Солнечное затмение - Андрей Попов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
-- Кажется... -- Джон приник к экрану. -- Европа! Клянусь своими болячками, под нами Европа! Гляньте! Гляньте на эти контуры... Да это же Земля! Наша Земля!.. Кажется, до меня только сейчас это дошло.
-- Садимся на ночной стороне, -- констатировал Вайклер. -- Впрочем, какая нам разница? Визуальные датчики сдохли. Так что не будет вам ни синевы океанов, ни зелени лесов, ни белизны облаков... А чертовски хотелось бы посмотреть! Прямо-таки чертовски!
Штурман, наверное, уже в десятый раз напялил свои наушники, все еще надеясь в их издевательском молчании услышать хоть какие-то признаки разума. Хотя бы признаки признаков... Волнение накатывало на душу столь же темной непредсказуемой массой, как сама планета. Руки снова затряслись, сердце застучало чаще положенного, и радиошумы стали казаться встревоженным роем собственных мыслей. Джон вдруг ляпнул:
-- Алекс, всю жизнь хотел тебя спросить. Тебе какой цвет больше нравится? Мне фиолетовый.
Антонов покрутил пальцем возле виска и решил не отвечать. Его взор не отрывался от главного экрана.
-- А бабы тебе какие больше нравятся? С толстыми конфигурациями или швабры?
Здесь уже был повод испугаться.
-- Капитан, у тебя опять проблемы с серым веществом?
-- Да успокойтесь вы... Все в норме. Просто хотел поднять вам настроение. Чего так переживать? Подохнем так подохнем. Выживем так выживем. Все равно сдохнем когда-нибудь...
Чем глубже "Безумец" проникал в атмосферу, тем ярче разгорались его плазменные щупальца, сопротивляясь растущей силе гравитации. На панели индикаций загорелась зеленая надпись: "ПОИСК ОПТИМАЛЬНОГО МЕСТА ПОСАДКИ. РЕЖИМ АВТОМАТА".
Антонов откинулся в кресле и закрыл глаза.
-- Капитан, слышь меня?
-- Яволь.
-- Мне фисташковый цвет больше нравится. Про баб ничего сказать не могу. Забыл как они выглядят.
Джон от души расхохотался.
-- Знаешь, это существа чем-то похожие на людей. Конечности, правда, одной не хватает...
-- Заткнулись оба!! -- рявкнул Вайклер. Он надавил указательными пальцами наушники и широко открыл глаза. Потом поглядел на коллег, отвернулся к стенке, поднял взор на потолок. Так и вращал головой по сторонам, пока не произнес: -- Это не обман слуха. Парни... я слышу голоса. В эфире -- голоса! Клянусь!
Капитан нашел в себе достаточно воздержания, чтобы не сорваться с места, но подлокотники его креста были так сильно сжаты, что лопнул дерматин. Штурман продолжал:
-- Это не английский язык -- определенно. Даже за две тысячи лет он не мог так измениться. И не русский, насколько я в нем соображаю... Есть некие отголоски азиатского. Говорят очень быстро. Частота 64,98. Я эту частоту у себя на груди выжгу. Парни... только ради этой минуты стоило жить. Земля обитаема... Обитаема!
Все трое повскакивали с мест и слиплись в мертвых объятиях. Потом заорали во все глотки:
-- На Земле!! Есть!! ЖИЗНЬ!!
-- Не то что на Марсе каком-то зачуханном, -- добавил Антонов, -- или на Фрионии паршивой. Земля и только Земля: центр разума во вселенной!
В душах забродила хмель, и каждому казалось, что если не дать выход взорвавшейся радости, она сейчас разнесет тело в клочья. Как следствие вышеизложенной причины все начали прыгать, сходить с ума, издавать нечленораздельные звуки. Джон с дури выворотил одно из кресел, чтобы запустить им в экран. И если бы ему во время не одели это кресло на голову, так бы оно и случилось.
-- Жизнь!! На Земле есть Жизнь! В жизни бы не поверил! -- орал Антонов. -- Нет, ты послушай, если бы тебе кто сказал, что на Земле есть жизнь, ты бы поверил?
-- Да я бы плюнул ему в морду! Какой мудак мог такое ляпнуть! Да еще в обществе образованных людей...
Реплика оборвалась на полуслове, и гвалт истерических голосов исчез так резко, словно щелкнули выключателем звука. Состояние экзальтации по инерции еще продолжалось пару секунд, но и оно быстро угасло. Потому как...
Потому как все исчезло.
Все -- это ВСЕ АБСОЛЮТНО.
Перед взором лишь беспроглядная тьма. Ни единой искорки света. Не видать не только панели управления, даже собственной пятерни. Каюта Манипуляций превратилась в пустой замкнутый мирок. Штурман первый высказал предположение:
-- Что-то с главным генератором? По-моему, электричества нет на всем корабле.
Версия капитана выглядела куда более пессимистично:
-- А может, нас попросту подбили? Как надоедливые НЛО. По ним в наши времена частенько пуляли.
-- Парни! Надо мигом что-то соображать. Мы в свободном падении на поверхность!
-- Сколько до нее?
-- Понятия не имею. Знаю лишь одно -- у нас механическая катапульта. О черт... Надо же именно в этот момент ТАКОМУ случиться. Ну, потомки! Ну, вы и сволочи!
В беспроглядном мраке, помимо голосов да ощущения твердой поверхности под ногами, не было ничего. Во вселенной словно выключили основной рубильник энергии. Потом явился свет...
Тихий, чуть тлеющий, но безумно-отрадный.
Это Джон щелкнул зажигалкой. Наконец-то вернулись взору хоть какие-то очертания окружающих вещей.
-- Соображайте! Соображайте!! Каждая секунда может быть последней!
-- Парашюты в шкафах... Вон в тех.
Седьмое небо, которое они пролетели, сменил настоящий ад. Спотыкаясь и падая, наталкиваясь на кресла и друг на друга, проклиная при этом все на свете, все трое принялись неумеючи натягивать брезентовые мешки.
-- Живей! Живей! Такую глупую смерть я себе никогда не прощу! -- командовал Джон. -- Садимся по креслам!
Озаренная мерцающим подобием света панель управления практически перестала существовать: она лишь мерещилась перед взором. Джон суматошно потеребил контрольные кнопки. Бестолку.
-- Так, все готовы? Переходим на механический режим. Ну, архимедова техника... только бы ты нас не подвела. Открываю верхний люк.
Каюта Манипуляций пропиталась древним скрежетом, и тут же в нее ворвался свист и холод. Открыто окно во внешний мир. Зажигалка потухла, вслед за ней угасли всякие зримые образы.
-- Антонов, ты первый!
-- Я не...
-- Иначе пинком отправлю! Держись!
Раздался громкий хлопок. Александр вместе с креслом оказался вне "Безумца" и вне его безумия.
-- Эдрих, твоя очередь.
-- Сначала ты!
-- Да и хрен с тобой! Можешь совсем здесь оставаться... Если нам с тобой еще суждено когда-то увидеться, можешь на радостях плюнуть мне в морду. Я разрешаю. Теперь прощай!
Тьма породила еще один громкий хлопок Алчущая черная бездна над головой словно втянула в себя капитана. И Вайклер остался наедине с собственным отчаянием. Его правая рука сжимала маленький невидимый рычажок. Достаточно было лишь потянуть его на себя, и ты впадаешь в Неизвестность. Достаточно было лишь оставить его в таком положении, и ты продолжаешь падать в Полную Определенность. Какая из двух этих крайностей казалась ему наименее отвратительной, он и сам не знал. Просто времени на благочестивые размышления не было.
Резкий толчок снизу мигом спутал все ориентации в пространстве. Тело так вдавило в кресло, что в спине опять защемило больной нерв. Вайклер летел с закрытыми глазами. Лицо и руки сначала обожгло каким-то огнем, затем окатило холодом. Кресло отделилось от туловища, и лишь тогда штурман сделал первый вздох.
Первый вздох в атмосфере планеты Земля...
конец первой части
Часть вторая
ИГРА НА РАССТРОЕННЫХ ИНСТРУМЕНТАХ
руна одиннадцатая
"Душа! Ты -- мыслей лабиринт,
Сложна, запутана, неясна...
Тебя лишь знает Бог один.
Нам постигать тебя напрасно."
...Немногочисленное воинство факелов продолжало свою нелепую борьбу с полчищами вселенского мрака. Факела горделиво трепыхали красными щупальцами, пускали во все стороны искры, обжигали и отпугивали тьму, считая себя непобедимыми в ближнем бою. Степь темноты никогда не спала, хотя всегда желала вызвать именно такое ощущение у незваных гостей. Она находилась в состоянии мнимой смерти. Ее обманчивая и столь приятная для слуха тишина могла в любой миг обернуться грозой. Ласки притворного покоя для многих и многих оказывались впоследствии смертельными ожогами. Лаудвиг смотрел по сторонам и вслушивался во все подозрительные звуки. Он так сильно любил жизнь, что страх ее потерять перебарывал даже его природную лень. Чуть позади ехал лейтенант Минесс. Далее -- князь Мельник. За долгую дорогу они уже вдоволь наговорились и стали скучны друг для друга. Повозка с колдуньей каким-то невнятным абстрактным пятном тащилась неизвестно где, а кавалькада охранников -- и подавно. У всякого пилигрима степи мир заканчивался в нескольких десятках шагов от него самого: то есть в том месте, куда еще мог пробиться робкий свет ручного огня. Далее шла сплошная черная завеса, словно со всех сторон они были замурованы в стену. А точечные огоньки небесных костров -- лишь просветы в этой стене.