Записки Ивана Степановича Жиркевича. 1789–1848 - Иван Жиркевич

– Честь имею поздравить ваше превосходительство с монаршей милостью! – везде заплатил; швейцар, подавая плащ, поздравил – заплатил, наконец, сторож, отворявши последнюю при входе дверь, поздравил – и тому заплатил, так что взявши из дома 40 руб. и рассчитывая на них прожить недели две, должен был занять у знакомого 25 копеек, чтобы расплатиться с извозчиком. В столь высоком месте непростительно и вовсе неуместно такое поведение, и вот прямая цель – для чего я решился измарать целый лист бумаги.

Желая испытать меня, министр через Лекса дал мне для рассмотрения новый проект об управлении колонистов, составленный коллежским советником Фадеевым,[413] с тем чтобы я, прочтя оный, изложил мое мнение. Проект сей заключал в себе до 500 листов писаной бумаги. Я тщательно занялся сим поручением и через неделю представил записку. Через месяц после того, не видя еще себе назначения, я решился просить Блудова дозволения отправиться в Смоленск к жене и там ожидать оного. Дмитрий Николаевич объявил мне, что он в это время успел уже прочесть мою записку, благодарил меня за мои замечания, ибо они есть как бы отголосок его собственного мнения, а вместе с тем просил никак не уезжать из Петербурга, обещая скоро пристроить меня окончательно к месту.

После представления мной упомянутой записки я был назначен членом комиссии под председательством лейб-медика покойного государя, Виллие,[414] производившей следствие о разных злоупотреблениях по хозяйственному управлению медико-хирургической академии. Комиссии сей мной положено было только начало, ибо я был первенствующим членом; Виллие же в оной ни разу не присутствовал. Занятия в комиссии меня с ним познакомили.

Часть XXII***1835

Назначение симбирским губернатором. – Представление министрам и служебные знакомства. – Министр внутренних дел и его товарищ. – Вопрос о передаче казенных крестьян в Симбирской губернии в удельное ведомство. – Перовский. – Представление мое государю императору. – Речь его величества. – Отзыв государя о поляках. – Танеев. – Граф Бенкендорф. – Министр юстиции Дашков. – Прием у князя Меншикова. – Князь П. М. Волконский.

5 марта ввечеру, часу в десятом, когда я, мучимый флюсом, лежал на постели, фон Дервиз,[415] войдя ко мне, объявил, что от министра прислан ко мне курьер с запиской. Записка была от Лекса; он в коротких словах извещал меня, что я назначен губернатором в Симбирск, а курьер словесно доложил мне, что министр приказал просить меня к себе назавтра, в 2 часа по полудни. Известие сие так потрясло чувства мои, что жестокая боль, меня одолевавшая, в ту минуту миновала совершенно и я шесть лет после того не страдал уже флюсом! Всю ночь до утра провели мы в разговорах о новом моем назначении и при тостах за здоровье мое, моего семейства и моего благодетеля – министра.

Не имея денег, первая моя забота была подумать, как бы приступить к экипировке себя, и утром самые ранние визиты мои были к тетке, И. Ф. Гедеоновой, и к брату, А. М. Гедеонову.[416] Сын первой, А. Д. Гедеонов,[417] офицер Преображенского полка и адъютант Исленьева,[418] сам вызвался ссудить меня 1000 рублей денег, и он первый объявил мне, что каждый вновь назначенный губернатор получает из казны на подъем по 5000 рублей. Но сие последнее обстоятельство в отношении меня не вдруг вполне оправдалось, ибо положение на сей счет заключалось в том, что если новый губернатор назначается в такую губернию, от которой местопребывание его было не далее 1500 верст, то получал только 3000 рублей, а далее – получал 5 тыс. рублей и сверх того прогоны. А как Симбирск находится от Петербурга в 1450 верстах, то я должен был получить пособие в уменьшенном размере.

Когда я прибыл в назначенное время к министру, он принял меня самым благосклонным образом. Приветливо поздравил с монаршей ко мне доверенностью, объявил, что он надеется совершенно, что мы будем подвизаться на новом для меня поприще в совершенном согласии с ним, повторив, что все те собранные им сведения обо мне довершают довольно и его личное ко мне доверие, ибо достаточно было уже и одной рекомендации обо мне князя Меншикова, чтоб положиться совершенно на меня. К сему присовокупил:

– Я бы советовал вам познакомиться хорошенько со Жмакиным,[419] знающим подробно и совершенно Симбирскую губернию.

На вопрос мой, кто такой Жмакин, Блудов с удивлением сказал:

– Теперь я вижу, что вы истинный чудак! Жмакин – директор департамента исполнительной полиции, с которым все губернаторы состоят в непосредственных сношениях и даже в некоторой зависимости по делам. – (Я состоял с ноября при министерстве и не знал этого.)

– Я вам указываю потому на Жмакина, что он лет пять был симбирским губернатором, и хорошим губернатором, т. е. деловым. Прибавлю откровенно, что в пример вам его не поставлю во всех отношениях! Между нами будь сказано: кто без греха! Но повторяю, что губернию вашу он знает совершенно. Теперь же вот еще одно обстоятельство: по Симбирской губернии вследствие высочайшего повеления все казенные крестьяне обращены в удельное ведомство. Это дело весьма важное и требует особенного и большого внимания. Вам необходимо нужно будет явиться к князю Волконскому, министру императорского двора,[420] но предварительно побывайте у графа Перовского,[421] вице-президента департамента уделов; он объяснит вам весь ход сей операции и всю важность, которую она в себе заключает при совершении оной; вы тогда сделаетесь известным и государю. А как вы должны непременно представиться его императорскому величеству, то можете ли мне теперь назначить день, когда вы будете к тому готовы?

Получив от меня ответ, что я еще не имею мундира и не могу отвечать ему на сие определительно, дополнил:

– Нельзя ли к вашему старому мундиру пришить воротник? Ибо чем скорее это будет, тем лучше! – А между тем заметил мне, что ежели я буду готов хотя бы до субботы (это была середа), то, чтоб ночью, в первом, во втором и даже в третьем часу, прислал бы к нему сказать об этом: его разбудят, и он пошлет тотчас же нарочную обо мне докладную записку.

От министра я отправился к товарищу его, графу Строганову,[422] генерал-адъютанту и артиллерийскому генерал-майору. От него я тоже получил подтверждение о важности случая обращения казенных крестьян в удельные, с наставлением, чтобы по прибытии моем в Симбирск я даже не затруднял бы себя подробностями приема губернии, прежде нежели вникну подробно и совершенно в ход сего важнейшего государственного дела, окончанием которого я успокою государя и их всех… Одним словом, сила общих выражений министра и его товарища на сей раз необыкновенно меня озадачила. До того времени я даже и понятия не имел, что такое казенный и что удельный крестьянин. Я даже не полагал никакой разницы между ними и помещичьими вообще, но соединял их в одно общее название «казенных».