Зимняя война - Вяйнё Таннер

Эти пророческие слова сбылись. Несколько месяцев спустя у президента случился инсульт, после которого его правая рука оказалась парализованной. Незадолго до конца года президент скончался.

После завершения заседания полномочия были переданы в Москву по телеграфу в незашифрованном виде. Мы также дали указание нашим представителям истребовать время, необходимое для эвакуации в должном порядке населения и собственности с передаваемых территорий.

В 11.45 мне позвонил маршал Маннергейм, спросив меня о новостях из Москвы. Он планировал же взорвать заводы на территориях, отходящих к Советскому Союзу. В частности, он планировал взорвать заводы в Энсо и электростанцию в Роухияле. Я строго запретил ему делать это. Их судьбу еще предстояло решить.

Маннергейм согласился немного подождать в отношении этих объектов, но сказал, что в любом случае уничтожит заводы фирмы «Вальдхоф» в Кексгольме (Приозерск). Я сразу не запретил взрыв предприятий и допустил ошибку, о которой потом сожалел, поскольку они в самом деле были взорваны, а Финляндии пришлось заплатить компенсацию за их уничтожение.

Я сказал Маннергейму, что кабинет министров направил в Москву нашим представителям полномочия, необходимые для подписания мирного договора.

В 15.00 у меня побывал с визитом посол Веркер, принесший меморандум своего правительства и заявление премьер-министра Чемберлена, сделанное им в парламенте; о них я упоминал ранее. Он также сообщил мне, что накануне были предприняты шаги в соответствии с просьбой Финляндии получить ответ норвежского и шведского правительств о транзите вооруженных сил Запада через территорию этих стран.

Подтверждение этого было получено от Эркко из Стокгольма.

В 16.00 я получил информацию из своего источника, что московское радио объявило о подписании мирного договора и о прекращении военных действий, которые вступают в силу с пятнадцати часов следующего дня.

В 16.30 позвонил из Парижа Хольма и сказал, что он и полковник Паасонен были приглашены к премьеру Даладье. В разговоре с ними Даладье особо подчеркивал необходимость направления вспомогательных сил, обещал немедленную помощь, если мы за ней обратимся. В британских портах, по его словам, заканчивались все необходимые приготовления к отправке этих сил. Если Финляндия запросит помощи, то правительства Франции и Англии поставят об этом в известность Осло и Стокгольм и начнут переброску. Хольма добавил в качестве новой информации, что не только помощь будет оказана немедленно, но Франция немедленно разорвет дипломатические отношения с Советским Союзом.

Я поблагодарил Хольма за его звонок и сказал, что мы в настоящий момент ожидаем окончательных известий из Москвы.

Эти звонки из Парижа пришли через Германию и были, разумеется, перехвачены там. Позднее мы слышали о них от немцев.

В 16.45 позвонил Гюнтер. На следующий день было назначено заседание шведского риксдага, и он собирался доложить на нем о результатах мирных переговоров.

Таннер. Я не уверен, что все вопросы будут улажены. Вплоть до настоящего времени мы не имеем никаких известий.

Гюнтер. Но финское правительство направило сегодня в Москву необходимые полномочия?

Таннер. Они были направлены, и мы ждем результатов, но пока нет известий об исходе переговоров.

Гюнтер. В отношении оборонительного союза: я хотел бы знать, намерено ли финское правительство опубликовать заявление по этому поводу.

Таннер. Мы будем рады сделать такое заявление, если шведское правительство не имеет ничего против.

Гюнтер. Мы не имеем ничего против. Мы хотели бы сделать наши заявления одновременно.

Таннер. Отлично. Мы согласны. Я перезвоню вам ближе к вечеру.

Гюнтер. Британский и французский послы сегодня снова запросили нас о транзите. Это всего лишь формальность, как я полагаю?

Таннер. Мы просили их сделать это. Даже в последний момент мы хотели бы иметь абсолютную ясность.

Новое заседание Государственного совета состоялось в 17.00, прежде всего для информации кабинета министров о самых последних событиях. Но из Москвы не было никаких известий.

Первым слово взял я, заметив, что нам предстоит решить большую проблему, о которой говорилось утром на заседании кабинета министров: что нужно сделать на территориях, остающихся за линией новой границы. Главнокомандующий намеревается разрушить все промышленные предприятия, в том числе заводы в Энсо и энергетические установки в Роухияле. Я выразил мнение, что кабинет министров должен определить позицию по этому вопросу. Затем я сообщил информацию, которую получил час тому назад: московское радио передало о прекращении военных действий и о подписании мирного соглашения. Точная линия новой границы нам пока не была известна в деталях, поэтому не следовало уничтожать ничего из того, что могло оказаться по нашу сторону границы. Вообще я полагал, что не нужно уничтожать промышленные предприятия, остающиеся по ту сторону границы. Они могли стать потенциальными покупателями финских лесоматериалов. Кроме того, если подписано соглашение о прекращении военных действий, мы не можем ничего уничтожать. Я в принципе возражал против разрушений. Большая война еще не началась, и мы не могли предположить, каким будет ее исход. Заключаемый нами мир был только интерлюдией; мы ничего не знали об окончательном мирном урегулировании. Услышав по радио мою речь, главнокомандующий отказался от своих планов дальнейших разрушений.

Разговор о мире как интерлюдии может показаться подозрительным в моем рассказе. Недоброжелательный читатель заподозрит нас в том, что мы вынашивали планы реванша, подписывая мирный договор в Москве. Но в то время нам казалось, что большая война закончится мирной конференцией, на которой будут решены судьбы Европы, как это было сделано два десятилетия назад на Парижской мирной конференции. Тогда, мы надеялись, судьба Финляндии будет решена раз и навсегда. Именно по этой причине мы много раз давали знать Англии и Франции о наших надеждах на то, что их правительства окажут поддержку Финляндии на заключительной мирной конференции, которая не состоялась.

На заседании Государственного совета произошла краткая дискуссия по проблеме: надо ли уничтожать собственность на отходящих к СССР территориях. Выяснилось, что ранее министерство обороны направило письмо, в котором фигурировал план уничтожения промышленных предприятий на трех альтернативных линиях возможной границы, каждая из которых проходила дальше на запад; при этом окончательное решение оставалось за кабинетом министров.