Погоня за ветром - Олег Игоревич Яковлев

...В просторном княжеском шатре, сшитом из белой материи, с золочёной каймой, княжеские советники собрались уже поутру. Усталость смежала веки. Грязные, с всклокоченными бородами, они тяжело валились на кошмы и тупо смотрели на тлеющее в очаге пламя. Лев, успевший умыться ледяной бужской водой и переодеться в чистое шёлковое платно с долгими рукавами, которые стягивали на запястьях бронзовые обручи, выглядел бодрее остальных.

— Литвина надо наказать, — хрипло начал он, отпив из поданной челядином кружки квасу. — Но у Трайдена немалая сила. Он сумел объединить Литву, сплотить князьков и нобилей. Кроме того, в его войско влились беглые пруссы, те, что унесли ноги от немцев-крыжаков в Прибалтике.

— Он населил этими погаными язычниками Гродно и Слоним, древние русские города, — со злостью проворчал бывший тут же младший Мирослав. После смерти своего отца он занимал должность посадника в Перемышле.

— Нам одним с Трайденом, со всей Литвой не управиться, — хмуро заметил Лев. — А искать среди литовских князьков друзей — дело долгое и неведомо, чем обернётся. Вот и собрал вас. Как нам поступить? Как наказать вора? Слушаю вас, доблестные мужи. Что подскажете?

Слово взял боярин Арбузович:

— Надоть к литвинам послов отправить. Пускай возместит нам убытки. Угрозами да посулами заставить Трайдена платить. Мехами, кунами, сребром пущай откупается. Иначе сотрём его в порошок!

Лев с неудовольствием смотрел на маленькие чёрные, как угольки, злобно посверкивающие глазки боярина. Ишь, распетушился! А всё потому, что его, Арбузовича, земли пограбил Трайден под Дрогичином. Холопов, закупов увёл в полон, двор боярский за Бугом пожёг.

— Это глупо, боярин! — гневно перебил князь Арбузовича. — Наших угроз Трайден не испугается. Говори ты, Мориц.

— Пошли людей к магистру ордена, князь. Пусть он поможет. Вместе навалимся с двух сторон, разорвём Литву, расколем, как орех.

— Тоже не годится. — Лев резко качнул головой. — Литва — какой-никакой, а заслон наш от того же ордена. Это во-первых. А во-вторых, батюшка мой покойный вон сколько лет уговаривал магистра помочь ему и против Миндовга, и против татар, и что? Нет, орденские немцы нам — не союзники. Они, как свиньи. Пустишь их в огород — всё сожрут, ничего тебе не оставят. Будем умнее. Ну, кто ещё что присоветует? — Он обвёл мрачным взглядом своих советников.

— Дозволь мне, княже, — поднялся, тряся козлиной бородкой, дьяк Калистрат. — Литвины, они не только нам пакости чинят. И смолянам такожде, и брянскому князю, Роману, отцу Владимировой княгини. Так, думаю худым умишком своим, надоть с ими уговориться и всем вместях на Литву и пойти. И татар не грех призвать.

— Что?! Татар?! Ворогов наших?! Поганых?! — вскипел угр Бенедикт. — Да как язык у тя поворачивается такую гадость баить, дьяк?

Угра шумно поддержал Арбузович.

В шатре разгорелся спор, где-то уже раздался лязг приздынутой из ножен сабли. Лев долго молчал, остервенело кусал усы, потирал измозоленную ладонь, морщился от боли и криков. Наконец оборвал бояр громким окриком:

— Хватит! Довольно, накричались! Так дела не делаются! Свещанье у нас, а не базар! Дьяк прав. Так и надо сделать. Врагов следует побеждать врагами! Призовём татар! Только вот кого, Менгу-Тимура или Ногая?

— Мой тебе совет: в Орду, в Сарай гонца надо слать, — сказал Калистрат. — Потому как и Глеб Смоленский, и Роман Брянский — во власти Менгу-Тимура.

— А Ногая мы тем не прогневаем? — засомневался Мориц.

— Ногай побаивается Золотой Орды, в открытую покуда не выступает, — ответил ему дьяк. — Что с Маучи расправился — дак не он сам, а его люди. Среди них много половцев, а они — кровники Маучи. И Менгу-Тимур тоже не ссорится с Ногаем, закрывает глаза на самовольство его. Если отошлём Ногаю дары, мыслю, не прогневается темник. Поймёт, что не забываем о нём.

«А башковитый у меня дьяк, — подумал Лев, глядя на лобастую голову Калистрата. — Пожалуй, отцу, да и Шварну тоже, как раз такого вот и не хватало».

— Что же, так и сделаем, — одобрительно кивнул он. — Проучим Трайдена, испугаем. В другой раз не сунется к нам.

Арбузович недовольно заворчал:

— Нас, бояр галицких великих, не слушаешь, княже! Дьяка худородного, голодранца, советам следуешь. Татар, иноверцев, на Русь наводишь! Не жду добра от сего, ох, не жду!

— Полно тебе! — оборвал его Лев. — Как я решил, так и будет! Снаряжу посольство в Сарай, а там поглядим. Ступайте, окончен совет наш!

Он резко поднялся на ноги.

52.

На просьбу Льва хан Золотой Орды Менгу-Тимур откликнулся быстро. Летом 1275 года от Рождества Христова в литовские пределы хлынули татарские рати. Вместе с ними шли мстить Трайдену за прежние обиды смоленский князь Глеб Ростиславич и брянские дружины Романа Михайловича, отца Ольги, супруги Иоанна-Владимира Волынского. Через топкие болота и дремучие леса союзные отряды вышли к берегу Немана, где уже раскинули шатры Лев, Мстислав и Владимир. Война предстояла большая.

Варлаам вместе с ополчением из Бужска находился в рядах галицкого воинства. Стан его поверх сорочки облегала кольчуга, на боку за наборным поясом висела сабля в зелёных сафьяновых ножнах, на такого же цвета сапогах блестели венгерские шпоры. Посреди ратного лагеря, раскинувшегося на широкой равнине, стоял по соседству с шатрами ближних бояр его шатёр, светло-голубой, с войлочными кошмами внутри и медным остроконечным навершием над столбом.

Волыняне расположились восточнее галичан, на опушке густой берёзовой рощи. Варлаам, занятый размещением своих людей, всё никак не мог собраться съездить поискать среди волынских ратников Тихона. Знал, что давний приятель где-то там, должно быть, несёт охрану у вежей или обозов или, может, путается с какой-нибудь дорожной девкой. А может, после женитьбы на Матрёне оставил прежние свои привычки. Как-то в последние годы он, Варлаам, отдалился от Тихона, не искал встреч, охладел к другу. Он сам не понимал, почему так происходит.

Зато, едва прибыли на место, явился к Варлааму в гости Мирослав. Они пили крепкий мёд, вспоминали службу в Перемышле.

— Ну, да ты, гляжу я, вверх по лествице пошёл, — подымая вверх перст, говорил, смеясь, Мирослав. — Вон и шатёр у тя, яко у князя, и полк цельный с собой из Бужска привёл. А начинал гонцом простым, отроком. Да, князь Лев, яко и отец его, старых бояр не любит, своих выслуженцев на