Я — ярость - Делайла Доусон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стоп. Ее машина.
Папа, наверное, поставил в нее… жучок? Прослушку? Как там это называется, неважно.
Машина стояла у их дома, и папа не знал, где Элла.
А теперь знает наверняка.
Значит, машину брать нельзя. Может, удастся выбраться через черный ход?
Увы. Задний двор у миссис Рейлли огражден высоким забором из пластика, чтоб не залезли дети или собаки. Там есть только одна дверь, и она ведет… на ту сторону дома, где сейчас Чед.
— Элла, это дядя Чед. Мне нужно, чтоб ты открыла дверь, или придется ее выломать и зайти внутрь с пистолетом. Ты же этого не хочешь, да? Уверен, что не хочешь.
— Ага, держи карман шире, — тихо бормочет Элла.
Дядя Чед — тот еще мудак. Жену он называет «моя старая добрая половина». Иногда он одет в футболки с надписями типа «КЛАССНАЯ ИСТОРИЯ, ДЕТКА, А ТЕПЕРЬ СДЕЛАЙ-КА МНЕ СЭНДВИЧ». Дядя Чед, как и охранник прошлой ночью, видит в женщинах врагов, и у него встает, когда представляется случай поугрожать им пистолетом.
Она ни за что не откроет дверь.
Элла бежит в гостевую комнату за сумкой, швыряет туда ноутбук и хватает ключи.
О нет, машину же брать нельзя! Ей нужны ключи миссис Рейлли и чтоб ее авто смогло завестись и было заправлено.
— Элла, детка, я досчитаю до трех, и тогда ситуация станет действительно неприятной для тебя. Я вовсе не хочу, но это моя работа. Не заставляй меня делать то, о чем мы оба пожалеем.
О, вот дерьмо!
Выехать из гаража не получится, потому что снаружи припаркована полицейская тачка.
Она кладет в карман брелок миссис Рейлли, ставит сумку и идет к двери — как будто на казнь на электрическом стуле. Она спала в одежде, волосы растрепаны, а на рубашке остались пятна от рвоты желчью.
Ну и прекрасно. Пусть она выглядит максимально жалко. Надо как-то выбираться из этой ситуации, потому что дядя Чед может ее отвезти разве что в полицейский участок или к отцу — и оба варианта просто отстой.
— Один!
— Я выхожу!
Пауза.
— Хорошо, Элла. Мне нужно, чтоб ты немедленно открыла дверь. Я достал пистолет, но я не буду в тебя стрелять.
Здесь есть скрытое вероятно, и они оба понимают это.
Элла кладет нож на столик у входа.
— Хорошо, дядя Чед. Я сейчас открою дверь. Пожалуйста, не делайте мне больно.
Она снимает цепочку, отпирает замок и открывает дверь, и хотя он ее предупредил, но Эллу шокирует то, что человек, которого она знает всю свою жизнь, тычет пистолетом ей в грудь.
Он видит ее, обшаривает взглядом ее пустые руки — и только тогда убирает пистолет, но не прячет в кобуру, а просто держит опущенным в одной руке, а не в двух.
— Ну, вот и хорошо, славная девочка. Спасибо. Теперь можем и поговорить.
Ну да, ничто ведь так не располагает к разговору, как злой мужик с пистолетом.
— Хорошо, — соглашается Элла, потому что он смотрит на нее так, будто она обязана что-то сказать.
— Давай-ка немного поболтаем внутри.
По спине бегут мурашки от страха. Она не хочет оставаться в этом доме наедине с этим мужчиной, скрытая от посторонних глаз шторами. Но сказать это Элла не может, так что она просто кивает и отходит в сторону. Чед шагает в дом и исполняет этот маленький танец с пистолетом, как парни из ФБР или из фильмов: он заглядывает за каждый угол и целится перед собой. Заметив нож на тумбочке, он смотрит на Эллу так, будто она предала его.
— Я всю ночь была здесь одна, — объясняет Элла. — Страшно.
Чед швыряет нож через всю комнату и указывает подбородком в сторону дивана.
— Сядь.
Она садится, складывает руки на коленях и ерзает.
— Элла, детка, что ты здесь вообще делаешь? Почему ты не дома?
Она думает о том, чтобы солгать, но на это нужны силы, да и какая разница? Выхода нет, дядя Чед все равно не позволит ей остаться здесь. В безопасности и в полном одиночестве.
— Я не дома, потому что отец душил меня до потери сознания и избивал маму, и это было еще задолго до того, как он разозлился в последний раз, — ровным голосом отвечает Элла.
Дядя Чед морщится.
— Крошка, это просто ложь. Я почти всю жизнь знаю твоего отца, и он хороший человек.
Элла качает головой. Разумеется, он будет все отрицать.
— Не со мной.
Он отмахивается, будто сказанное не имеет никакого значения, — и, вероятно, для него действительно не имеет.
— Видишь ли, дело в том, что ты несовершеннолетняя. По закону я должен вернуть тебя домой. Так что сейчас мы сядем ко мне в машину, и я тебя туда отвезу. Твой отец ждет и очень переживает за тебя.
Он беспокоится вовсе не об этом, но Элла понимает, что бесполезно спорить с такими, как дядя Чед. Что бы она ни сказала, он ответит, что она лжет, ошибается, все не так помнит, есть другие точки зрения. Он будет утверждать, что она должна быть хорошей девочкой, подчиняться отцу и следовать законам.
Он собственноручно отвезет ее к человеку, который причинит ей боль, — и сделает это лишь потому, что не видел этого своими глазами. А даже если б видел, то, наверное, сказал бы, что папа просто дурачится или что ей надо было преподать урок.
— А почему он сам не приехал? — интересуется Элла.
На какое-то мгновение дядя Чед удивляется, и это смотрится очень глупо, но он тут же скрывает это за хмурым взглядом полицейского.
— Он не был уверен, ты ли это, или же кто-то угнал твою машину, поэтому обратился к профессионалам. Сейчас он ждет тебя дома и ужасно волнуется.
Они довольно долго смотрят
