Погоня за ветром - Олег Игоревич Яковлев

— Нет, нет, прошу тебя, добрая женщина, не надо убирать мёд! — забеспокоился Витело. — Я не богохульствую, нет. Нисколько. Клянусь Пречистой Девой Марией! Я просто пытаюсь разобраться в сумбуре собственных мыслей.

— Витело, ты говоришь не вполне верно, — отпив из кружки сладкого хмельного мёда, возразил товарищу Варлаам. — Бог воистину всемогущ и всеведущ. Вспомни Библию и труды Отцов Церкви, вспомни схоластику Иоанна Дамаскина. Вся суть в том, что Господь наделил человека свободной волей. Он, безусловно, мог бы предотвратить и искоренить па Земле зло, но Он хочет, чтобы это сделали сами люди. И тот, кто старается делать благо ближнему своему, обретает в итоге спасение. И наоборот, творящий зло губит свою душу В добрых делах и состоит суть нашей земной жизни. А кивать на Бога — Он, мол, не такой, не всемогущий — ни к чему, поверь мне. Мало того, что слова твои богохульны, так они ещё исполнены безрассудного заблуждения. Так можно дойти и до «божественного мрака» Эриугены. Хотя, спору нет, нелепо понимать написанное в святых книгах буквально, как делают многие. Например, нельзя думать, что первородный грех заключался в совокуплении Адама и Евы. Грех их совсем иной — они нарушили завет Господа, и потому были изгнаны из рая. Они вкусили плод запретного древа, но это вовсе не было соединением мужчины и женщины. Было что-то совсем другое.

— Согласен. Но ответь мне: откуда происходит на Земле зло?

— От лихих людей. Так думаю.

Варлаам заметил, что Альдона согласно кивнула ему.

— А зачем тогда Бог создал зло? — спросил Витело. — Опять же Бог — всеблаг и, выходит, Он — не вездесущ. Иначе он был бы и во зле, и во грехе, а этого нет.

— Бог не создавал зла. Он только дал человеку свободную волю, то есть право выбора. А люди, к сожалению, создали зло на Земле сами.

— Но ведь люди — Божьи созданья. Пусть человек — источник зла, но его-то самого Бог ведь создал. Выходит, и зло — тоже от Бога. А если нет, если Бог неповинен в зле мира сего и если предположить, что источник зла — сатана? То опять же: сатана сотворён Богом, и, стало быть, вина за дела сатаны — на Боге?

— Возможно, да и, наверное, сатана тоже был наделён свободой воли. Одно могу сказать: сатана — слабее человека. Он ничего не может сотворить сам и только вкладывает в человеческую душу коварные мысли. Вспомни об Антихристе. Антихрист — это будет человек, сильный, талантливый, искусный в речах и делах, но действующий по внушению дьявола. Выходит, сам дьявол ничего створить не может, потому и ищет себе подручника.

— Ну, пусть так, — упрямо продолжал гнуть своё Витело. — А извержения вулканов? А трус земной? Кто виновен в том? Вон сколько людей гибнет.

— Не ведаю. Наверное, это Господь карает людей за грехи. Так толкуют наши, русские, летописцы. Например, мних Нестор. Да и ваш Кадлубек с ним согласен. Вспомни Ветхий Завет, речи пророков. Бог покарал Ниневию за гордыню, Вавилон — за распутство, Иерусалим — за плач по Фаммузе.

— А когда дети малые гибнут во время пожаров или наводнений? Или при извержениях вулканов? В чём они, чистые души, виновны?

— Нам ли, смертным, ведать дела и помыслы Божьи? — вопросом на вопрос ответил ему Варлаам. — Я не пойму тебя, Витело. Мы едва успели встретиться, а ты сразу засыпаешь меня такими вопросами. Лучше бы ты поведал о себе. Где и как жил ты эти годы?

Витело макнул усы в мёд, затем облизал их языком и сокрушённо махнул дланью.

— A-а! Что говорить! Хотел стать монахом, но мои суждения не понравились братьям-францисканцам. Они не могли со мной спорить, вот так спокойно, как ты. Распалялись, гневались, грозили отлучением и даже смертью. Мне пришлось бежать. Во Вроцлаве устроился причетником в костёле Святой Девы Марии, стал писать труды по геометрии. Кое-как сводил концы с концами. Дядька не помогал, прогонял в шею со своего двора. Потом была война с немцами. После князь наш, Генрик Силезский, рассорился с Болеславом Краковским. Я попал в ополчение, ходил на Краков, попал к одному пану в плен, а тот холопом меня сделал, на псарню отправил. Ну, убежал я от пана. Споймали, привели на верёвке в панское имение, посадили на цепь, выпороли. Я вдругорядь сбежал, укрылся сперва в Тарнуве, а оттуда и рванул к вам на Русь. Думал, на Руси покой обрету. Куда там! Представь себе, в Холме на базаре своего пана встречаю! Ну, я уносить ноги поскорей, а он за мной, со слугами вместе, и орёт во всё горло: «Держите холопа беглого!»

Догнали бы, да, слава Христу, овраги вокруг Холма крутые. Упрятался я в лесной балке, отсиделся. С той поры в города и заходить боялся. Вдруг опять на злого пана нарвусь? О тебе сведал в селе одном. Сказали, будто во Владимире у тебя отец с матерью. Ну, я во Владимир и пошёл. Днём в корчме за печкой схоронился, а ввечеру на улицу вышел. Думаю, постучусь куда, справлюсь о тебе. Во тьме не разглядел, порешил, хата простая, а оно — хоромы боярские. Слава Христу, хозяйка радушная оказалась. Вдоволь накормила, обогрела, напоила и о тебе разузнать обещала. Вот и всё. А ты, Варлаам, смотрю я, высоко взлетел. В боярах ходишь. Да, везёт тебе, друг, не то что мне, сирому, — Витело с горестным вздохом взглянул на свою латаную-перелатаную свитку, на стоптанные башмаки и заляпанные грязью штаны, на которых чуть ниже колена зияла огромная дыра.

— Ты хоть уразумел, к кому в гости попал? — шёпотом спросил его Варлаам.

— Нет, а вопрошать боюсь. Вижу токмо: боярыня богатая.

— Да это ж, дурень, сама вдовая княгиня Галицкая Альдона! Витело тихо присвистнул и почесал пятернёй в затылке.

— Вот тебе на! Угораздило меня! А я тут при ней начал...

Он опасливо обернулся на Альдону, которая, подбоченясь, всё стояла в дверях поварни.

— Благодари Бога, что не потравили тебя, грязного и завшивленного, собаками. И не стали выяснять, кто ты и откуда.

— Нет, она добрая, — прошептал Витело. — Она не прогонит несчастного нищего. Ты, Варлаам, давай-ка пей. Ежели ещё попросим, так она велит налить.

— Что шепчетесь там, добры молодцы? — спросила, подойдя