MMIX - Год Быка - Роман Романов

45. О ведьмах и ангелах

Полёт Маргариты – что может быть романтичнее этого ясно читаемого символа освобождения души от постылого, мертвящего мирского духа. И всё же это сложная для истолкования глава. Хотя бы потому, что её сюжет тоже почти совсем свободен от видимых взаимосвязей с другими главами. Даже критик Латунский и тот, к счастью для себя, отсутствует. Главные же действующие лица – Маргарита, Наташа и боров связаны лишь с блоком глав 19-22, что лишний раз подтверждает вывод о четверти большой фазы как отдельном процессе промежуточного уровня. И, похоже, нам придётся использовать весь арсенал ранее добытых ключей и методов для разгадывания символики «Полёта».

Возможно, нам помогут традиционные литературоведческие параллели с первоисточниками. Прежде других на ум приходит, разумеется, сцена Вальпургиевой ночи из «Фауста». Большинство комментаторов легко поддаётся на эту уловку Автора, который, как и Гёте, нарисовал картинку на заданную тему «шабаш ведьм». Но если уж сравнивать, так сравнивать – не только название темы, но и содержание. Булгаковский «шабаш» как будто специально обрисован в противоположность брокенскому шабашу из «Фауста». У Гёте действие происходит на горе, а у Булгакова – наоборот, в низине. Даже тень меловой горы не достигает места действия. Огонёк, который приводит героиню на место действия, вовсе не блуждающий, а вполне стационарный и уютный свет ночного костра. Вместо тёмной ночи с ущербным месяцем – комфортное полнолуние. Брокенские ведьмы подчёркнуто безобразны, непристойны и развязны, в то время как наши русалки, ведьмы и лягушки больше напоминают дисциплинированный ансамбль этнографической песни и пляски. И там, и тут на «шабаше» появляется Маргарита. У Гёте – в мёртвом образе Медузы или казнённой Гретхен. Но в нашем-то случае – живая Маргарита, полная сил и энергии. К тому же именно она является повелительницей этого праздника, а вовсе не сатана.

Нет, что-то здесь не так – и с этими параллелями, и со штампующими их литературоведами. Единственный образ для обоснования «шабаша» как безобразия – это сильно выпивший толстяк в неглиже, также обознавшийся и спутавший Маргариту с какой-то Клодиной. Если бы литературоведы ведали, то легко выяснили бы, что этот персонаж залетел сюда совсем из другого произведения. Но об этом мы ещё поговорим чуть позже. А пока констатируем, что Булгаков с лёгким юмором пародирует сцену Вальпургиевой ночи, как сам Гёте в другой главе легко спародировал шекспировский «Сон в летнюю ночь». Будем считать, что с первоисточниками нам не повезло, и начнём всё же исследовать параллели внутри самого Романа. Это будет более надёжно.

Первое, что мы обязаны сделать – сравнить сюжет «Полёта» с сюжетом главы 11 «Раздвоение Ивана». С удовлетворением найдём там и два берега реки, и пожелание послать всех в болото. Но не это, разумеется, главное. Главное, что Иван в 11 главе и Маргарита в 21-й сами расстаются со своим прошлым и с прежними страстями. Иван делает последнюю попытку «отомстить» Воланду, составляя на него заявление в правоохранительные органы. Но это же сочинение стало первой попыткой пересказать полученное от Воланда евангелие, репетицией связного и искромётного изложения в 13 главе. Похоже, что и московское начало полёта Маргариты, её сражение с «ветряной мельницей» Дома Драмлита – это не только попытка сведения счетов с бывшим недругом Латунским, но и репетиция предстоящего в 23 главе терпеливого общения с призраками прошлого.

Удовлетворив на бумаге жажду мщения, Иван бросает это занятие: «В конечном счете, ну его в болото!». Так же поступает и Маргарита, направляя свой полёт туда же, к весенним лягушкам. Полёт мысли Ивана по этому направлению готовит его к общению с незнакомцем, больше похожим на Воланда, переодетого Мастером, чем на самого безвольного мастера. Но разве кто-то сказал, что Полёт Маргариты на самом деле происходил в физическом пространстве? Мы лишь утверждаем, что он благотворно сказался на физическом и психологическом состоянии героини, подготовив её к общению с Воландом. Наконец, содержанием 11 стадии является осознание несвободы и переживание несовершенства. На 21 стадии в результате предшествующего жизненного выбора происходит освобождение и испытание ощущением совершенства, но уточним – совершенства невидимого. Речь, очевидно, идёт не о физическом, а духовном состоянии.

Попробуем теперь второй ключ – симметрию с 12 главой. Для начала рассмотрим узел на стыке между 20 и 21 главами, симметричный переходу от 12 к 13 стадии – в середине 13 главы от рассказа Ивана к рассказу Мастера. В символике «идеального» первого ряда чисел переход от 2 к 3 – это нисхождение от премудрости к любви, вере и надежде. Узел 12/13 – это переход от воландовой премудрости в пересказе Ивана к рассказу Мастера о любви. Симметричный узел 20/21 завершает превращение любящей 30-летней женщины в мудрую деву лет двадцати.

Содержание 21 главы также должно быть отчасти зеркально симметрично первой половине 13 главы – знакомству и общению Мастера с учеником. Для Ивана – это движение от жизненной истины своего несовершенства к отказу от прежней житейской премудрости, мешавшей воспринять учение Мастера о любви. Маргарита в 21 главе, наоборот, осваивает приобретённую свободу, испытывает её на практике, привыкает к своему совершенству, чтобы подготовиться к более важным событиям. В начале 13 главы мы обнаруживаем высказанное Мастером желание отомстить Латунскому, симметричное действию в главе 21-й. После чего следует рассказ Ивана о встрече с «нечистой силой», состоявшейся на берегу известного водоёма. Упоминается и опера «Фауст», на сценическую постановку которой «шабаш» из 21 главы более похож, чем на литературный первоисточник. Так что, похоже, ключ симметрии тоже иногда работает.

Третий ключ мы уже, на самом деле, обнаружили, когда рассматривали параллель с 11 главой. Один и тот же сюжет, одна стадия психологического развития принадлежит двум большим фазам – и Надлому, и Гармонической. 21 стадия является 11-й во втором большом ряду и 1-й в третьем. В 11 главе речь шла о раздвоении Ивана, а в 21-й мы можем говорить о раздвоении Маргариты. Пока ещё мы имеем дело и с мстительной ведьмой, но одновременно и с будущей мудрой девой. Тут мы опять сталкиваемся с непонятной аберрацией зрения не только завзятых литературоведов, но даже части благожелательно настроенных к героине читателей. Несмотря на ясные указания самого Автора, бытует странное мнение, будто бы Маргарита стала ведьмой после встречи с Азазелло и вследствие «волшебного крема». Однако вот что собственноручно пишет мужу сама героиня: «Я стала ведьмой от горя и бедствий, поразивших меня».

Извините, господа присяжные, но я вынужден взять на себя роль адвоката демона. Никаких горя и бедствий для Маргариты Николаевны этот рыжий головорез не приносил, и ничем таким её не поражал. Что касается крема, то и на его действие никто не жаловался, кроме Николая Ивановича. Кстати, проведённый домработницей эксперимент показал, что сам по себе «крем Азазелло» нельзя назвать ни плохим, ни хорошим. Он лишь проявляет уже заложенную глубинную сущность. Подобные трюки с плацебо может провернуть любой врач или психолог, чтобы мобилизовать резервы организма. Лишь бы пациент твёрдо верил в действенность мази.

Да, действительно, своё признание о превращении в ведьму потерпевшая написала сразу после принятия наружно так называемого «крема Азазелло». Возможно, она даже связала проявившиеся в ней качества ведьмы с действием этого, в сущности, безвредного вещества. Но мы всё же будем доверять мужской логике более авторитетного свидетеля. Вот же сам Автор пишет в начале 19 главы: «Что нужно было этой женщине, в глазах которой всегдагорел какой-то непонятный огонечек, что нужно было этой чуть косящей на один глаз ведьме, украсившей себя тогда весною мимозами?»

Из этих показаний однозначно выходит, что ведьмой потерпевшая была задолго до встречи с Азазелло и манипуляций с кремом. Следствием действия крема, действительно, могло быть осознание потерпевшей своего душевного состояния. Сама же она и признаёт его причиной горе и бедствия. Однако, по показаниям Автора, потерпевшая была абсолютно благополучной женщиной по самым взыскательным меркам. Единственным горем и бедствием в её жизни было отсутствие любви, разлука с любимым мастером. Следовательно, превращение её в ведьму состоялось не сегодня вечером, а прошлой осенью, после ареста и исчезновения мастера. А виновниками этого, даже с точки зрения героини, должны считаться всё те же Алоизий, Латунский, Бескудников и далее по списку, но никак не Азазелло или кто-нибудь ещё из свиты Воланда.