубы.

Каптал нырнул в дезорганизованную массу французов и взмахнул топором, услышав крики, панику вражеских лошадей, он погрузился в толпу, не переставая кричать. Французы уже бежали. Воины забирались в седла и пришпоривали лошадей.

Некоторые кричали, что сдаются, а по всему заливному лугу скакали гасконцы, убивая, разворачиваясь и пришпоривая лошадей, чтобы снова убивать.

Каптал думал, что ему придется пробивать себе путь через толпу людей, но толпа рассыпалась, они убегали, а он догонял, а нет ничего проще, чем убивать убегающего.

Его боевой конь сам взял курс на лошадь беглеца и увеличил скорость, ожидая, когда толчок коленом скажет ему о том, что топор сделал свое дело, и можно искать новую жертву. Слева и справа от каптала другие гасконцы делали то же самое.

Они оставляли за собой кровавый след из раненых и корчащихся людей, лошадей без седоков и мертвецов, и по-прежнему подгоняли лошадей, догоняли и убивали, все разочарования дней отступления были излечены этой оргией смерти.

Один из французов запаниковал и резко развернул лошадь влево, животное упало. Две окровавленные гусиные тушки были привязаны к луке седла, и перья разлетелись, когда рухнула лошадь.

Мужчина закричал, потому что падающая лошадь придавила и сломала ему ногу, потом он попытался увернуться от удара топора каптала. Крик прекратился. Женщина звала на помощь, но ее мужчина сбежал, оставив ее в окружении гасконцев на залитом кровью поле.

Каптал крикнул своему горнисту.

— Труби отбой, — приказал он.

Его люди убивали и победили, захватив по меньшей мере трех знатных лордов и прикончив множество врагов, а сами остались без единой царапины, но беглецы скакали в сторону основных сил французов, всего за несколько минут они достигли бы армии, и хорошо вооруженные воины в доспехах бросились бы в контратаку.

Так что каптал взобрался обратно на пологий склон и скрылся в лесу. Долина, выглядевшая такой мирной, была покрыта кровавыми пятнами и усеяна телами.

Армии встретились.

— Аббатство Святого Жуньена? — сказал крестьянин. — Конечно, милорд, идите по долине, — он указал на север своим грязным пальцем, — недалеко, милорд. На телеге можно туда и обратно за одно утро обернуться.

Крестьянин молотил зерно, когда эллекены подъехали к деревне, и не заметил всадников, пока их тени не легли темным пятном на дверь амбара. Он уставился на них в немом изумлении, а потом упал на колени и пригладил рукой челку. Томас сказал, что они не причинят ему вреда, что он в безопасности, а потом, как уже сотню раз во время этого путешествия, спросил, знает ли он, где находится аббатство святого Жуньена. Наконец-то кто-то впервые это знал.

— Там монахи, милорд, — нервно произнес крестьянин, — стараясь быть полезным. Он скосил глаза влево, где, очевидно, жила его семья.

Его цеп — две деревянные дубинки, соединенные полоской кожи — был отброшен в сторону, на случай, если эти мрачные всадники примут его за оружие.

— Кто твой господин? — спросил Томас.

— Аббат, милорд, — ответил тот.

— Что там за монахи? — спросил Томас.

Вопрос озадачил крестьянина.

— Черные монахи, милорд? — предположил он.

— Бенедиктинцы?

— Ах да, бенедиктинцы. Думаю, да, — он улыбнулся, хотя совершенно очевидно не знал, кто такие бенедиктинцы.

— Здесь были какие-нибудь другие солдаты?

В этом ответе он был более уверен.

— Не так давно, милорд, какие-то приезжали в день Святой Перпетуи, я помню. Приехали, но не остались.

— А с тех пор никого?

— Нет, милорд.

Со дня Святой Перпетуи прошло полгода. Томас бросил крестьянину серебряную монету и развернул коня.

— Едем на север, — коротко бросил он и пришпорил лошадь в этом направлении.

Сгущались сумерки, и нужно было искать место для ночлега. На дне долины река делала поворот, и там стояли несколько темных хибар под дубами, но в северном конце долины, спрятавшись за клином лесистой местности, лежала деревня или маленький городок, чье присутствие выдавал дым кухонных очагов.

Аббатство должно было находиться там. Две вороны перелетели через реку, чернея на фоне темнеющего неба. Колокол призывал народ на вечернюю молитву.

— Там город? — к Томасу подъехал Раймер, воин графа Уорика.

— Не знаю, но обычно рядом с монастырем возникают деревни.

— Монастырь! — Раймер выглядел удивленным.

— Я направляюсь туда.

— Чтобы помолиться? — с легкостью предположил Раймер.

— Да, — ответил Томас.

Раймера смутил ответ, и он замолчал. Томас свернул в долину и теперь мог рассмотреть окаймленную ивами реку, а сразу за ней — большую деревню и башни монастыря.

Монастырь был на удивление велик и окружен высокой стеной, над ним возвышалась большая церковь.

— Мы можем остановиться в деревне, — сказал Раймер.

— Там должна быть таверна, — отозвался Томас.

— На это я и надеюсь.

— Мои люди тоже там остановятся. — Томас уставился на монастырь, его высокие стены темнели в сгущающихся сумерках. Стены выглядели грозно, как валы какого-нибудь замка. — Это то самое место? — спросил он сира Роланда, пришпорившего коня, чтобы догнать Томаса.

— Не знаю.

— Похоже больше на крепость, чем на монастырь.

Рыцарь-девственник нахмурился, глядя на далекие стены.

— Святому Жуньену приказали сберечь меч Святого Петра, так что, возможно, это и крепость.