Мифы и легенды народов мира. Том 6. Северная и Западная Европа - Ольга Петерсон

Но Кеннет Беспалый был не в силах вымолвить ни слова.

— Так вот, Робин Гуд теперь мое имя.

— Да здравствует Робин! — хором отозвались его друзья.

Очнувшийся сэр Гай со стоном попытался подняться на локте.

— Запомни это имя, сэр Гай, — сказал ему Робин, — Робин Гуд! Оно еще влетит тебе в уши. И подлый интриган шериф Ноттингемский, и даже сам принц Джон, придет день, содрогнутся при упоминании этого имени.

Шериф сделал еще один робкий шаг к двери.

— И все, все, подобные тебе, пусть боятся Робин Гуда! — продолжал Робин. — Жирные аббаты и епископы с толстыми загривками, норманнские графы и бароны, для которых нет законов ни Божеских, ни человеческих. Я ухожу в лес! Я возвращаюсь в свой дом. Там я родился и там буду жить. Не пытайтесь найти меня. У вас ничего не выйдет. Светлый дух Шервудского леса, который благословил меня в колыбели, не выдаст меня вам. Он хранит чистых душой и верных сердцем. Он защищает обиженных и помогает угнетенным. Он укроет меня в своей таинственной глубине. И погодите! Вернется король Ричард. Законный король! И тогда опять воцарятся правда и справедливость на нашей доброй, прекрасной английской земле!

Солнце садилось, и густая листва уже не пропускала его лучи. Где–то высоко, в лиственных кронах дрозды перепархивали с дерева на дерево и пели свои трогательные вечерние песенки. Дрозды долго не ложатся спать.

Робин молча вышагивал по вечернему лесу, и так же, в молчании, следовали за ним человек сорок его друзей. Дойдя до небольшой полянки, он остановился и повернулся к шедшим за ним людям. Здесь были и близкие его друзья, и кое–кто из теперь уже бывших слуг, и несколько человек, таких же, как он, объявленных вне закона изгоев.

— Ну вот, милые мои, — сказал он мягко. — Случилось то, что должно было случиться. Раз принц Джон почти что завладел короной, он не пощадит ни одного сакса. Хоть аристократа, хоть простолюдина. Моя доля определена. А вам предстоит выбирать. Я никого не хотел бы принуждать разделить со мной мою участь. Пусть каждый решит для себя сам. Теперь лес — мой дом, мой замок, мое королевство.

— И ты в нем король! — воскликнул Вилли Скарлет. — Мы выбираем тебя королем!

И голоса подхватили:

— Мы с тобой, Робин! Разделим с тобой и смех и слезы!

— Храни тебя Господь, Робин!

— Кто не с тобой, тому имя — предатель!

Робин был тронут. Только что тут можно сказать?

Когда сердце переполнено гневом и болью, такая единодушная поддержка друзей дороже золота и драгоценностей и всякого богатства. Потому что, сколь бы ни был богат человек, все равно он обладает предметами тленными. А ему друзья подарили любовь. Это такое богатство, что ни дождь не вымочит, ни ржавчина не разъест, ни воры не унесут…

Все это промелькнуло у Робина в голове, но вслух он сказал только:

— Спасибо, друзья мои. Спасибо.

И повел их одному только ему известной тропой. Туда, куда по своему собственному разумению не доберется ни конный, ни пеший, а порой и зверь не добредет, и птица не долетит.

Но полно, можно ли в самом деле так спрятаться в лесу, чтобы никто никогда не разыскал целую ватагу? Можно, можно было в тот далекий век, когда лесов на земле было почти столько, сколько их создал Господь в первые дни творенья, и никто не сводил их под корень с лица земли, и никто не палил их и не жег. И в небе над лесом летали только птицы да бесплотные ангелы, и люди еще не научились тревожить небеса шумом, и грохотом, и смрадным дыханием своих воздушных и космических кораблей.

Уже в сумерках вышли они к котловине, посреди которой рос огромный дуб, пожалуй, самый большой во всем Шервудском лесу, а в ее склонах были видны пещеры, глубокие и сухие. Склоны эти густо поросли высоченными деревьями — дубом, ясенем, буком, вязом и орешником. И если кто не знал пути, то легко мог попасть в окружавшие котловину болота, и трясина затянула бы его в бездонное колыхание смрадной торфяной жижи. А по краям болот рос колючий терновник, и ветки ежевики переплетали свои шипастые плети, и не было возможности продраться сквозь эту живую стену.

Стемнело. В котловине неподалеку от могучего дуба разложили костры.

Робин обернулся к собравшимся. Лицо его был спокойно, глаза ясны, голос ровен и негромок.

— Друзья мои, — сказал он.

— Слушайте! Слушайте! — раздалось несколько голосов. Все примолкли.

— Мы — изгнанники, но мы не разбойники и не душегубы.

Слышно было, как потрескивают в кострах сухие сучья тиса. Красные искорки легко улетали в темноту и там гасли.

— Конечно, — продолжал Робин, — королевских оленей нам придется стрелять. Не умирать же нам с голоду?! Но когда вернется наш законный король, я первый упаду перед ним на колени и вымолю прощение. А теперь скрепим свое братство клятвой. И вы поклянитесь, и я поклянусь. Мы объявляем войну всем высокопоставленным норманнским ворам и грабителям, всем аббатам и епископам, которые самого Господа готовы призвать к себе на службу, всем, творящим зло на нашей земле. И в особенности — тем, кто предает короля Ричарда и прислуживает его потерявшему совесть брату. И еще подлой лисе — шерифу города Ноттингема, который данную ему власть употребляет людям во зло, только чтобы угодить хозяину своему — принцу Джону. Все, что мы отнимем у этих господ, мы передадим сирым и убогим. А самим — да много ли нам надо в укромной пещере, в зеленом лесу? — кусок оленины, да добрый лук из крепкого тиса, да меткая стрела, да звонкий меч!

— Клянемся, Робин! — отозвались голоса.

И показалось, будто дубы и буки, зашелестев листвой, тоже подхватили клятву. Или это просто ночной ветерок колыхнул ветвями?

— А еще поклянемся, друзья мои, что никогда ни словом, ни поступком мы не обидим ни одной женщины, будь она родом хоть из саксов, хоть из норманнов, и будем охранять ее и помогать ей, во имя Пречистой Девы Марии, матери Иисуса Христа; поклянемся и вручим себя Ее святому покровительству, чтоб послала Она нам силу и мужество не нарушить свою клятву, поддавшись какому–либо искушению, ни даже перед лицом самой смерти. Клянемся!

— Клянемся! — отозвалось эхо в сорок–пятьдесят голосов.

Глава III

КАК В ШЕРВУДСКОМ ЛЕСУ ПОЯВИЛСЯ МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН

Прошел год. Пошел второй. Робин Гуд так и жил со своими людьми в самом сердце Шервудского леса. Теперь они все были одеты в зеленое сукно, которое умеют ткать только в городе Линкольне. Оно легкое и теплое и окрашено в цвет молодой травы и весенних листьев. В Линкольне красят ткани и в другие цвета. Почему же все лесные стрелки оделись именно в зеленое?

Мач, сын мельника, прямо так и спросил Робин Гуда. Парнишка бездельничал, валяясь на траве. Ему казалось, что если он приглядится попристальнее, то обязательно увидит, как трава растет. А тут он даже привстал от пришедшего ему в голову вопроса.

— Ты не знаешь почему? — удивился Робин и отложил в сторону лук, на котором никак не натягивалась тетива так, как ему хотелось. — Никогда не слыхал, кто научил нас одеваться в зеленое? Ну так послушай. Говорят, живет в Британии стадо прекрасных оленей. Но не то что подстеречь или тем более подстрелить, их и увидеть–то простой смертный не может. Неразличимы они для простого глаза среди зарослей бука и тиса, орешника и рябины. А почему? Потому, что все олени этого легкого, вечно бегущего стада — зеленые! Где уж их разглядеть в зеленом лесу! И еще утверждают люди, будто бы эти олени принадлежат самой Богородице.

Ах, не забудем, что это были времена суеверий и предрассудков! А может, они только кажутся суевериями и предрассудками нам теперь…

Правда, Мач потом, какое–то время спустя, уверял всех, что он однажды видел, как стадо зеленых оленей промелькнуло и скрылось в густой листве. Кто знает! Может, в зелени деревьев играл солнечный луч. А может, и в самом деле явлено было чудо сироте. Кто знает…

На Большой Королевской дороге, ведущей через лес на север, собирали зеленые стрелки дань с проезжих. Не со всех, конечно, не со всех! Добрых людей они не трогали. Никто из них, Боже упаси, ни разу не нарушил клятву. Но, когда появлялся на дороге норманнский рыцарь, барон, или граф, или плут–епископ, или кто–то там еще из правящих негодяев, которые обирали народ и правой рукой и левой, тут уж крутись не крутись, виляй не виляй, а плати хорошую пошлину!

На себя они тратили немного. Ну, прикатят бочку эля. Ну, запасут муки — ведь без хлеба не проживешь. Купят того самого зеленого линкольнского сукна на куртки, да кожи особой выделки, чтобы сшить мягкие, неслышные в шаге сапоги. Да еще не жалели денег, заказывая старому Гуго из Трента хороший лук. Право, старый Гуго из Трента делал самые замечательные луки во всей Англии. Он мастерил их из тисовой древесины и покрывал лаком. А еще он умел делать такие меткие стрелы, каких больше нигде не встречалось, не только в Ноттингемшире, но и в Чешире, и даже в Донкастере.