Богорождённый - Пол Кемп

Эревис?

Кейл поверить в это не мог. Он прижался спиной к пьедесталу статуи, сполз вниз, в тени.

Магз? Магз?

Эревис, как я рад тебя…

Позже, Магз. Где ты?

Почти в Ордулине. Я с Источником Саккорса.

Источник!

Эревис, я должен связать вас с Ривеном, с нами. Я хочу, чтобы ты приготовился.

К чему?

К этому.

Кейл почувствовал, как открывается связь между ним и богом. Его охватила жгучая боль. Казалось, тело охвачено пламенем. Он чувствовал то, что чувствовал Ривен — как челюсть Шар пережёвывает его кусочек за кусочком.

Может быть, Кейл закричал. А может, он просто почувствовал крики Ривена.

Кроме боли, он чувствовал сознание Ривена, протянувшеся сквозь миры и время, понимание столь обширное и глубокое, что Кейл испугался. А кроме этого, он услышал полные надежды голоса верующих, умоляющих Ривена дать им знак — ноша, которую нёс каждый бог.

Книга… сказал ему Ривен. Её слабость… в… книге…

В проклятой книге нет никакой слабости!

Должна… быть. Найди её… или мы всё… погибнем.

Связь с Ривеном закрылась.

— Дерьмо, дерьмо, дерьмо, — выругался Кейл.

Зазвенел глубокий голос Ривалена.

— Всё кончено, Кейл. Тебе горько? Видишь, как Шар обвела вокруг пальца тебя и твоего жалкого бога?

— Заткнись, — прошептал Кейл. Он мысленно передал Магадону:

Магз, нужно, чтобы ты связал меня с сыном.

Позволь мне увидеть твоими глазами.

Кейл посмотрел на Васена и почувствовал, как сознание Магадона подключилось к его зрению. Глубокий зуд позади глаз, короткая, острая боль в левом виске. Возникла связь.

Васен? позвал Кейл.

Ответа не было. Кейл чувствовал волны сопротивления, презрения к себе, ярости, но Васен продолжал читать слова, а Шар продолжала кормиться.

Послушай меня, Васен. Ты должен найти в книге момент слабости. Он там есть.

Ответа по–прежнему не было.

Подумай обо всём, что ты видел, обо всём, что слышал и делал. Он там, Васен. У Маска есть план. Он всё это подстроил. Он лучший интриган, чем Шар может надеяться когда–либо стать. Он где–то там. Ты просто должен его увидеть.

По–прежнему ничего.

Он там, Васен. Ты найдёшь его. Я в тебя верю.

Из тени перед Кейлом возник Ривален, могущественный, тёмный.

Кейл вскочил на ноги, ударил Клинком Пряжи, но Ривален увернулся, схватил Кейла за плащ и ударил его о пьедестал. Треснули рёбра, Кейл вскрикнул от боли.

— Тебе от меня не спрятаться, Кейл. Тьма здесь принадлежит мне.

Он снова ударил Кейла о пьедестал, заставив рёбра заскрежетать друг о друга, расколов череп. Кейл увидел искры, зрение помутилось. Эссенция тени в его венах исправляла урон, но он всё равно едва мог удержаться в сознании.

Кейл? позвал Магадон. Кейл, я почти на месте. Но Источник умирает…

Кейл не стал отвечать Магадону. Вместо этого он заговорил с сыном.

Вера, Васен. У меня есть вера. Напиши историю. Напиши её.

Ривален снова ударил его о пьедестал. Вспышка боли, и всё угасло.

Напиши историю. Вера.

Губы Васена складывались в слова, написанные на согнувшемся перед ним несчастном пойманном мужчине. Полные ненависти слова. Внушающие ужас слова. Слова смерти. Слова, которые никогда нельзя произносить. Слова, обещавшие конец всему. И всё же он не смог заставить свои губы прекратить складываться в них, заставить голос прекратить их произносить.

Вера.

В книге не было никакого момента слабости. Были только слова, которые описывали неизбежную победу Шар, её воплощение, поглощение мира и всего в нём.

Он стал искать между слов, пытаясь различить код, скрытый текст. Ничего не увидев, он впал в отчаяние. И он знал, что отчаяние было предательством, что Шар питалась его отчаянием, как и всем остальным.

Он уцепился за слова отца, притянул их ближе.

Подумай обо всём, что ты видел, обо всём, что слышал и делал. Он там, Васен. У Маска есть план. Он всё это подстроил. Он где–то там. Ты просто должен его увидеть.

Голос Васена, подчинённый заклятию ночного провидца, как будто по собственной воле продолжал произносить кощунства, но разум по–прежнему принадлежал ему. Он обратился к своему прошлому, к словам, которые говорил Деррег, словам, которые говорили мёртвые на перевале, словам, которые говорил Оракул.

Оракул. Вера. Напиши историю.

Для таких людей, как мы, Васен, вера — это перо. Ею мы пишем историю наших жизней.

Историю наших жизней.

Он подумал об Орсине, скрючившемся неподалёку, возможно, мёртвом, подумал о спиралях, и вихрях, и полосах, что расчертили кожу дэвы.

История жизни Орсина, записанная на его теле.

Человек пишет свою историю в книге мира.

И в этот момент Васен понял. Мгновение слабости Шар не было записано в «Листьях одной ночи», потому что Васен не должен был прочесть о нём. Он должен был написать его, и его вера, вера в свет, надежду и храбрость, была пером.

Свет в тебе, и он пылает ярче, чем в остальных, потому что сражается с тьмой в твоей в крови.

Он улыбулся и запнулся на одном из слов, написанных на теле человека перед ним. Заклятье Ривалена вытащило из него ещё одно слово, потом второе, и на этом всё.

С болезненной медлительностью Васен провёл пальцем по земле перед собой, прочертив линию в грязи и пыли. Новое начало.

Он потянулся внутрь себя, в ядро своего существования, к свету своей души, к вере, которая поддерживала его всю жизнь, вере, которая позволила ему жить под небом, никогда не видевшим солнца.

— Свет… во… мраке, — сказал он.

Кейл! Кейл!

Ментальный голос Магадона вернул его в сознание.

Я почти тут. Источник умирает, Кейл. Когда он умрёт, Саккорс рухнет. Ривален держал Кейла в воздухе за плащ, у самого ока Шар, рядом с пульсирующими чёрными щупальцами, растущими из ока.

Но что–то изменилось.

Васен уже не произносил слова «Листьев одной ночи». И жадный, довольный рёв, исходивший из ока Шар, сменился жалобным визгом.

— Что это? — сказал Ривален, тени вихрем кружились вокруг. Он закричал на Васена полным силы голосом. — Читай! Читай её!

— Свет… во… мраке, — сказал Васен.

Ривален шагнул к Васену, потащив за собой Кейла. Вой Шар наполнял воздух.

— Конец рождает начало, тьма рождает свет, трагедия рождает триумф, — сказал Васен. — Ночь сменяется… рассветом. В очищающем свете Амонатора стоит тот, кто был Латандером.

Пока он говорил, его кожа начала сиять, все ярче и ярче.

— Стоит… в… нём.

Звук из ока Шар перерос в настоящий вопль. Свет Васена опалил тени вокруг Кейла и Ривалена. Ривален бросил Кейла и отшатнулся, закрывая глаза ладонью. Кейл моргнул, в глазах проступили слёзы.

Васен сиял всё ярче и ярче, солнце в ночи ордулинского вихря. У Ривалена вырвался крик боли. Ленты Шар корчились в лучах света, начали дымиться и распадаться, отпуская Ривена и Мефистофеля.

Свет Васена стал ослепляющим.

Скосив глаза, Кейл увидел, что кожа человека, сгорбившегося перед оком, очистилась от слов Шар. Его сын стёр «Листья одной ночи».

Сгорбленная фигура внезапно вскочила, открыла рот и исторгла из себя страницы «Листьев». Каждая страница рассыпалась в пепел, когда её коснулся исходящий из Васена свет. Изрыгнув из себя книгу, мужчина вздохнул и замертво упал лицом вниз.

Рядом с Васеном застонал и пошевелился Герак.

Кейл шагнул, чтобы помочь ему, закрывая глаза от света.

— В порядке? — спросил его Кейл.

Герак кивнул, моргая от яркого света.

Позади Кейла в унисон закричали Ривален, Ривен и Мефистофель. Кейл обернулся и увидел, что свет Васена вырывает из них божественность, упавшую длинной тенью на землю позади них. Все трое стояли на цыпочках, выгнув спины, распахнув рот в безмолвном крике.

В голове Кейла раздался голос Магадона.

Что происходит? Что это за свет, Кейл? Он прекрасен.

Кейл посмотрел на Васена.

Это мой сын, Магз. Это мой сын.

— Отрежь их, — сказал Васен. — Клинком Пряжи. Отрежь их, Эревис.

Кейл бросился через площадь и подхватил своё оружие. С меча текли тени, но свет Васена поглощал их так же быстро, как порождал клинок. Сначала Кейл направился к Ривену.