Записки Ивана Степановича Жиркевича. 1789–1848 - Иван Жиркевич

От министра я отправился к товарищу его, графу Строганову,[422] генерал-адъютанту и артиллерийскому генерал-майору. От него я тоже получил подтверждение о важности случая обращения казенных крестьян в удельные, с наставлением, чтобы по прибытии моем в Симбирск я даже не затруднял бы себя подробностями приема губернии, прежде нежели вникну подробно и совершенно в ход сего важнейшего государственного дела, окончанием которого я успокою государя и их всех… Одним словом, сила общих выражений министра и его товарища на сей раз необыкновенно меня озадачила. До того времени я даже и понятия не имел, что такое казенный и что удельный крестьянин. Я даже не полагал никакой разницы между ними и помещичьими вообще, но соединял их в одно общее название «казенных».

Потом посетил я Лекса и наконец явился к Жмакину. Первый объявил мне, что о назначении мне по положению 3000 рублей распоряжение уже сделано, а последний, отрекомендовавшись мне, сказал, что его министр особенно просил со мной познакомиться.

Выходя от Лекса из канцелярии, встретился я там с действительным статским советником Жемчужниковым,[423] товарищем моим по корпусу и по артиллерии, бывшим уже в Рязани губернатором, но оставившим сие звание и теперь числившимся по министерству внутренних дел. Он был в близких родственных связях с Перовским, а именно был женат на его родной сестре, но в то время уже был вдов. Поздравив меня с назначением в губернаторы, он объявил мне, что эта участь была предназначена прежде для него; но зная совершенно своего роденьку, он просил графа Бенкендорфа, при котором прежде служил, устранить его от сего назначения и именно указал на меня, говоря, что я верно буду в состоянии устроить дела удельных крестьян лучше его и согласнее с Перовским!.. Когда же я сказал ему, что думаю назавтра ехать знакомиться с Перовским, то он просил меня прежде побывать у него, уверяя, что он многое может сообщить мне вперед, что нужно для моей же пользы и спокойствия, и взял с меня слово вместо Перовского быть назавтра у него.

Когда я приехал к нему по назначению в четверг и сказал, что от него прямо отправляюсь к Перовскому, он сказал мне, что тот сегодня рано отправился в земледельческую удельную школу, откуда хотя и вернется часу в первом, но решительно убеждал меня в этот день с ним не видаться, ибо посещение сей школы всегда оставляло за собой сильнейшее раздражение у Перовского, и без того уже желчного по характеру, и первое знакомство с ним в минуты подобного расположения неминуемо должно было оставить навсегда за собой следы неприязни, а советовал отправиться к нему завтра часов в 8 и никак не позже 9 утра, когда он еще ничем и никем не рассержен.

В пятницу в осьмом часу Перовский принял меня весьма благосклонно, объявил, что Жемчужников накануне предварил его уже о моем посещении. Рассказал мне текущий ход дела передачи крестьян, просил до отъезда моего еще раз с ним повидаться, и ежели желаю представиться князю Волконскому, то именно в тот день, чтобы он мог приготовить князя к моему приему.

В тот же день в 10 часов я явился к Жмакину; познакомив меня с местностью, промышленностью Симбирской губернии, нравами ее разнородных обитателей, он дал мне обещание познакомить короче и с главным общественным ее сословием – дворянами, прося для сего дня три срока, а по истечении сего времени он дал мне список с именами и прозваниями до 250 дворян и с отметками. Здесь я должен отдать полную справедливость Жмакину. Отметки его были так верны и так добросовестны, что впоследствии ни в одном из объяснений, мне данных, я не имел случая ошибиться. Это обнаруживает внимательный взгляд, проницательность и совершенное знание людей Жмакиным.

Резче всех он указал мне характер и свойства коллежского советника Андрея Васильевича Бестужева,[424] управляющего удельными имениями, с которым судьба прежде всех и короче всех доставила мне случай состязаться.

– Вот человек, – говорил мне Жмакин, – души низкой, пронырливый, но ума утонченного! Из своих видов А. В. Бестужев в не только пожертвует своими родными, женой, детьми, и, ежели вера есть в нем, даже самим Богом! Он имеет большие связи в губернии и в столице. Дай бог, чтобы у вас не вышло с ним какого-либо неприятного столкновения; но опасаюсь решительно, что это должно случиться. Нет мер осторожности, которых бы его хитрая душа не ниспровергла!

Увы! Пророчество сие сбылось не в долгий срок времени…

В воскресенье за несколько минут до полудня явился я во дворец, и в покоях пред кабинетом государя я нашел другого начальника губернии, вновь назначенного начальника Белостокской области статского советника Гоноропуло,[425] также для представления. Я был одет сообразно рисункам, как указано быть во дворце, т. е. в коротком исподнем платье, в чулках и башмаках. Гоноропуло же был в ботфортах. Разнообразие наших костюмов навело беспокойство на моего товарища, и я, со своей стороны, от всей души желал бы единообразиться с ним в одежде, но оставалось ровно четверть часа до полудня, и к тому не предстояло никакой возможности. По прибытии моем тотчас вышел, в военной форме, камердинер государя и спросил, не представляться ли я прибыл. Подал мне лист бумаги, прося записать мое имя в доклад государю, который в это время находился еще в церкви, у обедни. Через пять минут в этот покой вошли два флигель-адъютанта, Курутов[426] и Рамзай,[427] также для представления, но они пошли далее во внутренние покои, а за ними прошли туда же военный генерал-губернатор Эссен,[428] комендант Мартынов[429] и обер-полицеймейстер Кокошкин.[430]

Видно было, как государь изволил пройти по коридору в кабинет, возвращаясь из церкви, и тотчас после сего вышел другой камердинер и спросил:

– Кто господин Жиркевич? – На ответ мой сказал:

– Государь просит извинения, что несколько минут заставит обождать.

Все пятеро, прежде прошедшие во внутренние покои, вышли. На часах стрелка вступила ровно на полдень, и двери распахнулись на обе половинки.

– Государь просит вас, господа! – сказал камердинер.

Пройдя один покой, мы вступили вместе в кабинет. Государь стоял впереди письменного стола, в сюртуке Семеновского полка, но без полусабли. Сделав шаг вперед к нам, он приветствовал нас словами:

– Прошу пожаловать, господа. Господин Жиркевич, хочу с вами познакомиться. Где вы прежде служили?

– На Тульском оружейном заводе, помощником командира по хозяйственной части, ваше императорское величество.

– А перед тем?

– По полевой артиллерии и при артиллерийском департаменте, ваше императорское величество.