Взгляни на меня - Николас Спаркс

Потом они поехали к Эвану и поболтали с ним и с Лили. Только тогда Мария наконец взяла Колина за руку. Несмотря на ее внешнее спокойствие, Колину было ясно, что она не испытывает никакого желания возвращаться к себе.

Колин проверил пустой дом утром в среду, заскочив заодно в парк. Он продолжал записывать время отъезда и приезда машин. Он уже начал думать, что Лестер либо забросил свой наблюдательный пункт, либо оставлял машину где-то еще, но вечер среды привнес некоторое разнообразие: красный «Хендай», стоявший рядом с парком, исчез.

Возможно, это ничего не значило, но Колин решил проверить по базе данных номер машины. В итоге он просто потратил время и деньги впустую. Машина, как и все остальные, принадлежала одному из местных домовладельцев.

В четверг Колин и Мария завтракали омлетом, овсянкой и фруктами. Мария сказала, что собирается пообедать с Джилл и Лесли, а потом заночевать у родителей.

– Они обо мне беспокоятся, – объяснила она, но Колин знал, что Мария просто не готова вернуться одна к себе домой.

– Я думаю, за Серену они тоже волнуются.

– Почему?

– Я сказала им, что последнее время ночую у нее. Мы с тобой не женаты, а у моих родителей старомодные взгляды. Ты, конечно, не терпишь лжи, но сейчас я не готова иметь дело с маминым недовольством.

– Я ничего не говорил.

– Знаю. Но я буквально читаю твои мысли: ты считаешь, что я должна быть откровенна с родителями.

Колин улыбнулся:

– О’кей. От Марголиса нет вестей?

Мария покачала головой:

– Пока нет. Даже не знаю, хорошо это или плохо.

– Или вообще никак.

– Значит, плохо, – решила Мария. – Ну, Марголис не вселял особую уверенность своей готовностью взяться за дело. Насколько я знаю, до сих пор он ничего не предпринял.

Колин кивнул – и мысленно признал, что думал так же. Впрочем, Мария вряд ли хотела это услышать, поэтому он сменил тему.

– Завтра знаменательный день.

– Почему?

– Ты ведь увольняешься.

– Ах да. – Мария улыбнулась: – Да, завтра, но ощущение странное, потому что я думаю об этом, только когда я с Джилл. Все как-то нереально. Месяц назад я даже представить не могла, что пойду работать в новую фирму.

– А что говорят твои родители?

– Мама радуется, а папа нервничает. Он знает, как трудно начинать с нуля. А еще ему нравилось говорить знакомым, что я работаю в фирме «Мартенсон, Герцберг и Голдман».

– Пока что работаешь.

– Да, – сказала Мария и криво улыбнулась: – Пока что.

– Какое настроение в офисе?

Она пожала плечами:

– Трудно сказать. Все не так плохо, как неделю назад, но мрачно. Дела накапливаются, и я слышала, еще несколько человек подумывают об уходе. Слухов очень много. Вчера поговаривали, что фирма вот-вот удовлетворит истцов, но, вероятно, люди просто принимают желаемое за действительное. Я почитала жалобы. Оказывается, Кен даже хуже, чем я думала.

– Ты когда-нибудь рассказывала о нем родителям?

– Никогда. Если бы отец узнал, он бы вышел из себя. Мексиканская кровь бывает такой же горячей, как твоя.

– Тогда, наверное, ты правильно сделала, что не сказала.

– Может быть. Но ты ведь тоже ничего не сделал.

– Ты не моя дочь.

Мария рассмеялась:

– Насчет тебя папа еще сомневается. Из-за твоего прошлого.

– О’кей.

– И из-за твоих нынешних привычек.

– О’кей.

– Он даже думает, что это ты меня преследуешь.

– Почему?

– Он утверждает, что вчера утром видел твою машину на соседней улице, когда гулял с собакой. Конечно, папа беспокоится, но иногда он перегибает палку.

«И я тоже».

Глава 20

Мария

В дверях Мария поцеловала Колина на прощание. Хотя он и предложил проводить ее в офис, как делал всю неделю, девушка сказала, что доберется сама, а он пусть идет на занятия. В ту минуту Мария поверила своим словам, но, сев за руль, она тем не менее невольно задумалась, нет ли на хвосте Лестера. Впервые после переезда из Шарлотты она почувствовала, как сердце бешено заколотилось без всякой видимой причины. Стало трудно дышать, в глазах потемнело.

Инстинкт взял верх, и Мария остановилась на обочине, чувствуя, что теряет голову.

В груди все сжалось.

О боже.

Это ненормально.

Она не могла вдохнуть.

В глазах продолжало темнеть, сознание ускользало.

У нее сердечный приступ! Нужно вызвать «Скорую»!

Она умрет на обочине.

У Марии зазвонил телефон, но она лишь смутно слышала это. Потом пришло сообщение.

Мышцы груди сжались.

Воздуха не хватало.

Сердце продолжало колотиться, и Мария ощутила ужас. Девушка подумала, что вот-вот умрет.

Она положила голову на руль, ожидая конца.

Но конец не настал.

Следующие несколько минут она продолжала умирать… а потом ожила.

Спустя некоторое время Мария уже смогла поднять голову с руля. Дышать стало легче, вернулось боковое зрение. Сердце колотилось, но не так бурно.

Ее еще трясло, но заметно полегчало. Она убедилась, что у нее каким-то чудом не произошло сердечного приступа.

И что, к сожалению, панические атаки вернулись.

Только через полчаса ее состояние пришло в норму – к тому моменту девушка уже была в офисе. Барни оставил для Марии новое дело: одна семья подала в суд на региональную клинику за так называемую синегнойную инфекцию, которая привела к смерти пациента. Барни торопливо нацарапал записку, в которой просил Марию поскорее начать поиск соответствующих прецедентов, чтобы усилить сторону защиты.

Мария раздумывала, с чего бы начать, когда у нее зазвонил мобильник. Она взглянула на экран, затем еще раз, чтобы убедиться, что ей не померещилось. Серена?

И нажала на кнопку.

– Привет, – сказала она, – что случилось?

– Ты в порядке?

– А что?

– Я звонила раньше, но ты не ответила, – заявила Серена.

– Извини, – ответила Мария, вспомнив панический приступ. – Я была за рулем.

Она ведь не покривила душой – и задумалась, как это расценил бы Колин.

– Как там расследование?

– Пока никак.

– Ты звонила Марголису?

– Позвоню, если и сегодня от него не будет новостей.

– Я бы на твоем месте уже позвонила.

– Не сомневаюсь. Ну, так в чем дело?

– В смысле?

– Ты никогда не звонишь так рано. И почему ты не в колледже?

– Лекция начнется через пять минут. И я просто обязана кому-то рассказать. Вчера вечером мне пришло письмо. Я вошла в тройку финалистов. Видимо, ужин с родителями оказал на директора фонда позитивное влияние. Хотя в письме это напрямую не сказано, я, кажется, в шаге от Гран-при.

– Гран-при?

– Ну, есть такая награда в гонках.

– Я в курсе. А ты-то откуда знаешь?