Зимняя война - Вяйнё Таннер

В 10.30 в министерстве появились Веркер и де Во, британский и французский послы, пришедшие по моему приглашению. Я сказал им, что мы должны иметь полную ясность об отношении Норвегии и Швеции к транзиту войск. Они обещали снестись со своими правительствами по этому вопросу.

В 11.00 появился норвежский посол Мишле, чтобы узнать у меня, есть ли уже решение.

Я ответил отрицательно. Со своей стороны мы хотели бы получить однозначный ответ от Норвегии по двум пунктам: каково окончательное официальное отношение Норвегии к транзиту войск Запада? намерена ли Норвегия проработать возможность создания оборонительного союза государств Севера в случае, если мы заключим мир с Советским Союзом? Он обещал выяснить намерения своего правительства.

В 11.20 снова позвонил маршал Маннергейм. Он спросил, не можем ли мы предложить СССР территории в Северной Финляндии. Пожертвовав ими, мы, возможно, спасли бы полуостров Ханко и часть территории в Южной Финляндии.

Я сказал ему, что подобное предложение вряд ли соблазнит Советский Союз. Кроме того, этот шаг будет неприятным сюрпризом для Швеции и Норвегии.

Маннергейм ответил: «Каждый должен думать прежде всего о себе. Именно так поступили Швеция и Норвегия».

Я обещал передать его предложение нашей делегации в Москву для рассмотрения.

В течение дня несколько раз звонил президент, чтобы узнать новости. Я рассказал ему все, что мне удалось узнать.

В 13.10 Хьелт, пресс-атташе нашего посольства в Стокгольме, сообщил мне по телефону, что шведское информационное агентство ТТ получило телеграмму из Хельсинки, в которой говорилось, что комиссия по внешнеполитическим вопросам парламента приняла условия мира, выдвинутые Советским Союзом.

Это известие привело меня в ярость. Сейчас, когда мирные переговоры вошли в критическую фазу, кто-то разболтал такую информацию! Это совершенно безответственный поступок! Но кто отправил телеграмму, как она прошла цензуру? Я предложил Хьелту потребовать, чтобы ТТ не распространяло информацию, содержащуюся в телеграмме. Хьелт сказал, что ТТ уже передало эту информацию в прессу, и предложил сделать официальное опровержение. Я согласился.

Эта мера только частично достигла цели. Большинство шведских газет воздержалось от перепечатки телеграммы, но падкие до сенсаций вечерние газетенки все-таки опубликовали ее, хотя и в качестве слуха. Вечером она обсуждалась во всех кафе и ресторанах Стокгольма. Совершенно естественно, что она сразу была передана по телеграфу в Москву, где нашим представителям пришлось столкнуться с ней лицом к лицу во время переговоров.

Я был до глубины души взволнован этим происшествием и принял меры, чтобы установить, по каким каналам могла произойти утечка информации. Доктор Вилкуна, возглавлявший ведомство цензуры, доложил мне, что телеграмму в Швецию отправил А. Е. Берг, директор финского агентства новостей (STT). Я хотел переговорить с ним, но его никак не могли найти. Я потребовал, чтобы STT приняло все меры к недопущению распространения этой информации, затем написал заявление руководству полиции с тем, чтобы они приняли свои меры.

Когда Берга разыскали, он явился в министерство и признался, что видел телеграмму перед отправкой, посчитал ее совершенно безобидной и разрешил отправить. Его невероятная наивность рассердила меня так, что я очень сильно кричал на стоявшего передо мной грешника.

Уже позже стало ясно, как произошла эта утечка. Двое членов парламентской комиссии по внешнеполитическим вопросам, сидя в кафе для народных избранников в здании парламента, чересчур громко обсуждали между собой решение комиссии. Сидевший за соседним столиком репортер STT Вильо Хайнямиес частично подслушал их разговор и, сочтя новость достойной опубликования, составил злополучную телеграмму, которую директор STT Берг пометил «срочно» и велел отправить в Стокгольм. Естественно, против этих двоих были заведены уголовные дела, и они были приговорены к различным срокам заключения. Если я не ошибаюсь, Берг отбыл весь свой срок, но Хайнямиесу удалось добиться помилования. Члены парламентской комиссии по внешнеполитическим вопросам не нарушили правил секретности своим поступком, хотя проявили непозволительную болтливость.

В 14.30 в министерство пришел, по моей просьбе, шведский посол Сахлин. По поручению кабинета министров я запросил у него ту же информацию, что и у норвежского правительства через посла Мишле. Чтобы избежать возможного непонимания, я представил ему вопросы в письменном виде: 1) какова позиция Швеции в отношении транзита через ее территорию британских и французских войск? 2) готово ли шведское правительство рассмотреть возможность создания оборонительного союза после окончания войны?

Сахлин появился в министерстве на следующий день и передал мне письменный ответ. По первому пункту шведское правительство, как и прежде, давало отрицательный ответ: оно считало, что транзит приведет к большой войне на севере континента, последствия которой будут катастрофическими для всех северных стран. Что касается второго вопроса, то шведское правительство заявило о своей готовности изучить возможность создания такого оборонительного союза.

В тот же день Мишле передал мне ответ норвежского правительства: «Правительство Норвегии по-прежнему отрицательно относится к транзиту британских и французских войск, но готово изучить возможность образования оборонительного союза».

Ответы были абсолютно недвусмысленными. Они рассеивали все сомнения относительно того, что транзиту войск Англии и Франции будет оказано противодействие со стороны Швеции и Норвегии.

В 16.00 позвонил Маннергейм. Он интересовался, были ли направлены британским и французским правительствами запросы о разрешении для их войск транзита по территории Скандинавских стран.

Таннер. У меня были британский и французский послы. Я просил их получить от своих правительств ответы на этот вопрос. Они выразили сомнение, но обещали сделать это.

Маннергейм. В этом плане все неоднозначно… Если они не смогут получить право транзита, весь вопрос о вспомогательных силах ставится под сомнение. Пришел ли кабинет министров к решению о принятии условий мира?

Таннер. Пришел. Сегодня рано утром. Вы еще не получили мою телеграмму?

Маннергейм. Еще нет. Ознакомился ли кабинет министров с моей идеей о замене южных территорий северными?

Таннер. Это предложение было получено, когда заседание кабинета министров уже закончилось. Я передал его нашей делегации в Москве.